Глава 8. Анна

Теперь я иду в школу с гораздо большим воодушевлением, потому что у меня появился новый друг. Он все-таки помог отыскать мою парту. Его зовут Эрик, и мы можем разговаривать. Он учит меня новым словам на амслене9, потому что его язык гораздо богаче чем мой. Теперь я могу показать такие редкие слова как «кринж» и даже «селфи».

Эрик говорит, что в штатах около полумиллиона таких, как мы. Когда я думаю о его словах, мое сердце замирает. Потому что в эту секунду еще пятьсот тысяч человек поднимают руки, чтобы сказать «привет», «до встречи», а может робкое «я тебя люблю», а это целое море людей, и значит, никто из нас не будет одинок.

Мы с Эриком приезжаем на школьную стоянку в одно время, идем навстречу друг другу и улыбаемся. Иви отворачивается, делая вид, что занята. Ревнует. У меня никогда не было подруг, кроме нее. Времена Августа она не застала. К тому же после случившегося в кабинете мисс Остин я так и не решилась прийти на игру, и Иви до сих пор дуется.

– Ладно, у меня все равно первым испанский, – говорит она, оставляя нас вдвоем.

На входе в школу Август задевает Эрика плечом, отталкивая с прохода так сильно, что тот врезается спиной в металлический шкафчик.

– Эй! – едва удержавшись на ногах, успевает выкрикнуть Эрик, но О’Доннел даже не оборачивается. Эрик вовсе не хлюпик и не тихоня, но даже я понимаю: дать отпор кому-то из Ржавых парней он вряд ли в состоянии. – Какого черта он творит?

Жаль, я не смогу объяснить, что у Августа на уме, – сама его действий давно не понимаю. Знаю только, что теперь он на меня не смотрит. Ему настолько неприятно находиться со мной в одном помещении, что он постоянно демонстративно отворачивается. У нас несколько совместных уроков – и если на математике у мисс Остин его выкрутасы не проходят, то на истории ему вполне реалистично удается изображать больного, вечно смываясь с урока, лишь бы я не маячила у него перед глазами.

«Не обращай внимания».

Я отворачиваюсь, не желая продолжать разговор, но Эрик трогает меня за локоть, вынуждая посмотреть на него.

«Ты с ним знакома?»

Чувствую, как внутри все сжимается.

«Мы были друзьями. Раньше».

В эту минуту я рада, что мы можем говорить без свидетелей, потому что даже Ив никогда не рассказывала про наши с Августом отношения. Эта история случилась так давно, что уже кажется неправдой. А может, разум просто пытается стереть болезненные воспоминания.

«Когда-то у наших семей был общий бизнес. – Я достаю из кармана рюкзака ручку. Их осталось мало, но несколько мне удалось сохранить. На корпус нанесен логотип из двух переплетенных «О» – «Олридж – О’Доннел». – После одной из налоговых проверок на фирму завели уголовное дело. На Майкла, маминого мужа, ничего не нашли, а отца Августа посадили».

«И надолго?»

«Пожизненно».

– Вот же черт! – удивленно раскрывает рот Эрик.

«Мама говорит, если он будет вести себя нормально, могут выпустить досрочно. Лет через десять – пятнадцать».

– Ого, – присвистывает Эрик. – Поэтому он тебя так возненавидел?

«Нет, не думаю. Расследование длилось больше полугода. Все это время наши семьи продолжали общаться. К тому же Август всегда говорил: даже если Майкл и подставил его отца, я ведь в этом не виновата».

«А он действительно его подставил?»

Я пожимаю плечами.

«Если честно, правды до сих пор никто не знает. Но мы всегда сохраняли нейтралитет».

«Может, он выяснил что-то еще?»

«Например?»

«Вдруг отец смог доказать ему, что ваша семья виновна? Поэтому он на тебя взъелся».

«Нет, – грубо перебиваю я. – Август бы никогда не стал относиться ко мне иначе из-за этого».

«Много времени прошло, он мог измениться».

«Не мог».

– Аннет… – уже голосом.

«Не мог, – останавливаю я его, потому что уверена на сотню процентов. – Здесь что-то иное. Вот только я сама не понимаю что».

«Да нет там ничего, – отмахивается Эрик. – Просто некоторые считают, что могут вести себя как подонки. Вот и все».

Его шпилька колет слишком больно.

«Август не подонок!»

«Поверь, за свою жизнь я повидал их достаточно, чтобы судить».

«Тебе семнадцать, Эрик. Что ты там повидал? И давай закроем эту тему».

«Мне кажется, ты просто пытаешься найти ему оправдание».

Невозможно повысить голос, если его нет, – но если бы я могла, то сделала бы это обязательно.

«Ты просто не знаешь его так, как я!»

Эрик останавливается. Мы застываем посреди коридора, рассерженно сверля друг друга взглядами. Я чувствую, как краснеет лицо. Мы стали друзьями всего неделю назад, но уже умудрились поссориться.

«Хорошо, хорошо, успокойся. – Он поднимает руки и отворачивается, ероша волосы на затылке. – Я просто хочу разобраться».

В этот момент мне становится стыдно. Стыдно и обидно. Ведь я и сама не понимаю, почему так отчаянно пытаюсь обелить Августа. Возможно, Эрик прав, а я просто устала притворяться и делать вид, что дружбу еще возможно вернуть. Но до конца учебного дня эту тему мы больше не поднимаем.

После уроков я иду на отработку к мисс Остин. Сегодня наша с Августом первая «совместная среда». Когда я открываю дверь класса, он уже там.

– А она что тут забыла? – вскидывается он так, будто я специально себе наказание устроила. Хотя в какой-то степени это и так. – У меня серьезные подозрения, что ты меня преследуешь, Лягушка.

– Мистер О’Доннел, угомонитесь, пожалуйста, и выполняйте задание. Проходите, Анна, – с абсолютным спокойствием произносит учитель, снова глядя на Августа, и добавляет: – Да, и давайте обойдемся без обидных прозвищ.

До конца урока мы даже не смотрим друг на друга. И не разговариваем. Когда звенит звонок, Август убегает впопыхах, как вор с места преступления. Неужели ему настолько неприятно меня видеть? От этой мысли становится так больно, что приходится обхватить себя руками.

«Новую реальность нужно просто принять», – говорю я себе. Знаю: нас связывает лишь привычка. Она словно поводырь, что каждый раз тянет за рукав. Но любую привычку можно вырвать из сердца, как сорняк. Надо только решиться. Вернувшись вечером из школы, я сажусь на подоконник и смотрю в окно дома напротив. Оно занавешено другими шторами, заставлено другими цветами, а живут там другие люди.

«Аннет, прости за сегодня, – пишет мне Эрик. – Я перегнул. Могу позвонить насчет доклада?»

Мы сдаем его вместе. Эрик долго договаривался, чтобы нас выслушали после уроков и мне не пришлось выступать публично. Он внимательный и заботливый, а главное – понимает меня без слов. Впервые за два года я задумываюсь о том, что смогу делать то же, что и другие. Встречаться с парнем, держать его за руку, не испытывая дискомфорта и не ощущая собственной ущербности.

«И ты прости меня, – отправляю я ответ. – Жду в скайпе. Включай камеру».

Когда он присылает смайлик, я улыбаюсь.

Глава 9. Анна

В пятницу Паола Мендес приглашает всех на вечеринку в честь Хеллоуина. Я не иду. Хотя живу в Штатах больше шести лет, терпеть не могу этот праздник. И пусть моего мнения большинство не разделяет, со мной внезапно соглашается Эрик. Поэтому вместо того, чтобы толкаться в примерочных, выбирая повторяющиеся из года в год пыльные костюмы, мы прыгаем в его старенький «додж» и срываемся в Вильямсбург.

– Почему сюда? – спрашивает Эрик, когда мы выходим из машины.

«Потому что в семнадцатом веке Хеллоуин не праздновали, – смеюсь я, раскинув руки в стороны, и, делая всего шаг, перемещаюсь на двести пятьдесят лет в прошлое – в колониальный город. Эрик вытаскивает у меня из волос листок, упавший с ближайшего дерева. – Хэллоуин стали праздновать в Америке гораздо позже, – поясняю я, проходя мимо усадьбы, некогда принадлежавшей губернатору, и маня Эрика за собой. – Все эти атрибуты, вроде гирлянд из паутины и резных тыкв, появились лишь в конце девятнадцатого века. А здесь их еще не придумали».