— Дайте угадаю, — улыбнулся Ли Ляньхуа, — высохшие колодцы в крепости сообщаются между собой?

— Верно, — кивнул Лю Жуцзин, — под землёй находится высохшее русло реки, весьма удачно связывающее колодцы между собой. По ночам я прокрадывался на кухню за едой, возвращался в свою комнату отдохнуть, а днём залечивал рану на дне колодца. Отдохнув пару дней, я ночью выбрался на поиски еды, но увидел, как Сюцинь один выходит из покоев Ма-шиди. Это показалось мне странным, разве мог Ма-шиди отправить сына в свою комнату одного посреди ночи? В окно я увидел, что внутри никто не дышит, а двери не заперты, вломился в покои, хотел отрубить Ма-шиди отравленную руку, но его было уже не спасти, а Ма-шимэй* умерла ещё раньше. Тогда я понял, что это Сю-эр совершил убийство, и через пару дней решил убить его, чтобы отомстить за Ма-шиди — этот ребёнок слишком ужасен… Только я ещё не оправился от ран и мог воспользоваться скрытым оружием только с помощью пружинного механизма, и стрелу, предназначавшуюся ему, сбил саньди*. Раз я замыслил убить Сю-эра, нехорошо было встречаться со старыми друзьями, поэтому я стал избегать старого колодца и спрятался в другом месте.

Шимэй — младшая сестра-соученица

Саньди — третий младший брат

— Значит, служанку сяо-Хун ты тоже спас? — воскликнул Ван Чжун.

Лю Жуцзин слабо улыбнулся.

— Тварь укусила девчонку, пришлось отрубить ей руку, чтобы спасти жизнь. Она всё ещё в колодце, без сознания.

— Кстати, — вдруг вспомнил Ван Чжун, — что же это за ядовитая тварь?

— На самом деле, какая-то ящерица, — задумчиво произнёс Лю Жуцзин, тоже нахмурившись. — Но такая, что ни по стенам ползать, ни плавать в воде не умеет, бегает не очень быстро, вся в красных пятнах… Я не слишком разглядел… — Он запнулся. — Шкура у неё ядовитая, я только схватил — и отравился.

— Ящерица? — испугался Ван У. — Я живу здесь уже больше десяти лет и видел много ящериц, бывало, и ловил — они и правда ядовитые, но вовсе не смертельно.

Лю Жуцзин покачал головой.

— Я никогда не обращал внимания на ящериц. Сю-эр, — он пристально посмотрел на мальчика. — Как ты вырастил эту тварь?

Ма Сюцинь затих и молчал, на лице ещё не высохли слёзы.

— Кормил рыбками? — спросил Ли Ляньхуа.

Ма Сюцинь повернул голову и посмотрел на него странным взглядом, долго колебался, а потом кивнул.

— А! — вдруг воскликнул Ли Ляньхуа. — Хозяин Ма с женой любили есть иглобрюхов?

— Ма-шиди обожал иглобрюхов, — кивнул Лю Жуцзин. — Десять-пятнадцать раз в месяц приказывал готовить блюда из него, здешний повар — настоящий мастер в этом деле.

— Внутренности иглобрюха чрезвычайно ядовиты, — пробормотал Ли Ляньхуа, — и эти ящерицы тоже ядовиты сами по себе. Неужели если их кормить потрохами иглобрюха, то их собственный яд усиливается?

Ма Сюцинь не то понимающе, не то непонимающе посмотрел на него и вдруг заговорил:

— Матушка сказала кормить шипелок стеклянными окунями.

— Шипелок? — вздрогнул Лю Жуцзин. — Так этих ящериц вырастила твоя мама?

— Матушка сказала, если отец не сделает меня хозяином крепости, пусть шипелка его укусит, потому что он убил моего настоящего отца.

Они растерянно переглянулись, у Ли Ляньхуа волосы встали дыбом и на лбу выступил пот.

— Матушка научила тебя, как кормить “шипелок”? Чтобы… чтобы убить твоего отца?

— Угу. — Ма Сюцинь опустил голову.

Лю Жуцзин втянул прохладный воздух и горько усмехнулся.

— Неужели стать хозяином крепости настолько важно?

— Сюцинь, ты понимаешь, что значит быть хозяином крепости? — спросил Ли Ляньхуа.

Ма Сюцинь замер, озадаченно глядя на Ли Ляньхуа, и надолго задумался.

— Хозяин крепости… убивает кого хочет… может казнить тех, кто ему противен.

Все снова переглянулись, Ван У сильно нахмурился, Лю Жуцзин помрачнел.

— Тебе так матушка сказала?

Ма Сюцинь затих и не ответил. Ли Ляньхуа тихоньку вздохнул.

— Тогда почему ты отравил матушку?

— Я её ненавижу. — На этот раз Ма Сюцинь ответил быстро. — Она увидела шипелку в комнате дядюшки Лю и ударила меня, ненавижу её!

На словах “ненавижу её” лицо семилетнего мальчика вдруг исказилось такой ядовитой злобой — и куда делось только что горевавшее по матушке слабое дитя? Ли Ляньхуа снова вздохнул.

— Тогда ты и меня ненавидишь?

Ма Сюцинь снова юркнул ему за спину и промолчал.

— Уверен, ты меня ужасно ненавидишь, — пробормотал Ли Ляньхуа. — С того дня, как ответил, что два насекомых да два насекомых — будет одно, я целыми днями находился с тобой, наверняка мешал тебе заниматься своими делами, и “шипелки” остались голодными… — Ма Сюцинь наполовину спрятался у него за спиной, Ли Ляньхуа всё ещё продолжал размышлять вслух: — Неудивительно, что одна из них укусила сяо-Хун… ох, Сюцинь… — В этот момент мальчик вдруг отступил на шаг из-за его спины с выражением растерянности и недоверия, но Ли Ляньхуа крепко схватил его за руку. — Если носить с собой мёртвую шипелку — испачкаешься. Можно стерпеть лень, но грязным быть недопустимо, немедленно выбрось.

Ван Чжун и все остальные ясно увидели, что Ма Сюцинь держит в руках бамбуковую трубку, в которой лежала ящерица, покрытая красно-оранжевыми наростами, уже по какой-то причине мёртвая. Ли Ляньхуа забрал у Ма Сюциня бамбуковую трубку, с отвращением отодвинул её подальше от себя и осторожно положил на самый высокий комод, потом окинул всех радостным взглядом и с искренним сожалением сказал мальчику:

— Я думал, что ты носишь с собой яд, поэтому несколько дней не отходил от тебя, чтобы ты снова не отравил кого-то. Не знал, что из-за этого тебе не удалось покормить эту шипелку и она умерла, прости.

Ван Чжун не знал, то ли смеяться, то ли плакать. Ма Сюцинь уставился на Ли Ляньхуа с ужасом и ненавистью.

— Я убью этого мальчишку… — медленно проговорил Лю Жуцзин.

— А! — воскликнул Ли Ляньхуа. — Зал суда цзянху “Фобибайши” уже направил сюда людей, лучше передать ребёнка им… эмм… — Он осторожно покосился на Лю Жуцзина. — Неужели хотите, чтобы и вас взяли под стражу?

— Это внутреннее дело моей школы! — разозлился Лю Жуцзин. — Кто доложил “Фобибайши”?

— Не я, — сказал Ли Ляньхуа.

— Это был я, — горько усмехнулся Ван Чжун.

Лю Жуцзин застыл, тяжело вздохнул.

— Сыди*, с тех пор как десять лет назад глава ордена исчез в море, я поклялся, что никогда в жизни не прощу этих четверых. Незачем “Фобибайши” вмешиваться в дела этой школы.

Сыди — четвёртый младший брат

Ван Чжун лишь снова горько усмехнулся.

Десять лет назад глава ордена “Сыгу” Ли Сянъи вступил в сражение на Восточном море с основателем секты “Цзиньюань” Ди Фэйшэном, после чего оба они пропали без вести. Орден “Сыгу” тогда уже занял выигрышное положение, но из-за ошибки в командовании четверых ближайших друзей, Ли Сянъи пришлось в одиночку вести решающий бой с врагом, в результате которого он упал в море и сгинул, в то время как основные силы ордена ворвались в опустевшее логово секты “Цзиньюань”. И хотя величайшее бедствие цзянху удалось уничтожить, Лю Жуцзин, один из “Четверых тигров с серебряными копьями”, так и не смог простить “Фобибайши” их промах, и в сердцах отправился жить в уединении. Спустя десять лет четверо “Фобибайши” прославились как заслуженные великие герои своего поколения, однако он по-прежнему скрежетал зубами от гнева.

Ли Ляньхуа бросил на них двоих взгляд и не удержался.

— Ли Сянъи всю жизнь больше всего ненавидел косность и упрямство… Лю… герой Лю, к чему таить обиду за дела давно минувших дней?.. Ведь… тот…

— Что? — холодно спросил Лю Жуцзин.

— Ведь… тот… — медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Тот, кто упал в море… это не вы…

Не успел он закончить мысль, как Лю Жуцзин резко перебил его.

— Безопасность главы ордена — такое важное дело, Юнь Бицю считал себя самым умным, но совершил самую ужасную ошибку, я, Лю Жуцзин, умным никогда не был, но никогда в этой жизни не смогу понять и простить!

Ли Ляньхуа опешил.