– Прошу прощения, господин! – жамкая в руках шапку, обратился ко мне местный староста. – У нас беда! Осквернена и убита юная дева, дочь лавочника. Ее тело только что нашли возле реки неподалеку от деревни. Она пропала в то же время, когда вы прибыли в нашу деревню…

– Ты хочешь сказать, что я причастен к убийству?

– Поймите, господин, мы люди мирные, в наших краях отродясь такого не было… мы обязаны взять вас под стражу до прихода гвардейцев Королевы.

– Покажите мне ее тело, я хочу осмотреть место, где нашли труп.

– Простите, господин, но это невозможно!.. Семья погибшей считает вас причастным и ни за что не пойдет на это.

– Нету тела – нету дела! Тогда и арестовать меня – невозможно! Я позволю себе не согласиться с мнением родственников убитой, так как считаю себя непричастным.

– Простите, но вы не оставляете нам выбора… Взять его! – собравшись с духом, скомандовал староста.

Пятеро дюжих мужичков бросилось на меня, неуклюже тыча вилами. Я перемахнул через перила веранды, не давая загнать себя в угол. Увернувшись от тычков, уложил двоих кулаками. Остальных отходил по спинам черенком трофейных вил. Спустя несколько секунд деревенский штурмотряд распластался на земле, причитая и корчась от боли. Староста юркнул за спины негодующих баб.

Я вытащил кинжал и демонстративно порубил черенок вил на фрагменты:

– Если бы я был убийцей, эти люди были бы сейчас мертвы, – я ткнул кинжалом на поднимающийся с колен фермерский спецназ. – Покажите мне место убийства, и я найду настоящего убийцу.

Меня проводили к реке. Мутная заводь скрыта от любопытных глаз зарослями ивы и тростника. На земле, раскинув косы и уставившись в звездное небо застывшими глазами, лежала молоденькая крестьянка лет двадцати. Чуть поодаль толпились скорбящие. Где-то среди них убивалась мать.

– Ее звали Руна, – пояснил мне староста. – Тело нельзя трогать, пока душегуб не будет найден, иначе душе убиенной не обрести покоя и вечно бродить в этих местах.

– Так вот почему вы хотели по-быстрому решить вопрос со мной! А если убийца останется не пойманным?

– Тогда скверно будет… Ее похоронят прямо здесь. И проклято будет это место, и будут его обходить стороной…

Я внимательно осмотрел тело. Облака расступились, выпуская мне в помощь молодую луну. Ночной свет осветил труп, отразившись в широко открытых глазах, оцепеневших посмертно от ужаса. Одежда порвана по швам, т. е. руками, а не когтями, сарафан в крови, грудь обнажена. Лицо налилось пунцом, вокруг шеи бордовые борозды. Ее изнасиловали и задушили… Я пощупал живот трупа – еще теплый… Значит, с момента смерти прошло всего несколько часов. Я разжал пальцы правой руки убитой. В ладони зажат вырванный лоскут холщовой ткани. Ткань отличалась от одежды убитой: структура грубее и состояние заношенное.

– Соберите всех жителей на площади, я найду убийцу, – приказал я старосте.

Глаза его округлились, а на лбу выступили крупные капли:

– Как же вы, господин, так можете, иль нечистый с вами?

– На площади должны быть все мужчины Тисса, – я положил руку на рукоять кинжала. – Ты меня понял?

– Конечно, господин, – закивал староста и бросился собирать народ.

Через пять минут все население деревни, а это около трехсот человек, собралось на площади, негодующе переминаясь с ноги на ногу. Пришли даже дети. Их никто не собирал, но любопытство и желание подурачиться ночью одержали верх.

Я поднял руку, люд притих.

– Жители Тисса, среди вас находится человек, лишивший Руну жизни.

– Не-ет!.. Нет! – зароптал народ. – Отродясь не бывало такого, это дело рук пришлых!..

– До реки, где лежит тело, очень близко, – оборвал я. – Кто-нибудь из вас слышал крики о помощи несколько часов назад?

Люди опустили головы…

– Нет, не слышали, – ответил я за них. – Потому что их не было! Потому что Руна знала убийцу и подпустила его к себе. Он напал и, придушив ее, снасильничал, а затем убил… Руна – статная девушка, закаленная крестьянской работой. Не каждый справится с ней. Скорее всего, душегуб силен и молод. Он караулил ее у реки. В рощице, откуда хорошо наблюдать за окрестной речкой, я нашел место с истоптанной и примятой травой. Поврежденные травины не пожухли и еще зелены. А теперь скажите мне, кто из парней чрезмерно ухлестывал за покойной, кого она отвергала, чьих ухаживаний она не принимала?

Наступила гробовая тишина. Стало слышно даже кваканье лягушек с противоположного берега.

– Нистон… Он хаживал к девице, – промямлил староста, всплеснув руками.

– Д-да… Да, – закивал народ.

– Где он? – спросил я, окинув взглядом толпу.

– Да вот же! – воскликнул староста, тыча пальцем в широкоплечего парня, стоящего немного поодаль в толпе.

– Нистон, подойти ко мне, – махнул я парню рукой.

– Да вы что? Я в жизни бы ее не тронул! – завопил Нистон, хватаясь за голову. – Да я сам голыми руками убью того, кто это сделал!

Народ загудел.

– Подойти ко мне, Нистон… – ледяным тоном повторил я. – Ближе…

Это подействовало не только на Нистона. Жители враз приумолкли и, казалось, готовы были сами подойти ближе.

Нистон, опустив голову, послушно поплелся к центру площади.

– Что у тебя с лицом, Нистон? – спросил я, указывая на свежие царапины.

– Шиповником в лесу оцарапал, – парень нервно теребил край рубахи.

– А что же у шиповника пятерня как у человека? – спросил я и, наложив свои пальцы ему на лицо, провел рукой сверху вниз. Пальцы накрыли параллели царапин, повторяя их путь. – А это у тебя откуда? – Я дернул его за порванный край рубахи.

– Я ж-же говорю… в лесу…

– Это я нашел в руке у убитой! – я поднял вверх найденный лоскут. – Она сорвала его с одежды душегуба. – Сними рубаху, Нистон.

Парня затрясло, но он скинул рубаху, обреченно глядя на меня затравленным зверем. Я приложил лоскут к его рубахе, края сошлись, образуя единое целое. Народ ахнул.

– Я не хотел!.. Я только думал подсмотреть, как она купается, а потом на меня что-то нашло! – зарыдал Нистон. – Я не хотел ее убивать!..

Но мужики, уже скрутив, волокли его к столбу. Под крики жителей деревни душегуба приковали к столбу, огрев несколько раз палками и плюнув в рожу.

– Спасибо вам, господин, – вздохнул староста. – Могу я узнать ваше имя?

– Меня зовут Молот.

– Как нам вас благодарить?

– Я ищу встречи с носителями древней магии… Сможешь мне в этом помочь?

– Но Ведьмы дано истреблены…

– Уверен, что не все…

– Мне ничего о них неизвестно, господин Молот, но говорят, что где-то в столице живет старая гадалка, предсказывающая судьбу и видящая прошлое. Это ли не есть магия?

– Почему же ее до сих пор не сожгли?

– Говорят, ее услугами пользуется сама королева Тэпия.

– Что будет с убийцей? – махнул я рукой на Нистона.

– Его повесят утром и, прокляв, закопают на том месте, где он убил Руну.

Деревенские петухи прогнали сон. Начинало светать, лучи солнца разгоняли остатки ночного тумана и сырости. Идеальное утро – это когда проснулся, потянулся, улыбнулся, перевернулся и… заснул! Я же поднялся, не выспавшись, с отлежанными после деревянной кровати боками. Подошел к слюдяному зеркалу и посмотрел на свое отражение:

– Ну что, красота, мир спасем или прохожих напугаем?

Недельная борода закрыла квадратный подбородок. Припухшие после сна глаза мне показались чуть желтее обычного, а раньше они были карие. Брови и ресницы стали жестче и темнее. Хотя, в общем, небольшие изменения моей внешности мне определенно нравились… А дальше будем посмотреть… Скоро полнолуние, надеюсь, я не обернусь в Люпуса и не побегу жрать всех подряд, как староста Ксилона. Думаю, что нет – красный амулет не позволит завладеть моим телом и разумом извне. А если это не извне?.. Если Люпус – это теперь и есть я? Мерзкий холодок пробежал по моей спине.

Я вышел на улицу и направился к реке искупаться. Холодная вода обожгла кожу, вздыбив каждый волосок на моем теле. Остатки сна вмиг улетучились.