По рядам неслышно прокатился приказ: «Дома не жечь!»

Оно и понятно, гнус зверски изгрыз бусерманские тела, и очень хотелось хотя бы ближайшую ночь провести под крышей, куда мошка не пробирается.

Единым движением пешие воины взлетели в седло, и конная лава устремилась к беззащитной деревне.

— Как можно туже натягивай, да смотри, чтобы не треснуло, а то я тебе так тресну, надолго запомнишь.

— У меня не треснет. Это полозья для саней, я каждую сам выпаривал и скобелем проходил. Такие лаги не трескаются.

— Ага. Дуги гнёт, не парит, сломает — не тужит.

Полозья для недоделанных саней были намертво закреплены между стволами двух неохватных дубов. Плотно свитая конопляная верёвка с палец толщиной служила тетивой небывалому луку. Натянуть это сооружение руками не было никакой возможности. Не управился и послушный Сивка. Тогда ему поручили вращать колесо, снятое с канатного двора. Илейка, даром что малой, водил коня под уздцы. Окончательную доводку натяга предполагалось делать вручную.

— В просак не суйся! — покрикивала на коновода Ильяна. — Не ровен час, сыграет тетива, будешь до самой деревни лететь, до мамкиного дома.

В мирное время Ильяну на канатный двор посылали, бечёвки крутить. Уж она знает, что приключается, если человек в просак попадёт.

Из чащи выбрался дядя Ильяк, деревенский кузнец. Сейчас кузня стояла потушенная, и кузнец плотничал. Скинул с плеча охапку оструганных заготовок для стрел, каждую с добрую оглоблю. Подошёл к готовому стреломёту, пощёлкал пальцем по туго натянутой бечёвке. Верёвка не задрожала, никакого отклика не было, словно по кирпичной стене щёлкал.

— Дельно, — сказал Ильяк.

— Дядя Ильяк — спросил Илюха — Как у нас со снарядом для лука? Хватит на хороший бой?

— Деревяшек настругано довольно. Девчата в лесу на стрелы оперение клеят. Лучшее перо — сорочье, но и воронье неплохо. Теперь птахи не скоро от войны оправятся. А вот наконечников стальных успел наковать шиш да маленько.

— Ничего, такой жердиной даже без копьеца можно человека ухайдохать.

Ильяк вышел на самую опушку и, укрывшись за крайним деревом, из-под руки оглядел деревню и окрестные поля.

— Что ж они в кустах хоронятся?

— Где? — спросил Илюха, бывший у лучников за старшего.

— Вона, идол железный торчит, слепой не проморгает. Остальные прячутся, но если присмотреться, то и они обозначатся.

— Теперь вижу. Ладно, пусть стоят на здоровьичко. Может, у них от гнуса заговор особый имеется.

— А что, дотуда твой самострел достанет?

— Достать-то достанет, но прицела нормального не будет. Пусть ближе подойдут. Ильяна, постой тут малость, пригляди за гостями.

Долго приглядывать не пришлось. Косматые всадники выплеснулись из-под защиты кустов и понеслись к деревне. Железный рыцарь, опустив копьё, потрусил за ними следом.

— Заронят огонь, — простонал Ильяк, — никого живым не выпущу.

Обошлось без огня. Всадники, спешившись, разбежались по избам, но вскоре появились вновь, ничем не обогатившись. Лишь двое, ухватив под мышки, волокли пленника.

— Это же Ильяш! — ахнула Ильяна. — Забыли парня!

— Я его упреждал! — крикнул Илюшка.

— Тихо! — зашипел Илюха. — Разорётесь, враги услышат. Накладывайте стрелу, пока они болванчиками стоят!

Сивку отпрягли, Илюшка, Ильян и Илейка в шесть рук принялись вращать колесо, до невозможности натягивая тетиву. Ильяна с малой кияночкой в руке полезла под самый арбалет, подбивать клин, чуть заметно приподнимающий стрелу. Ильяна, конечно, девушка, но глазки у неё вострые, никто лучше Ильянки прицелиться не умеет.

— Стреляй! — прозвучал приказ.

Илюха взмахнул кияной, с одного удара выбив запор в основании стрелы. Басово думкнула тетива, стрела словно исчезла со станка. Муромцы, крепко усвоившие требование тишины, беззвучным шёпотом закричали: «Ура!»

— Кто таков? — вопросил Хав-бек хан.

Толмач, приведённый беком, переложил вопрос на гавкающий собачий язык Муромских жителей.

— Я Ильей зовусь. Муромец я.

— Это и есть знаменитый силач? — Вордвард оглушительно захохотал. — Да он на ногах не стоит!

Вордвард шагнул вперёд и резко ткнул железным пальцем в обвисшее брюхо Ильяша. Тот всхрюкнул и повалился набок.

— И что нам с этим прославленным батыром делать? — протянул Хав-бек.

— Я думаю, его следует повесить, — посоветовал Вордвард.

— Нет! — вскинулся Ильяш, порываясь встать.

— Обоснуй, — неясно кому повелел хан.

— Я Илья Муромец, потомок знаменитого богатыря, — заторопился Ильяш и даже приподняться сумел, встав на колени. — Мой прадед тридцать лет с печи не слезал, силушку копил, а ваши обормоты меня с лежанки сдёрнули, хотя я всего десять лет отбыл. Вели им меня на место вернуть, и тогда я через двадцать лет вам всем покажу, каково на богатыря наезжать!

Хав-бек смеялся, тряся тугим брюхом, которое ничуть не уступало таковому же у Ильяша.

— Ты забавник, — молвил владыка отсмеявшись. — Тебя можно было бы взять в шуты, если бы тебя ноги держали. А так с тобой возможно поступить двояко. Посему повелеваем: если то, что нам поведал пленник, правда, то он подлежит немедленной смерти. Если же это ложь, в чём мы не сомневаемся, то за обман величества обманщика следует казнить. Теперь послушаем, почему негодяя должно именно повесить, а не, скажем, обезглавить или утопить в болоте.

— Он толст и очень слаб, — объявил Форд Варвар. — У него тонкая шея, она не выдержит веса жирной туши. Когда его повесят, она вытянется, словно у гусака. Полагаю, это будет до невозможности смешно.

— А на чём вешать? В этой дикой деревне даже виселицы нет.

— На воротах.

— Я вижу, ты знаток. Займись. Получится, будешь моим палачом.

Будущий маркграф Муромский презрительно усмехнулся, благо, что под опущенным забралом усмешку невозможно заметить, и наклонился, желая схватить Ильяша за шиворот, но с отвращением отшатнулся.

— Да он обделался! Воняет до невозможности!

— Вешай, вешай! — усмехнулся Хав-бек.

Варвар Форд выпрямился во весь рост, повелительно крикнул:

— Верёвку на ворота через перекладину!

Словно в ответ раздался глухой удар. Возникшая из ниоткуда великанская стрела, которую можно было бы принять за копьё, если бы не густое оперение, пробила латы, не способные защитить владельца. Отточенный наконечник на целую пядь вышел со спины. Вордвард покачнулся и грянулся на землю всеми сочлениями.

— Кто стрелял? Откуда? — голос бека сорвался.

— Вернее всего, били с дальнего холма, — подсказал толмач. — Это Карачарова гора — логово Ильи Муромца.

— Кто может стрелять на такое расстояние, да ещё прицельно?! К тому же, это не стрела, а что-то несусветное. Она по руке разве что Джабраилу!

— На такое расстояние способен стрелять тот, кто может метать стрелы такой величины, строго произнёс толмач.

Старик в рабском колпаке, он стоял на самом виду, ничуть не боясь таинственного стрелка. Что может угрожать рабу? Иное дело, хан Хав-бек. Прятаться здесь было некуда, телохранители стояли в растерянности, не понимая, на кого бросаться, и не догадываясь, что следует прикрыть господина своим телом. Зато ханский конь стоял спокойно. За ним и укрылся великий завоеватель.

— Стрелять с горы вражий богатырь может, но проломиться сквозь лес ему не так просто, произнёс придворный мудрец, — сопровождавший Хав-бека в походе. — Мы вполне можем уйти из-под обстрела.

— Повелитель, прикажи, мы прорвёмся сквозь чащу и принесём тебе голову врага! — командир ближней сотни взлетел на коня, сабля прочертила над головой огненный след.

В следующее мгновение герой кувырнулся на землю, просаженный новой стрелой.

— Отходим, — быстро приказал Хав-бек хан.

Реферы бежали, как привыкли завлекать ложным бегством противника, готовые в любую минуту развернуться и обрушить на врага тучу стрел. Но никто за ними не гнался, лишь трое отставших, которым поручили повесить Ильяша, попали под выстрел. На этот раз стрела оказалась без стального наконечника, и не пропорола человека насквозь, но удар был так силён, что рефер упал, захлебнувшись кровью, хлынувшею горлом. Двое других бросили бесчувственного Ильяша и припустили следом за товарищами. Кони их скакали далеко впереди.