В ответ на мои слова она презрительно фыркнула.

— Любовная? — спросил Лайтвуд, отряхивая от ила белоснежные когда-то брюки.

— Смертельная.

Я отошла подальше от берега, собрала несколько сухих веток и развела костер, усевшись на какую-то старую корягу. От усталости ломило кости — но они, хотя бы, были целы. Почти все, не считая ребер.

Хотелось улыбаться. Костер потрескивал.

В руку меня кусал комар — это он зря.

Кровь темных исключительно ядовита.

— Даже не пытаетесь сбежать? — спросил подошедший Лайтвуд.

Я отмахнулась.

Чтобы бежать — нужно было двигаться, а для этого у меня не было сил.

Лайдвуд сел напротив костра, протянул к огню руки. Я вздрогнула и только в этот момент вспомнила, что я вообще-то не простая смертая, а темный маг. Высушив одежду, вздохнула с облегчением. Лайтвуд последовал моему примеру.

Он ничего не говорил, только тяжело и внимательно на меня смотрел.

Любопытная Лихорадка подобралась к костру, понюхала огонь и фыркнула: что, мол, вам тут может нравиться, костер ведь — теплый.

— Будешь дерзить — скормлю тебе стряпню Ренфилда, — пригрозила я.

Фыркнув еще громче, лошадь вернулась к реке, и я почувствовала, как новая, только крепнущая, магическая связь между нами натянулась сильнее.

В голове крутилась какая-то мысль, которую я никак не могла поймать за хвост.

Что-то о приручении темных существ и о том, что с ними нужно вести себя по их правилам.

Уже когда я почти сообразила, что же не дает мне покоя, неподалеку от нас зазвучал шорох, как будто кто-то идет сквозь окружающую реку рощу.

Я вскочила, прищурилась, и тут услышала женский шепот:

— Готфрид, тише! Здесь кто-то есть!

Из-за деревьев я не видела идущих к реке людей, зато отлично их слышала: спасибо кошачьему слуху, доставшемуся мне от прапрабабушки по материнской линии.

Лайтвуд, должно быть, тоже что-то услышал, потому что посмотрел в ту же сторону, что и я.

— Кто здесь может быть, моя барабулечка! — громко ответил мужской голос.

— Я видела костер! — прошептала женщина. — Нас застанут!

— Ты просто меня не любишь!

— Люблю! Но мой отец…

Я улыбнулась.

Вот оно что. Парочка влюбленных решила скоротать предрассветные часы за ласками, оба крайне боятся быть застигнутыми.

Мы с Лихорадкой переглянулись.

Лошадь беззвучно встала и вдоль реки двинулась вперед. Я могла бы поклясться, что вижу на ее морде злорадство, даже уши прядали как-то воинственно.

Моя девочка. Наверняка хочет с ними "поиграть". Утопить, например. Кто захлебнулся — проиграл.

Крадучись, я направилась в ту же сторону.

Что может быть лучше, чем испортить двум влюбленным свидание?

Только вот как?

Устроить пожар? Наслать морок?

Притвориться русалкой и соблазнить мужчину?

— Медея?  — мне в ухо угрожающе проговорил Лайтвуд. — Вы же не собираетесь им помешать?

Я обернулась и понадеялась, что мои глаза в ночной темноте угрожающе блеснули.

Разумеется, я собираюсь!

Глава 16

Отвернувшись, я сделала пару шагов вперед, но Лайтвуд удержал меня за плечо.

— Медея.

Из моего горла вырвалось шипение, я сбросила его руку и снова двинулась по направлению к парочке влюбленных. Тихо, как кошка. Лайтвуд, к моему удвилению, тоже шагал беззвучно, вслед за мной.

— Что вы собираетесь делать?

В голосе звучало… любопытство?

Я раздраженно отмахнулась.

Пока не придумала.

Но как же приятно перебирать варианты!

Я шла на звук тихого шепота, который быстро сменился звуками поцелуев и шорохом, с которым одежда соскальзывает с объятых страстью тел.

М-м-м, как интересно… Самый подходящий момент, чтобы…

— Медея! — шикнул Лайтвуд и схватил меня за локоть.

Как раз вовремя, потому что я едва не ступила на поляну, где притались влюбленные, и не испортила все развлечение.

Только бы светлый не помешал.

— Лорд Лайтвуд, — тихо пропела я, подавшись к нему ближе.

Мы почти соприкоснулись телами, и Лайтвуд вдруг как-то беззащитно вздрогнул, его глаза расширились, дыхание сбилось. Почему? Ладно.

— Медея?

Его голос звучал хрипло.

— Зажмурьтесь, — шепотом скомандовала я и отвернулась.

Услышала тихое хмыканье.

Я аккуратно отвела в сторону ветку тополя и осмотрела залитую скудным лунным светом поляну.

Парочка устроилась на траве, переплетясь конечностями так плотно, как будто у них в родне были осьминоги.

Я смотрела на обнаженную мужскую спину и думала, что послать в нее файерболл — будет как-то мелко и предсказуемо.

Нужно придумать что-то поизящнее.

Но что?

— Готфрид… — выдохнула женщина.

Как ей пришло в голову встречаться с кем-то, носящим такое дурацкое имя? Гот-фрид. Звучит как название одного из блюд Ренфилда, которые он готовит в редкие минуты вдохновения и есть которые совершенно невозможно.

— Да, моя барабулька…

— Ты ведь на мне женишься? Мой отец…

— Конечно, дорогая.

Ответ прозвучал уж очень поспешно.

Еще более поспешно хитрый Готфрид потянул вверх юбку “дорогой”.

Я прищурилась. Так-так-так…

— Давай подождем до свадьбы? — выдохнула женщина, и Готфрид замер. — Ты поговоришь с моим отцом, он благословит нас, и мы поженимся.

— Зачем ждать, если мы любим друг друга?

Исподняя сорочка женщины задралась, обнажая стройные ноги.

А Готфрид не промах!

Интересно, скольких еще женщин он водит к реке?

Кажется, мое вмешательство здесь не требуется, все и так идет как нельзя лучше. Коварный соблазнитель, невинная обманутая женщина…

Тут вмешиваться — только все портить.

Я наклонила голову. Мы находились в той части столицы, которая принадлежала темным магам. Светлые почему-то считали, что мы портим жизнь обычным людям, которые живут здесь.

Но секрет состоял в том, что по большей части мы были слишком ленивы, чтобы вмешиваться в дела обычных людей.

Они и сами неплохо справлялись.

Вот как сейчас.

И все-таки именно сейчас хотелось бы как-то вмешаться.

И совсем не потому, что внутри вдруг кольнуло острым чувством несправедливости.

Просто… почему бы и нет?

Я обернулась к Лайтвуду, но не успела даже рта открыть, потому что он как раз в этот момент щелкнул пальцами, и белая искра, отделившись от его руки, ударилась прямо в спину Готфрида.

Это еще что?

— А ты и так на все согласна, — вдруг сказал мужчина.

Влюбленные замерли.

— Готфрид? — переспросила женщина дрогнувшим голосом.

— Зачем ждать, если ты и так на все согласна. — Готфрид зажал себе рот, но слова все равно сыпались из его рта: — А жениться я вообще не собираюсь, зачем, если в реке еще столько рыбы. Ты даже не самая хорошенькая.

— Что?

Повисшую тишину разрезал звук пощечины.

Лайтвуд хмыкнул, скрестив руки на груди.

Женщина, оттолкнув беднягу Готфрида, вскочила, одернула платье резким наполненным гневом жестом.

— Подлец!

Новая пощечина. Ауч! Больно, должно быть.

 Я довольно улыбнулась.

— Но барабулька…

Женщина уже не слушала. Поправив одежду, она зашагала по тропинке прочь от реки, а Готфрид так и остался стоять, изо всех сил зажимая руками рот.

Вид у него был жалким.

В этот момент Лихорадка, должно быть, решила, что события развиваются как-то медленно и идут не в ту сторону — все до сих пор живы и целы, а это неправильно.

Она с задорным ржанием выскочила из-за деревьев и направилась к растерянному Готфриду, улыбаясь во все свои острые, как бритва, зубы.

Закричав, Готфрид бросился бежать, придерживая брюки.

Лихорадка, радостная, — за ним.

— Только не ешь кости! — крикнула я. — Живот будет болеть!

В ответ раздалось презрительное ржание — сама, мол, лучше знаю.

Тишину разрезал новый крик Готфрида.

Все еще жив, надо же. Быстро бегает.

Ну ничего, Лихорадка все равно быстрее.