С лица Фан Добина весь день не сходила столь широкая улыбка, что не будь он ещё так молод, всего двадцати двух лет от роду, у него повыпадали бы зубы — Ли Ляньхуа встретился с Гунъян Умэнем и Гуань Хэмэном. Он целых шесть лет представлял, что однажды найдёт коса на камень и этот не умеющий лечить шарлатан столкнётся с настоящим “чудесным целителем” — посмотрим тогда, какую несусветную ложь на сей раз придумает Ли Ляньхуа, чтобы никто не догадался, что он никакой не целитель.
Двадцатидвухлетний Фан Добин, молодой господин из знатного клана Фан по прозвищу “Печальный господин”, и чудесный целитель Ли Ляньхуа из “Благого лотосового терема” дружили уже шесть лет. Сейчас они сидели в резных деревянных креслах в “Зале встречи небожителей” резиденции Цзинь Маньтана.
— Давно мечтал познакомиться с прославленным героем-лекарем Гуанем… — жизнерадостно улыбнулся он человеку напротив.
Напротив Фан Добина сидел молодой человек в свободно подпоясанном халате, прекрасный обликом, настоящий юный герой, подобный жемчугам и яшме, совсем не похожий на бледного, худого как жердь и немощного с виду благородного господина Фана. Услышав его слова, Гуань Хэмэн поднялся во весь рост и почтительно сложил руки в приветствие.
— Что вы, что вы! Весьма наслышан о выдающихся талантах и изящных манерах благородного господина Фана.
Фан Добин поперхнулся и, продолжая радостно улыбаться, повернулся к козлоподобному старцу, сложив руки в приветствие.
— Рад знакомству с прославленным почтенным Гунъяном…
Сбоку от него сидел старик с козлиной бородкой, ростом всего пять чи, такой же худой, как и он — это и был Гунъян Умэнь по прозвищу “Есть лекарство, нет дверей”. Несмотря на возраст, Гунъян Умэнь первым прибыл в резиденцию Цзинь. Через день после его приезда усадьбу посетил Хуа Жусюэ, чтобы расследовать скоропостижную кончину Дун Лина из Вэньчжоу по прозвищу “Меч Цзиньлин”. Услышав о болезни Цзинь Маньтана, он пригласил Гуань Хэмэна и Ли Ляньхуа. Через два дня после прибытия Гуань Хэмэна, Фан Добин притащил Ли Ляньхуа; все они приехали в резиденцию в разное время, и разница между приездом первого и последнего гостя составляла пять дней. В отличие от вежливого Гуань Хэмэна, Гунъян Умэнь лишь приподнял веки и что-то пробормотал слабым голосом.
— А? — неосознанно вырвалось у Фан Добина.
— С таким костлявым телосложением, — вдруг сказал Гунъян Умэнь, — после шестидесяти лет вас одолеют бесчисленные болезни. Вам следует укрепить здоровье.
Старик казался дряхлым, но стоило ему повысить голос, словно прозвучал раскат грома, так что у Фан Добина в руках зазвенела чашка и все присутствующие вздрогнули. Услышав, как кто-то кашлянул, Фан Добин помрачнел.
— Что ты там раскашлялся?
— Кхэ-кхэ… я чаем подавился… — ответили извиняющимся тоном. У говорившего была белая кожа и изящные черты лица, он чинно, с прямой спиной сидел справа от Фан Добина и выглядел как слегка обедневший учёный. Конечно же, это был Ли Ляньхуа. Не успел Фан Добин фыркнуть, как он со всей серьёзностью добавил: — Не подумай, будто я смеюсь над тобой.
Гуань Хэмэн едва сдержал смех. Фан Добин зыркнул на него.
— Благодарствую, — наконец процедил он сквозь зубы.
— Не за что, — без тени насмешки улыбнулся Ли Ляньхуа.
Эти несколько человек были весьма знамениты в цзянху. Когда улиньский богач “Золота полон дом” слёг с неизвестным недугом, трое врачевателей собрались на совет, а Фан Добин от лица клана Фан преподнёс Цзинь Маньтану тысячелетний женьшень. Ещё поговаривали, перед тем как Цзинь Маньтан заболел, Дун Лин из Вэньчжоу по прозвищу “Меч Цзиньлин” неожиданно скончался в Юаньбао, горной усадьбе Цзинь Маньтана, поэтому Хуан Жусюэ, один из “Неподкупных Бу и Хуа”, как раз прибыл сюда, чтобы расследовать это дело. За несколько дней в ломившейся от денег, но малолюдной усадьбе Юаньбао неожиданно собралось множество значимых фигур.
Едва Ли Ляньхуа успел сказать “Не за что”, как домоправитель усадьбы Юаньбао, Цзинь Юаньбао схватился за горло и выкрикнул:
— Господа врачеватели, хозяин приглашает.
Этот тон напомнил Фан Добину о том, как старший дворцовый евнух провозглашает императорские указы, и он мысленно посмеялся. Трое лекарей поднялись, Фан Добин с любопытством последовал за Ли Ляньхуа в хозяйскую спальню — что же за болезнь у этого улиньского толстосума, что потребовалось созвать аж трёх “чудесных целителей”?
Но пусть Фан Добин и представлял себе тысячи вариантов, увидев Цзинь Маньтана, он был потрясён — Ли Ляньхуа вообще вздрогнул от испуга, Гуань Хэмэн со щелчком надавил на пружинный механизм эфеса, Гунъян Умэнь охнул — на огромной кровати лежал одетый в роскошное платье труп, уже давно начавший разлагаться и весь кишащий опарышами.
— Таким недугом страдает хозяин, — раздался за их спинами почтительный голос Цзинь Юаньбао, домоправителя усадьбы Юаньбао.
— Он… он же… — Гуань Хэмэн наморщил лоб. — Он ведь давно мёртв.
Глаза старика Гунъян Умэня потускнели, он неожиданно зевнул. Ли Ляньхуа “благоговейно” уставился на тело Цзинь Маньтана, самого богатого в цзянху человека.
— Что за вздор! — мрачно возмутился Цзинь Юаньбао. — Кто сказал, что хозяин мёртв? Он всего лишь заболел, уже пять дней не встаёт с постели. Сегодня я поменял ему платье, кто сказал, что он мёртв?
Все растерянно переглянулись, втянули воздух и остолбенели.
— Цзинь Маньтан несомненно мёртв, — вдруг раздался из-за дверей ещё более мрачный холодный голос. — Дата его смерти совпадает со смертью “Меча Цзиньлина”. Я уже попросил Гунъян Умэня проверить, Цзинь Юаньбао действительно сошёл с ума, не обращайте на него внимания.
— Цзинь Маньтан с Дун Лином умерли вместе? — удивился Фан Добин, оправившись от потрясения. — Как же так? Я слышал, Дун Лин вовсе не дружил с Цзинь Маньтаном, однако он остановился здесь на ночь, а потом неожиданно умер. Как же вышло, что и Цзинь Маньтан скончался?
В дверях показался человек с крысиным личиком — это был одетый в гражданское Хуа Жусюэ, один из “Неподкупных Бу и Хуа”.
— Почему они умерли вместе, я тоже хотел бы знать, — всё так же мрачно продолжил он. — Если вы трое сумеете выяснить, от чего умер Цзинь Маньтан, то сможете предотвратить большую беду.
— Какую беду? — спросил Фан Добин.
— Цзинь Маньтан оставил после себя огромное состояние, но у него нет ни жены, ни детей, ни внуков… — сказал Гуань Хэмэн.
— А-а… — тотчас осознал Фан Добин. Если новость о смерти Цзинь Маньтана выйдет наружу сейчас, то пожалуй, немало людей позарится на бесхозные богатства. Лишь выяснив правду, должным образом распорядившись имуществом семьи Цзинь и отыскав наследника, можно открыть миру, что Цзинь Маньтан мёртв.
— К счастью, Цзинь Юаньбао тронулся умом, — сказал Хуа Жусюэ. — И все в усадьбе по-прежнему уверены, что хозяин жив, просто чем-то болеет.
Ли Ляньхуа бросил взгляд на почтительно стоящего столбом в дверях Цзинь Юаньбао и внимательно оглядел свисающие с его пояса засохшую мандариновую корку и связку цзунцзы*.
Цзунцзы — традиционное китайское блюдо из клейкого риса с различными начинками, завёрнутое в тростниковые, пальмовые или бамбуковые листья.
— То, что домоправитель Цзинь сошёл с ума, тоже странно… — пробормотал он.
— Ли Ляньхуа? — внимательно приглядевшись, вдруг воскликнул Хуа Жусюэ.
— Да, — поспешно отозвался Ли Ляньхуа.
Хуа Жусюэ бросил на него странный взгляд и продолжил:
— Поэтому непременно нужно выяснить, что произошло в усадьбе Юаньбао пять дней назад.
— Но тело хозяина Цзиня уже начало разлагаться. — Гуань Хэмэн уже шагнул за порог и внимательно осмотрел труп. — Боюсь, определить причину смерти будет затруднительно.
— Я осмотрел останки Дун Лина, — холодно произнёс Хуа Жусюэ. — На лице у него было выражение один в один как у Цзинь Маньтана, а с собой — вот эти вещи. — И он с грохотом кинул на пол котомку из серой ткани.
Гуань Хэмэн развязал котомку, внутри обнаружились: меч Дун Лина “Цзиньлин”, зонт, смена одежды, мешочек с деньгами, гребень — и всё. Все взгляды мгновенно сосредоточились на гребне — он был из нефрита, гладкого и прозрачного, и хотя два зубца сломались, выглядел ценным, к тому же, на нём было вырезано несколько желобков, что ещё больше отличало его от обычных гребней, которыми могли владеть Дун Лин и другие странники цзянху. Ли Ляньхуа всё ещё разглядывал вещи, а Гунъян Умэнь с Гуань Хэмэном уже подошли к останкам Цзинь Маньтана и начали их переворачивать.
