Поднявшись наверх, я сначала заглянул к Юле. Девушка, зябко кутаясь в коротенький халатик, сидела на кровати и смотрела в окно, задумчиво накручивая волосы на палец.

— Маленьких обижаем? — наехал я, пристраиваясь рядом.

— Мелочь наябедничала? — заулыбалась Юлька.

— Ну, что ты! Наша Лея выше житейских дрязг! Хм… А что это за унылость на ясном челе твоем? Надеюсь, не безответная любовь?

— Обойдутся! — фыркнула доча и, пыхтя, перелезла на мои колени. — Па-ап… Я красивая? То есть… Я везде красивая?

— Везде, — честно признал я. — Со всех сторон, анфас и в профиль.

— То есть, точно не дылда?

— Ах, вон оно что… — завел я. — Юлька, все девушки страдают по двум причинам — одни считают, что у них грудь маленькая, а другие что большая. И этот повод не избыть.

— Ага, повод… У меня уже пятый размер! — горестно заныла девушка. — Почти… Еще чуть-чуть, и всё!

— Надо же… — закатил я глаза. — Мой любимый размер…

— Пап, я серьезно! — обиделась Юля.

— И я! — притиснув чадо, заговорил ей на ушко: — Юль, ты молоденькая, стройненькая, красивенькая! И грудь у тебя просто… ну, идеальнейшей формы! Тебе надо не стесняться ее, а гордиться, с жалостью посматривая на плоских завистниц! Понимэ?

— Понимэ, — слабо улыбнулась девушка. — Пап, скажи… Только честно! Я тебе нравлюсь?

— Очень.

— Спасибо, папусечка! — зарумянилась Юля. — Ой, там тебя теть Наташа звала… — доча слезла с моих колен. — А с Леей я помирюсь!

Поцеловав оживившуюся выпускницу, я поднялся в мансарду — еще перед прошлым Новым годом мы разделили ее на две обширные комнаты. Одну держали про запас, а в другую затащили компьютер «ГОЛЕМ», новенький «Коминтерн-9» и рабочую станцию «Байкал-2».

Наклонные стены придавали «рабочей комнате» фантастический дизайн, как в фильмах про далекое будущее, а большие фотографии в рамках изображали знойную пустыню, ветхозаветные руины, едва видные под наметами песка, бедуинскую палатку в скудной тени щербатых скал. Картинка.

Медаль Софьи Ковалевской украшала стол Иверневой, а еще одно свое сокровище «Златовласка» прятала в ящике с документами — там лежал диплом кандидата физико-математических наук…

Девушка обернулась, встречая меня улыбкой, так что подкрасться не удалось. Но я все равно обнял девушку за покатые плечи — и тут же бесстыдно полез за полы халатика, с неутолимой жадностью вминая ладони в упругие округлости.

Наташа лишь запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя.

— Неужели я еще не надоела тебе? — томно произнесла она.

— Представляешь, нет! — быстро нашел слова я. — Чего звала?

— Вот… — смутилась девушка. — Почитай.

Я зашелестел листом с распечаткой — коротким стихотворением.

Для счастья нам мало надо —

Лишь сердце, что бьется рядом.

Глаза, где мое отраженье.

Слова, что любви выраженье…

Для счастья нам нужно много —

Одна на двоих дорога,

И небо, и звезды, и море!

И радость, и слезы, и горе…

— Как тебе? — застеснялась Наташа.

— Мне нравится… — объективно оценил я. — Математически скупо и ясно, как в хокку… Хотя нет, японский канон сковывает глагол… Тут другое. М-м… Знаешь, если бы Хемингуэй был поэтом, он бы примерно так и писал. Вот только старина Хем не умел сочинять стихи, а у тебя это получается.

Девушка покраснела от удовольствия, хотела что-то сказать, но тут со двора притекло шумство — человечий гомон, смех, урчание моторов и хлопки дверец.

— К нам, что ли?

Гибко встав, Наташа подбежала к окну.

— Ого! — удивленно воскликнула она. — Там Гайдай! И Риточка, и… О, Видов нарисовался! Пошли встречать!

— Побежали!

Мы ссыпались по узкой лестнице на второй этаж, и выскочили на галерею в тот самый момент, когда киношная братия повалила в холл, наполняя дом болтовней и суматохой. Гайдай, Харатьян, Самохина…

Увидав женщину, которую Олег держал за руку, я стал догадываться о целях звездного наезда. Рута Шимшони!

— Леонид Иович! — развел я руки. — Уэлкам!

— О, нет, нет, Миша! — рассмеялся режиссер. — Хватит с меня английского! Наслушался!

Инна, выскочив из кухни, захлопала ресницами.

— А я макарошки сварила… — растерянно доложила она.

— Какая прелесть! — пропел Гайдай. — Макарошки!

— С котлетками… — упавшим голосом вытолкнула Хорошистка.

— Угостите?

— Ага! — воспряла Инка.

— Вы проходите в гостиную! — опомнилась Рита. — Леонид Иович! Дима! Олег!

— А женщин она уже за людей не считает, — нажаловалась мне Наташа Харатьян. — Одних только мужиков зазвала!

Рассмеявшись, «Лита Сегаль» обняла «Алису», и проводила в гостиную. А Рута Шимшони задержалась, поджидая меня с милой улыбкой.

— В платье ты неузнаваема, товарищ командир! — шаркнул я ножкой по-светски, и чмокнул в загорелую щеку, что вздрагивала от смеха.

— Поверишь ли, только летом уволилась! — оживленно заговорила «старлейка». — А уж как Амир гонял Олега…

— Зато сколько кило сбросил! — жизнерадостно воскликнул Видов, подмигивая задумчивой Инне.

— Так это вы вытащили Мишу! — охнула Наташа. — Спасибо вам огромное!

— Да не за что! — Шимшони засмеялась, усиливая сходство с Найке Ривелли.

— Тишина на площадке! — возгремел Гайдай. — Все по местам!

— Пойдемте, девушки, — заторопился я, — а то и нам попадет!

Домашнее вино с солнечных холмов Грузии смягчило режиссерский нетерпеж. Почмокав, ловя послевкусие, мэтр заговорил в обычной своей манере — кривя губы и брюзгливо хмурясь:

— Олег с Рутой весь день вчера вились, как две осы! Отмахиваться нельзя — ужалят, а делать вид, что этих жужжалок нет — плоховато получается. Миша, объясните мне, пожалуйста, что это за «Видео Иисуса»?

— А это такой роман немецкого фантаста Андреаса Эшбаха, — улыбнулся я, развалясь на стуле. — Его издадут в этом году, но сюжет мне известен. Леонид Иович… — мое лицо приняло серьезное выражение. — Вы же помните, сколько я вам подсказок надавал? Хорошо же выходило? Так вот… Если хотите добавить в вашу коллекцию еще парочку «Оскаров», заставьте Эшбаха быстренько накатать сценарий — и снимите по нему фильм!

Киношники переглянулись, а за стеклами гайдаевских очков заискрилось жадное любопытство.

— «Видео Иисуса» каким-то боком сродни приключениям Литы Сегаль… В общем, там вот о чем речь. Археолог Стивен Фокс отправляется на раскопки в израильский город Бет Хамеш. С ним Юдит Менец, ее брат Иешуа и прочие. Они находят древний скелет, а рядом с костями — мешочек с инструкцией к видеокамере «Сони», которая появится в продаже только три года спустя. Радиоуглеродный анализ показал, что бумаге почти две тыщи лет. Путешественник во времени? Значит, где-то рядом должна быть и сама камера! А что или кого снимать человеку из будущего в Израиле той поры? Не Иисуса ли Христа? И начинается гонка за камерой, за видеокассетой, а за археологами бросаются в погоню и спецназ, и разведка, и посланцы папы римского…

Изложив в деталях содержание романа, я отхлебнул вина, почмокал задумчиво, и договорил притихшему собранию:

— Самое же замечательное в том, что главные герои — наивные олухи, вроде Шурика, страдающие вопиющим дилетантизмом, и во все передряги они попадают по собственной вине. Сюжетных поворотов — масса, хватает и промежуточных финалов, поэтому наилучшим форматом стал бы многосерийный художественный фильм. Скажем, часа на четыре. Можно будет разбить его на четыре длинные серии, или на восемь коротких. Ну, это уже ваша епархия, Леонид Иович…

— М-да… — потянул Гайдай, пальцами барабаня по подбородку. — Вы меня очень и очень заинтересовали, Миша… Тайны, погони, все прелести ситкома… Как я понимаю, перевод «Видео Иисуса» на русский появится не скоро? Впрочем, ладно, я свяжусь, с кем надо… Тогда так. Вернусь на «Мосфильм», наведу шороху — пусть оперативно связываются с этим… как его… Эшбахом!