– Ты же говорила, что предохраняешься, – он пытается говорить спокойно.

– Да, но ведь бывают всякие непредвиденные обстоятельства, – я все еще на что-то надеюсь. – Ты не рад?

– Я? – Он недобро смеется, этот смех острыми когтями царапает сердце. – Да я счастлив! Помимо тебя в доме будет еще одно непрерывно орущее существо. – Он понимает, что сказал лишнее, и неловко трет переносицу. Ах, так! Зато я теперь не собираюсь молчать.

– Ты на что-то намекаешь? – Бок болит все сильнее, в пальто жарко и душно. – Тебя раздражает моя болтовня? Может быть, и я сама тебя тоже раздражаю?

– Послушай, – Павел пропускает мой выпад мимо ушей, – давай поговорим как взрослые люди. Я учусь, мои дела только-только начали идти в гору, в конце концов, я еще не готов быть отцом. Ты можешь сделать сейчас аборт, а ребенка мы заведем позже. К этому нужно подготовиться.

– Я уже готова.

– А я еще нет! – Его лицо снова искривляется.

Вот ведь как бывает: живешь с человеком и не знаешь, что однажды такое знакомое, такое любимое лицо может стать абсолютно чужим. И таким… некрасивым! К реальности меня возвращают последние слова мужа.

– …Я ухожу. Приеду часов в девять. Подумай пока о том, что я сказал. Вечером поговорим. Мне кажется, я должен тебе многое объяснить, чтобы ты понимала, что этому ребенку, – муж делает особенный упор на слове «этому», – сейчас не место в нашей семье!

Хлопает дверь. Вот так. Он мне, оказывается, так доверял! А я снова подвела, не справилась, не смогла – я обманула его.

Я, как в детстве, сворачиваюсь калачиком на дедовском мягком диване. Нет сил даже на то, чтобы стянуть с себя пальто. Слезы идут изнутри, не дают дышать, застилают глаза, забиваются в нос. Я стараюсь утешить себя тем, что все равно рожу этого ребенка во что бы то ни стало. В конце концов, мне нельзя расстраиваться, ведь я жду ребенка! Это мой ребенок, я не позволю сделать с ним ничего плохого. Мне тепло и уютно, бок еще тянет, но так хорошо лежать в своей комнате и чувствовать, как родные стены успокаивают, убаюкивают, словно несут по волнам.

Натянув пальто на голову, незаметно для себя я засыпаю.

Как все начиналось

Познакомилась я с Павлом случайно, в сберкассе, когда пыталась заполнить квитанцию, чтобы заплатить небольшой штраф за то, что перешла улицу на красный свет. Остановивший меня гаишник явно намекал, что штраф можно заплатить и ему, без всяких квитанций, но я совершенно не выношу подобных вещей и поэтому предпочитаю законные пути.

Однако часто прямые пути на поверку оказываются самыми трудными – разумеется, я сразу же запуталась в бесчисленных пунктах квитанции. Потратив кучу времени и перепортив кучу бумаги, я окончательно расстроилась и уже было утратила надежду расстаться со своими деньгами, как вдруг услышала за спиной приятный негромкий голос:

– Девушка, давайте попробуем вместе. Может быть, тогда дело пойдет быстрее, как вам кажется?

Рядом со мной стоял высокий молодой мужчина. Мне он сразу же показался чрезвычайно красивым. Слегка вьющиеся довольно длинные темно-русые волосы откинуты назад, веселые серые глаза улыбаются, черная футболка подчеркивает широкие плечи.

С помощью Павла – а это был, конечно, он – с квитанцией я справилась быстро. Потом мы ели мороженое в открытом кафе, бродили по летнему городу. Белая ночь сменилась мягким утром, когда я открыла дверь своей квартиры. А дома долго еще не могла уснуть, вспоминая ласковые серые глаза нового знакомого. Уже через день я встретила Павла в библиотеке, и тоже случайно! Снова было мороженое и на этот раз ледяное шампанское, снова прогулка по набережным ночной Невы… А потом опять – случайная встреча в метро. Я тогда решила, что это, несомненно, судьба.

Тем более что – бывают же чудеса на свете – Павел снимал комнату в моем доме! О себе даже после свадьбы он рассказывал немного. Родился Паша в Краснодарском крае, в огромной казачьей станице. Получив аттестат, он попросту сбежал из дома. Почти сутки добирался по цветущей степи до железнодорожной станции, а уж поезд привез его в Питер. Северный город покорил Павла с первого взгляда. Белые ночи и бурные грозы, запах бензина и незнакомых цветов, а главное – кипение жизни, которая вовсе не затихает, как в родной станице, с наступлением темноты. Да и где она, эта темнота, в самом начале июля на берегах северной реки?

– Проснись, – я вижу над собой лицо Павла, он трясет меня за плечо. – Я пришел, поговорить надо, – добавляет он, увидев, что я открыла глаза. Я присматриваюсь. Вроде бы он снова прежний – спокойный, уравновешенный, красивый и все еще любимым мной.

Может быть, за то время, что мы не виделись, он успел все обдумать? В конце концов, мужчине всегда трудно смириться с мыслью, что теперь он будет не единственным у своей любимой. Это нормально, это можно понять. Я пытаюсь улыбнуться мужу, в ответ он мрачно смотрит на меня, роется в кармане и вытаскивает какой-то обрывок бумаги. Обрывок он протягивает мне.

– Что это? – Я недоуменно смотрю на листок, фиолетовые слова расплываются, ползут в разные стороны.

Листок оказывается долговой распиской, в которой говорится, что Павел должен каким-то людям ОГРОМНУЮ сумму денег.

Муж садится рядом на диван, красивые пальцы смущенно теребят манжет плаща. Его запах обволакивает меня, так хочется прижаться к нему, обнять, еще немножко поплакать – самую малость – и успокоиться в его крепких руках.

– Я взял в долг, чтобы открыть новую точку, но она пока не приносит дохода… Ну не раскрутил я ее пока… – Павел выглядит раздавленным. – Эти азеры теперь требуют у меня денег… Что делать, Таня? Что делать? – И муж утыкается мне в колени, как беззащитный котенок. Ночью мы сидим на кухне и, как в прежние времена, говорим. Я ощущаю сильную слабость, но у мужа такой потерянный вид, такие мрачные глаза, я просто обязана помочь ему сейчас!… Утром Павел уходит на работу, нежно обняв и поцеловав меня на прощание. А я… я принимаю решение. Я хочу спасти Павла… Я не могу поступить иначе. Уже днем я сижу у нотариуса и оформляю генеральную доверенность на моего мужа. В этих делах я – бестолочь, а Павел умный, он знает, что и как надо делать, чтобы выпутаться из этой жуткой истории, которая грозит нашему будущему. Стоимости квартиры должно хватить, чтобы с лихвой покрыть его долг. Я не задумываюсь пока, что буду вынуждена покинуть квартиру, где жила моя семья, где росла я и где мне было так хорошо и спокойно всегда. Теперь главное – Павел.

Павел очень обрадовался моему решению. Бережно пряча бумаги в папку, а потом в портфель, сказал, что разменом будет заниматься сам, что я решила все его проблемы, что я – прелесть, умница и вообще самая-самая лучшая женщина в мире! И я тогда была просто счастлива, счастлива тем, что спасаю любимого человека.

Вечером Паша уехал в Тверь, в командировку.

События следующего дня ввергли меня в какой-то немыслимый круговорот событий, выход из которого оказался весьма неожиданным. На работе я пробыла недолго. Все началось еще в метро. Резкая боль внизу живота заставила меня согнуться пополам. Какой-то старичок, посмотрев на мое позеленевшее лицо, уступил место. К тому времени, как я добралась до лицея, боль немного утихла. Вспоминая вчерашнее падение и ругая свою неосторожность, с грехом пополам я провела первый урок, но когда на перемене ко мне в учительской подошла завуч Нонна Михайловна, то первыми ее словами были:

– Милочка, что с вами? На вас же лица нет!

– Я плохо себя чувствую, – честно призналась я, едва не вскрикнув от нового приступа боли, – и если вы позволите, Нонна Михайловна, то я бы хотела уехать домой.

– Конечно, в конце четверти это не очень хорошо, – Нонна Михайловна деловито поджала малиновые губы, но потом милостиво разрешила: – Но если вам действительно так плохо, тогда конечно… Но учтите, вам придется потом нагонять упущенное.

– Да, конечно, – мне уже было все равно. Боль была такая сильная, что ничто уже не могло напугать меня больше. Что же это такое? Ведь это может повредить ребенку! Нужно немедленно добраться до дома и вызвать врача.