– Спрошу у Лики. Если что-то будет нужно, перезвоню. Спасибо.

– Вчера был день рождения Всеволода Сергеевича…

– Да, – кивнул Тихон. – Мы его вчера помянули.

Тесть умер чуть больше полугода назад. С тех пор Лика с дачи не уезжала.

– До вечера.

– До вечера.

Он быстро посмотрел, не было ли новых сообщений. Слава богу, не было. Рисковать не стал, опять оставил телефон около мольберта.

– Катя, – объяснил он, спускаясь по неудобным ступеням. – Спрашивала, не нужно ли нам что-нибудь купить. Они с Мишей сегодня приедут. Вспомнила, что у папы был день рождения.

– Ничего себе! – ахнула Лика. Насупилась, словно собиралась заплакать. – Катя считает, что я могла об этом забыть!

– Вряд ли она так думает, – попытался заступиться за соседку Тихон. – Просто вспомнила, и все.

Лика успела поставить на стол блюдо с клубникой. Тихон, не присаживаясь, съел ягоду.

– Пойду еще поработаю, – он снова поднялся по крутым ступеням, вышел на веранду к мольберту.

Новых сообщений в телефоне не было.

1 июля, суббота

Солнце пробивалось сквозь щель между занавесками. Катя, посмотрев на спящего рядом мужа, протянула руку, повернула к себе стоявший на тумбочке будильник. Половина десятого. Уже вчера Миша должен был выйти на работу. Катя уже неделю находилась в отпуске. Успела слетать в Израиль, отвезти сына в гости к бабушке и дедушке и вернуться.

Без Славы было непривычно, пусто.

Катя тихо, стараясь не разбудить Мишу, встала, вышла из спальни. Из окна была видна веранда второго этажа соседского дома. Там у мольберта стоял Тихон.

Вчера Катя соседей не видела. Она и Миша приехали вечером уставшие. Когда поужинали, наведываться к подруге было уже поздно.

Из открытого окна веяло летней свежестью. Она постояла, вдыхая аромат сада.

Тихон скрылся в доме, появился опять.

Катя спустилась вниз, включила чайник. Отсюда соседский дом видно не было, он прятался за ветками разросшихся яблонь.

– Давно встала? – зевая, спустился на кухню Миша.

– Только что, – улыбнулась Катя.

Муж прижал ее к себе. Они немного постояли, обнявшись.

От внезапного острого чувства абсолютного счастья, как ни странно, стало тревожно.

Миша ее отпустил, посмотрел в окно.

– Траву нужно скосить.

– Нужно, – согласилась она.

Родители, когда еще не были гражданами Израиля, любили заниматься участком. Мама постоянно что-то сажала, пересаживала, делала соки и компоты. По мнению Кати, занималась полной ерундой. Соки и компоты можно купить в магазине.

– Тебе не будет здесь скучно? – она заглянула мужу в глаза.

Для нее дача была вторым домом, а Миша к деревенской жизни не привык.

– Мне с тобой не бывает скучно, – засмеялся муж и чмокнул ее в нос.

Катя быстро ткнулась ему в плечо и принялась готовить завтрак.

Миша сел за стол и уставился в телефон. С его привычкой непрерывно смотреть в телефон она боролась долго и упорно, но борьбу проиграла, и пришлось смириться.

– Давай сходим на кладбище, – подавая яичницу, предложила Катя. – К Всеволоду Сергеевичу. Хороший человек был.

– Хороший, – согласился Миша, не отрывая глаз от телефона. – Умный и с юмором.

– Миш, ну ты хоть бы на меня посмотрел! – вздохнула Катя, садясь напротив.

– Я только и делаю, что на тебя смотрю! – удивился муж, действительно быстро на нее взглянул и снова уставился в гаджет.

Катя махнула рукой и засмеялась.

День выдался великолепный. Когда шли к кладбищу, было еще не жарко. Тихо жужжали осы, стрекотали кузнечики. У большого пруда носились синие стрекозы.

Большой пруд одним краем подходил почти к поселку. Обычно здесь купались только местные, приезжающие на машинах горожане предпочитали останавливаться ближе к трассе.

В детстве Катю и Лику увести от пруда стоило родителям больших трудов.

Сейчас на песке у воды стояли только сланцы Лики, других желающих поплавать пока не было. Сама Лика лежала на воде метрах в десяти от берега. Подруга Катю заметила, помахала рукой, она помахала в ответ.

У могилы соседа Катя поместила купленные вчера розы в каменную вазу, постояла молча. Всеволода Сергеевича похоронили рядом с женой, на памятнике появилась вторая запись и мужская фотография. Весной записи и фотографии еще не было, рядом с памятником стояла табличка с именем Всеволода Сергеевича. Катя тогда мысленно упрекнула подругу, что она тянет с оформлением памятника. Вслух сказать не рискнула, Лика могла обидеться.

– Он мне всегда очень нравился, – тихо сказала Катя, глядя на фотографию старого соседа.

Миша ласково тронул ее за руку.

Когда возвращались, солнце пекло уже сильно. Она пожалела, что не намазала плечи солнцезащитным кремом.

Народу у пруда со стороны поселка не прибавилось. На песке все так же стояли только белые сланцы Лики.

Катя поискала подругу глазами. Тянувшиеся вдоль берега камыши тихо покачивались.

– Лика! – крикнула Катя, сложив ладони рупором. – Ли-ика!

Тихо жужжали какие-то мошки.

– Лика!

Миша снял очки, протер, тоже стал вглядываться в берег. Лицо у мужа сделалось суровое, как будто он осматривал тяжелого больного.

Катя рванулась к калитке поселка, промчалась по улице, удивляясь, что не разучилась бегать. В последний раз она бегала в университете на занятиях физкультурой.

Влетела на участок соседей и крикнула по-прежнему стоявшему у мольберта Тихону.

– Где Лика?

В полицию они позвонили минут через сорок, когда стало окончательно ясно, что около пруда Лики нет.

К вечеру Тихон не испытывал ничего, кроме тупой усталости. И еще сильного желания увидеть Настю. Она была единственной, кто мог бы заставить его поверить, что жизнь не кончилась. Самому ему казалось, что с той минуты, как он увидел мертвые глаза жены, он перестал существовать. Жить ему больше незачем.

Он понимал, что уезжать нельзя. Все имевшиеся у них вопросы полицейские ему уже задали, но могли возникнуть новые.

Уезжать было нельзя, но увидеть Настю хотелось так сильно, что он не стал с собой бороться. Запер дом и поехал в Москву.

Трасса была почти пуста, и он с трудом сдерживался, чтобы не превышать скорость. То есть пустой была половина трассы, ведущая в Москву, навстречу, как обычно, шел плотный поток желающих отдохнуть за городом.

Машин в Настином дворе оказалось немного, ее соседи тоже предпочитали проводить выходные на природе. Тихон поставил машину рядом с подъездом, бегом поднялся на третий этаж и позвонил в дверь.

Настя хотела, чтобы у него были ключи от квартиры, но Тихон их взять боялся. Объяснить Лике наличие чужих ключей он бы не смог.

Лики больше не было, теперь он сможет отпирать эту дверь сам.

Настя открыла дверь не сразу, он испугался, что ее нет дома. И успел подумать, что совсем не знает, как она проводит свободное время.

Дверь распахнулась. Тихон шагнул в квартиру, посмотрел в сияющие любимые черные глаза и обнял хрупкие плечи.

– Как тебе удалось вырваться? – радостно прошептала Настя.

Он поводил щекой по коротким шелковистым волосам.

– Ты останешься?

Тихон провел рукой по нежной щеке.

– Тихон!

– Лика умерла.

Настя испуганно отодвинулась.

– Она утонула, – Тихон на секунду закрыл глаза.

Глаза у мертвой жены были широко открыты. Тихону в первый момент показалось, что она его видит.

– Она утонула сегодня утром. Тело нашли в камышах через несколько часов.

Настя повернулась, медленно прошла в комнату. Тихон, пройдя следом, сел в ротанговое кресло.

Кресло в форме полушара Настя купила в прошлом году. Оно оказалось удобным, Настя полулежала в нем, слушая музыку.

Тихон откинулся в кресле, вытянул ноги. Настя отошла к окну, прислонилась спиной к подоконнику. Летом она могла обходиться без занавесок, снаружи окно от посторонних глаз закрывали густые ветви березы. Сквозь них просвечивали окна дома напротив.