Вот уже сто с четвертью лет мы со Стэном не прекращали поиски тех двоих, чей след мы в последний раз потеряли в революционном Париже. За всё это время мы так и не приблизились к ним. Затронувшие всю Европу события наполеоновских войн на годы прервали нашу охоту, и затем на протяжении всего 19-го века эти двое продолжали ускользать от нас. Однажды в царской России мы почти настигли их, но они ловко скрылись. На дюжину лет мы совершенно потеряли их след; затем он, казалось, привёл нас к британскому политику, чей фешенебельный дом я и мой слуга искали сейчас.

— Стэн, почему-то я чувствую, что наше долгое преследование приближается к концу, — сказал я.

— Я тоже чувствую что-то подобное, хозяин — такого чувства у меня ещё не было.

Мы завернули за угол тёмной улицы. Грохот бомб уже стихал, но никто ещё не отважился выйти на улицу. И вдруг, когда мы миновали чёрное устье переулка, я увидел в нём отблеск двух пистолетов, направленных прямо мне в голову.

Я знал, что мне не хватит прыти, чтобы спастись. У меня оставался лишь краткий миг мучительного осознания того, что здесь моё преследование действительно закончилось, потерянная Атлантида осталась неотомщенной, мой грех не искупленным.

Пистолеты плюнули огнём и свинцом. Но, оказалось, что Стэн заметил их в ту же секунду, что и я. Он прыгнул на них, закрывая меня собой.

— Хозяин, берегись! — крикнул он, а затем раздался грохот выстрелов, и он рухнул на землю.

— Стэн! — крикнул я, выхватил пистолет из кармана и принялся стрелять, стоя над распростёртым телом моего слуги.

Стрелявшие в нас в тёмном переулке двое, упали, когда их настигли мои пули. Я склонился над обмякшим телом Стэна.

Одного взгляда было достаточно. Обе пули пробили его череп и вошли в мозг. Я навсегда потерял своего товарища.

Я ошеломлённо смотрел на двух мертвецов в переулке. Они были весьма знакомого мне типа — грубые, жестокие лондонские преступники.

Я понял, что Карнат и Этейн узнали о нашем приближении и подослали этих людей убить меня. Теперь не было смысла искать Карната и Этейн в Лондоне. Я знал, что они уже были далеко.

Так оно и оказалось, потому что, когда я пришёл к нужному мне дому, я обнаружил, что британский политик и его любовница исчезли.

Прежде чем я пустился по их следу, я приказал похоронить моего верного, стойкого товарища, сопровождавшего меня на протяжении шестидесяти веков, на английском церковном кладбище. Над его могилой я поместил камень, на котором была высечена надпись:

«Стэн из Атлантиды, ВЕРНЫЙ СЛУГА»

Я снова отправился в путь с ужасным осознанием того, что я или найду тех, кого искал, в ближайшее время, или не найду вовсе. Ведь теперь у меня не было Стэна, который перенёс бы мой мозг в новое тело, когда прежнее состарится. Я также не мог научить этому никого другого, поскольку только атланты обладали умом и навыками, подходящими для того, чтобы постичь нужные принципы и выполнить эту операцию. Никто из живущих теперь людей никогда не смог бы этого сделать.

Моему теперешнему телу было уже более сорока лет. Если я не выслежу Карната и Этейн в ближайшие двадцать или тридцать лет, я умру, так и не найдя их.

Один… один, теперь уже навсегда — я начал последнюю из моих многовековых попыток свершить месть.

— Джон Хардвик — самый могущественный человек на земле!

Я слегка повернулся к говорившему — одному из двух молодых людей, сидевших за маленьким столиком рядом со мной на парижском бульваре.

Наступали весенние сумерки, и каштаны над нами были белыми от цветов.

— Короли и принцы — марионетки в руках Джона Хардвика! А ведь двадцать лет назад он был никем.

Я подошёл к столику двух моих соседей и сказал:

— Прошу прощения за вторжение, джентльмены. Но я хотел бы кое-что узнать об этом человеке, Хардвике.

Они переглянулись, два сомнительных молодых человека, которые увидели во мне пожилого испанца с седеющими волосами и испещрённым жёлтыми пятнами лицом.

Один из них сказал:

— Я думал, что все в мире знают о Джоне Хардвике.

— Я много путешествовал в течение последних нескольких лет, — объяснил я. — И не читал прессу.

— Ну, Хардвик — американец, самый богатый человек в мире, — ответил он. — Его состояние, говорят, исчисляется миллиардами, и он живёт в Нью-Йорке так, словно это столица невидимой империи. Двадцать лет назад, во время Мировой Войны, он был всего лишь безвестным молодым клерком из американской глубинки. Внезапно он начал проявлять удивительную дальновидность и смекалку в области финансов и быстро пошёл вверх, пока на сегодняшний день не стал настоящим правителем половины мира.

— И кроме того, — добавил другой, — он муж, пожалуй, самой красивой женщины в мире.

У меня перехватило дыхание.

— Жена Джона Хардвика красива?

— Чрезвычайно, — сказал он мне. — Он женился на ней вскоре после того, как начал своё восхождение к власти.

Когда они ушли, я сидел за столиком в кафе и напряжённо думал. Могли ли этот Джон Хардвик и его жена быть Карнатом и Этейн?

Это казалось более чем возможным. За последние двадцать лет, с тех пор как я потерял своего верного Стэна в воюющем Лондоне, я не нашёл никаких следов ни одного из предателей. Я ожесточённо искал их по всей Европе, в то время как моё тело становилось всё старше и старше, а силы покидали меня. Душевная агония охватила меня, когда я увидел, как, лишая меня законной мести, неумолимо приближается смерть, которую я так долго обманывал.

Вполне может быть, что Карнат и Этейн бежали в Америку и там, используя свою накопленную за тысячелетия мудрость, добились власти и богатства, пока я тщетно искал их в Старом Свете. Если же я отправлюсь туда и не найду их там, потерянное время может оказаться роковым.

Я порывисто встал и решил отправиться в путь, чтобы поставить свою месть на карту вероятности того, что Джон Хардвик — это Карнат.

Два дня спустя я был на борту огромного лайнера, направлявшегося из Марселя в Нью-Йорк, к моей последней надежде на месть и искупление перед смертью.

На широких носовых палубах мерцали фонари и звучала ритмичная музыка оркестра, а счастливые юноши и девушки танцевали. Вернувшись в темноту кормы, я стоял у поручня и с болью в сердце глядел вниз, на чёрные, стремительные воды. Далеко внизу, в полумраке, иле и слизи, лежали обломки мраморных плит, выстилавших землю, Хранителем которой я, Улиос, был. Все эти медленно текущие годы они покоились там в тишине и темноте, а их единственным жильцом был ползающий по ним кальмар.

Молодой человек и девушка, разгорячённые танцем, подошли и перегнулись через перила в темноте рядом со мной.

— Знаешь, говорят, что под этими самыми морями, по которым мы плывём, лежит легендарная Атлантида, — сказал он ей.

— Там, внизу, есть город — как чудесно! — воскликнула она. — Есть ли доля правды этой в легенде?

— Конечно, нет, это просто красивая сказка, — снисходительно ответил он. — Люди верили в неё, но теперь они знают, что такого города никогда не существовало.

Атлантида, Атлантида, увидит ли мир когда-нибудь снова такой, как ты, город безупречной белой красоты на берегу тёмно-синего моря? Будут ли когда-нибудь гордые мужчины и красивые женщины ходить по земле так, как ходили по твоим зелёным улицам в дни твоей славы?

Парень и девушка ушли, чтобы снова потанцевать, а я остался смотреть вниз, на стремительные чёрные воды.

Вероломные предатели, бросившие мою любимую землю на погибель под эти воды, всё ещё были живы, всё ещё упивались своим злом. Я молился, чтобы мне был дарован этот последний шанс на месть и искупление вины.

Когда я добрался до Нью-Йорка, мои надежды угасли. Джон Хардвик и его жена, которые, как я надеялся, были Карнатом и Этейн, оказались почти совершенно недоступны. Их дом представлял собой огромный пентхаус, похожий на замок, расположенный на вершине колоссального небоскрёба. Когда они пребывали в нём, вооружённая охрана наблюдала за каждым входом. Даже самолётам было запрещено пролетать над ним. Когда Джон Хардвик или его жена выходили из него, их машину охраняла дюжина переодетых телохранителей в машинах сопровождения. Офисы миллиардера в нижнем Нью-Йорке охранялись столь же тщательно.