Она искала глазами Романа, но его нигде не было. Ане показалось, что это нехороший знак. На первой защите он еще сидел в комиссии, но как только подошла ее очередь, он исчез. Как научный руководитель он был никакой. Аня давно поняла, что ему все равно, как она защититься. Роман был идеальным руководителем для лентяев. Он не придирался, не повышал голос, не угрожал. Хочешь делай, не хочешь — не делай. Первое время Аню это устраивало. Она работала и появлялась в институте раз в две недели. На написание диссертации давали полтора семестра. Аня знала, что могла бы сделать шедевр за это время, но вместо этого она просиживала дни в колл-центре, а на диссертацию у нее не оставалось сил. Да и желания тоже.

— Ну, Анна, начинайте, — махнул рукой усатый доцент в клетчатом зеленом пиджаке. Его студенты часто ночевали в институте во время работы над диссертациями. Их работы были лучшими. Этого усатого Аня боялась больше всех.

То, что сейчас было на экране, Аня сделала за три недели. Неуклюжий черновик. Сырая, непрофессиональная работа. Это было видно невооруженным глазом. Аня поздоровалась с комиссией и начала рассказывать.

Она надеялась, что, если будет говорить уверенно и много, что комиссия не заметит, что ее работа ужасна. Она понимала, почему сбежал Роман. Ему было стыдно за нее. Аня говорила около пяти минут. Когда она закончила, повисло молчание.

— И это все? — в недоумении спросил усатый доцент. Аня растерянно кивнула. За спинами комиссии за ней наблюдали несколько однокурсников. Ей хотелось, чтобы это все скорее закончилось.

— Да, это все, — вздохнула она.

— Знаете, Анна, вам досталась одна из самых сложных тем для диссертации, — начал Валерий Иванович. — У вас была отличная возможность проявить себя. В прошлые годы магистры тоже делали работы на эту же тему, но пока никто не справился с ней так, как нам бы этого хотелось. Их работы редко тянули на «хорошо», тем более на «отлично». Но в целом они были неплохие. Анна, скажите, а что вы сами думаете о своей работе?

Аня пожала плечами. Она должна была думать об этой работе три семестра. Засыпать и просыпаться с мыслями о ней. Ей было стыдно перед этой сырой, недоделанной работой.

— Могло бы быть лучше, — честно ответила Аня.

— Прошлые магистры тоже неидеально справлялись с этой темой, — продолжал доцент. — Но ваш вариант…самый неудачный, к сожалению. Я бы оставил вас его переделывать. На осень. Потому что это не диссертация.

Ане хотелось провалиться сквозь землю. Однокурсники притихли за спинами комиссии и смотрели на нее с сочувствием. Ей казалось, что она сейчас расплачется прямо перед ними, если ее не отпустят. Так стыдно Ане еще никогда в жизни не было. Самая плохая магистерская работа. Кто бы мог подумать. Роман так и не появился.

Ее отпустили. Ане хотелось послать к чертям все. Комиссию, однокурсников, весь факультет, институт вместе с архитектурой и строительством. Она уже давно не стремилась быть архитектором и работать по специальности. Работа в колл-центре была несложной, да и премии там платили хорошие. Вряд ли начинающий архитектор сможет зарабатывать столько же. И все же, до защиты диссертации у нее еще оставались сомнения. Самым обидным было — проучиться больше шести лет и в итоге оказаться хуже всех. Самой слабенькой. Эти слова, сказанные при всех, до сих пор отзывались у нее в ушах. Но они облегчили ей выбор.

Аня решила не искать работу по специальности и остаться там, где работала во время учебы.

За магистерскую работу Ане поставили «удовлетворительно», и на осень не оставили. Родным она сказала, что защитилась на «отлично». Не хотела врать, но и расстраивать тоже не хотела. Когда она позвонила бабушке, у нее просто язык не повернулся сказать, что у нее «тройка».

С учебой было покончено. Не верилось, что прошло шесть лет. Целых шесть лет впустую. Аня хотела бы чувствовать радость оттого, что все это наконец-то закончилось, но единственное, что она испытывала, было опустошение и усталость. Она даже не стала забирать приложение с оценками к диплому. И не пошла на выпускной.

Через неделю она вернулась на работу в колл-центр и проработала там до конца лета. Получилось два года и два месяца. За это время родители сделали ремонт на даче и поменяли забор. Теперь думали менять машину. «Ладу» нужно продать, добавить или взять кредит, и купить новый семейный седан, чтобы ездить на обновленную дачу. Аня приезжала туда редко. С детства не любила это место. С годами ничего не изменилось.

Глава 14

Среди вещей, с которыми Саша переезжала в Новую Москву, Денис нашел черный полиэтиленовый пакет. Внутри были что-то легкое и плоское. Две плотных картонки, разделенные несколькими канцелярскими кнопками. Он аккуратно отделил верхнюю картонку. На втором была картина. Ему казалось, что все Сашины картины они отвезли на дачу к ее родителям. Бирюзовое море, белые волны, бежевый песок… и чего-то не хватало. Картина как будто была не дорисована. Денис пригляделся. Среди волн и песка едва угадывался прозрачный силуэт девушки с велосипедом. Денис пожал плечами и засунул картину обратно в пакет. Ему не нравилось, как рисовала Саша. Слишком смело, ярко, густо, небрежно. Он оставил пакет в коридоре.

Саша заметила пакет на следующий день. Она сидела в коридоре под вешалкой для верхней одежды и долго разглядывала картину. Прошло почти три месяца. Краска полностью высохла. Саша трогала пальцем отдельные крупные мазки. Картина, которую она рисовала для Максима… Ей казалось, что с тех пор прошла целая жизнь, а не два с половиной месяца. Так часто бывает, когда за короткое время происходит много событий.

Сквозь слои бирюзовой и бежевой краски виднелся слабый контур девушки с велосипедом, которую Саша так и не дорисовала. Не хотела. Устала. Забыла. Она долго смотрела на нее, вспоминала тот день. Как плохо себя чувствовала. Как заставляла себя дойти до студии. Как еле выдержала эти три часа… Саша вдруг поняла. Это она себя нарисовала. Это она — девушка, которую забыли дорисовать. Забыли раскрасить. Девушка, которая затерялась на фоне декораций и стала почти невидимой. Она. Саша Кулагина.

На следующий день она заказала набор масляных красок, растворитель, кисточки. Курьер привез на работу. Саше нужно было довести начатое до конца. О том, чтобы передать картину Максиму, речи не шло. Саша делала это для себя. Она считала, что если дорисует, раскрасит ту невидимую девушку, то и ей самой в тот же момент станет видно, что делать дальше.

Тем же вечером Саша взялась за дело. Она видела, что работы здесь на пять минут, но никак не могла начать. Ей казалось, что от этой недорисованной девушки с велосипедом зависит вся ее дальнейшая жизнь — настолько это было важно.

Саша вспоминала, как впервые рисовала красками. Ей было семь лет, и они рисовали вместе с дедом. Зимний пейзаж по фотографии. Снег белый. Небо и тени — голубые. Деревья серые. Дед рисовал, Саша повторяла. Получалось красиво. Когда картина высохла, Саша показывала ее одноклассникам. Настоящую картину маслом.

Когда Саша пришла в себя, на холсте проявилась фигура девушки в белой шляпе. Немного слезились глаза. Пальцы и штаны испачканы в краске. Картина была закончена.

— Чем это воняет? — спросил Денис, разглядывая картину из-за спины Саши.

— Это растворитель.

— А это кто? — кивнул на девушку.

— Просто девушка с велосипедом. Я не успела дорисовать ее в прошлый раз, — объяснила Саша. — Ну как?

Денис поморщился и пожал плечами:

— И что с ней делать теперь? У нас негде ее вешать.

— Не волнуйся. Я отвезу ее на дачу родителям, или продам кому-нибудь.

Еще полчаса назад это был лист картона с красивым, но безжизненным фоном, сквозь который неуверенно, едва заметно проглядывал силуэт девушки. Всего нескольких штрихов белой, коричневой и черной краски оказалось достаточно… Девушка сделала картину живой.

На следующий день после работы Саша заехала к родителям. В гостях была тетя Катя, суетилась на кухне.