В первый рабочий день Ане сделали пропуск. На фото она была красивой, но очень грустной. У нее сохранился этот пропуск. Лежал в конверте в нижнем ящике столе вместе со старыми банковскими карточками и студенческими проездными билетами.

Она бы с удовольствием зашла сейчас внутрь и выпила бы кофе на первом этаже. Она перешла на другую сторону улицы и сфотографировала здание бизнес-центра. До Товарищеского переулка можно было пройти через дворы. Всего пять минут по прямой. Несколько раз Аня ходила туда обедать — мимо старых домов со стеклянными лифтами снаружи. Ходила каждый день и всякий раз замедляла шаг, чтобы рассмотреть — и дом, и лифт, будто видела впервые. Задирала голову, фотографировала. Сама не знала зачем. Думала, что пригодится.

Теперь Аня снова шла через этот двор. Она была рада, что ничего не изменилось. В этом было одно из достоинство исторического центра. Старые дома на месте. Вместе с наружными лифтами. Рука невольно тянулась за смартфоном, чтобы сделать снимок. «Каркасно-стеклянная приставная шахта лифта» — вспомнила вдруг Аня. Именно так это называлось.

Аня увлеклась, рассматривая здания и фотографируя, что опоздала не только на собеседование, но и вернуться на работу до конца обеденного перерыва. Получила замечание от Леры.

Тогда она решила, что теперь будет ходить на собеседования после работы, или отпрашиваться на час раньше.

Бизнес-парк на улице Орджоникидзе Ане сразу не понравился. Она не хотела ехать на собеседование в лизинговую компанию, но улица и место ее заинтересовали. На этой улице, если идти в сторону Тульской, находился ее институт. Аня не была в этом районе больше пяти лет — с тех пор, как закончила институт.

Ради этого собеседования Аня отпросилась с работы на полдня, чтобы не возвращаться потом в офис. Назначили на четыре. Она рассчитывала освободиться через час, а потом прогуляться пешком до Шаболовской. Посмотреть, изменилось ли что-нибудь за это время.

Аня освободилась через двадцать минут и с облегчением вышла на воздух. По улице Вавилова прошел двойной синий трамвай. Точно такие же, только оранжевые, ходили здесь, когда она училась. На переходе светофор горел зеленым цветом. Можно перейти на другую сторону, пройти несколько десятков метров и выйти к метро Ленинский проспект. Аня помнила, что на той стороне раньше торчали водопроводные трубы, а над ними — небольшой железный мостик с лестницами, чтобы перейти. Теперь на этом месте был новый жилой комплекс и какой-то небольшой парк.

Она не стала переходить дорогу и пошла по улице Орджоникидзе, с каждым шагом узнавая знакомые места. Что-то осталось как было. Серафимовская церковь, Донской монастырь, кирпичная стена Донского кладбища. И огромный магазин «Спортмастер». Все точно так, как пять лет назад. Даже трамваи — и те были из прошлого

Здание института стояло все там же. Аня шла вдоль кирпичной стены Донского кладбища. Отсюда здание было видно почти полностью. С первого по седьмой этаж. Пять лет назад, когда она была здесь последний раз, колонны были белыми, а стены темно-бордовыми. Это здание было ярким пятном на фоне бледно-желтых и бежевых соседних строений. Оно было самым заметным на этой улице. Колонны остались белыми, а стены перекрасили в бежевый цвет. Теперь институт сливался по цвету с остальными зданиями. Все еще массивный и важный, но уже не такой заметный как раньше.

Дорога шла вниз под небольшим углом. Пройдя дальше, Аня заметила еще одно изменение. На месте, где раньше стояли Донские бани, построили жилой комплекс. Он показался ей слишком вычурным, похожим на дворец. Аня читала в интернете, что Донские бани собирались сносить, но не думала, что на этом месте уже успели построить новое здание. Больше не было аптеки, что находилась там же на первом этаже. Не было бара «У Николаича». И магазина, в котором они покупали пиво, тоже не было.

Аня дошла до перекрестка и отметила, что светофора нет. Здесь никогда не было светофора. Повернулась направо — проход к метро Шаболовская был перегорожен. За ограждением шла стройка. Кинотеатр «Алмаз» снесли, а на его месте строили новый развлекательный центр.

Она вдруг вспомнила, как ей грустно было раньше, когда она видела, как сносят старые здания. Именно в этом месте. Почти восемь лет назад все началось и закончилось. Если каменные строения могут так легко исчезнуть за пять лет, то что говорить о прошлом? У всего есть свой срок годности. Особенно у воспоминаний.

Аня обогнула стройку и медленно пошла в сторону метро. Вечернее солнце и заросли вдоль дороги рисовали на асфальте кудрявые тени. Аня скучала по Донскому району и институту. Даже по Юле и Дане скучала. Больше всего сейчас ей не хватало людей, которые еще помнили ее другой. Веселой, счастливой восемнадцатилетней, с кучей творческих идей и планов. Ее сил и энергии в то время хватило бы на несколько человек. А еще больше она скучала по себе. Той, какой была девять лет назад. Даже не верилось, что это все была она, а не кто-то другой.

Площадь у метро Шаболовская стала свободнее. Исчезли ряды палаток, где они с Юлей когда-то покупали пирожки с черникой, и магазины одежды. Старую трамвайную остановку заменили на красивую — стеклянную и прозрачную. Шуховская башня стояла на месте. Памятник архитектуры советского конструктивизма. Аня удивилась, потому что давно уже читала, что башню собирались демонтировать и поставить в другом месте. Семь секций, расположенных одна над другой. Каждая секция — самостоятельный гиперболоид, опирающийся на нижестоящий побольше. Такие конструкции несмотря на кривизну строятся из прямых балок. Столько лет прошло, а она все еще помнила это.

На часах было ровно шесть. Заходя в метро, Аня вспомнила, что уже полгода не навещала Антона. А еще, что перед уходом с работы забыла передать конверты на отправку в отдел экспедиции. Правда, это еще можно было сделать утром до десяти.

* * *

— Почему ты не отнесла почту в экспедицию вчера вечером? — с этого вопроса Леры началось утро. Она стояла рядом, упираясь тощими бледными руками в стол, и сверлила Аню узкими темными глазами.

— Потому что почту отправляют раз в день, — объясняла Аня, стараясь держаться спокойно. — В двенадцать, каждый день. Конверты с адресами они напечатали в семнадцать пятнадцать, я сразу их забрала, чтобы положить документы. Они были готовы без пятнадцати шесть…

— Почему ты не отнесла конверты вчера? — еще жестче повторила Лера, сильнее склоняясь над Аней. Она видела худые ноги в серых джинсах, замшевые сапоги на тонких шпильках, бледные плечи в майке, припудренные прыщи на лбу и не знала, как понятнее объяснить.

— Потому что почту отправляют в двенадцать дня! — снова повторила Аня, начиная терять терпение. — Я отнесла почту в экспедицию сегодня утром без пяти девять. Через три часа ее отправят. Если бы я отнесла ее вчера в два, в три или в пять, ее бы все равно отправили сегодня в полдень. Вчера, сегодня… Какая разница? Какого ответа ты от меня хочешь?

— Почему ты не отнесла конверты вчера?

— Потому что, — вздохнула Аня.

— Скажи мне, пожалуйста, это долго будет продолжаться?

— Что именно?

— Такое твое отношение.

Аня пожала плечами и разблокировала экран мобильного.

— Так, мне это надоело, — сказала Лера. — Сейчас придет Андрей, и я буду говорить об этом с ним.

— Говори.

У Ани тряслись руки. До обеда к ней никто не подходил. В час дня она встала из-за стола, взяла сумку, спустилась вниз. Она купила кофе в «Шоколаднице» и больше не вернулась в офис. Она мечтала об этом с первого дня работы в компании, но долго не могла решиться, будто ждала какого-то знака свыше. Она собиралась сделать все по-хорошему, чтобы оставить о себе более-менее положительное впечатление. Написать заявление, отработать две недели, заказать коллегам пиццу в последний рабочий день, сказать всем, какой это был интересный опыт, сдать пропуск и последний раз спуститься вниз с пакетом личных вещей и в сопровождении кого-нибудь из коллег.