Маленькая белоснежная бабочка беззвучно залетела в рощу и запорхала над травами у «жаровни», как вдруг рыжий пёс раскрыл пасть — бабочка исчезла — облизнулся и улёгся снова, лениво сощурившись.

Человек в бамбуковом гамаке всё ещё спал, среди деревьев веял тихий ветерок, принося прохладу, солнечный свет понемногу иссякал, и становилось холоднее.

— Гав! Гав-гав-гав! Гав-гав! — залаял на спящего рыжий пёс, неожиданно вскочив на ноги.

— Хм? А-а… — Лежавшая на его лице книга хлопнулась на землю, он пошевелился, рассеянно посмотрел на шуршащие над головой бамбуковые листья и через некоторое время слегка зевнул. — Время пришло?

Рыжий пёс бросился к его гамаку с радостным выражением морды, изо всех сил виляя хвостом и поскуливая.

Поднявшийся с гамака мужчина был одет в серый халат, заплатка на рукаве слегка прохудилась, но одежда чисто постирана и высушена на солнце до мягкого и воздушного состояния, без морщинок на ткани. Если бы не чуть желтоватый оттенок белого лица и будь его облик чуть более выделяющимся, этого человека, пусть с натяжкой, но можно было бы назвать грациозным и прекрасным молодым господином. Но увы, он выглядел мягким и нерешительным, рассеянным и заурядным, кто даже в путешествии не отличит север от юга и востока от запада — видимо, слишком заспался.

Лекарство в горшке как раз выпарилось до середины. Оглядевшись по сторонам, он наконец встал, медленно сходил в дом за посудой, налил отвара чуть меньше, чем до половины миски, и неторопливо выпил.

— Если бы ты умел ещё мыть посуду, было бы прекрасно… — с сожалением сказал он, глядя на валяющегося кверху пузом рыжего пса.

Тот пропустил его слова мимо ушей и с ещё большим наслаждением свернулся клубочком на траве.

Глядя на питомца, человек в сером не сдержал улыбки, но пальцы его чуть ослабли, и миска со звоном разбилась о землю.

Рыжий пёс перевернулся, подскочил и бросился ему в объятия, щекоча руки пушистым хвостом. Мужчина присел на корточки и погладил собаку по короткой жёсткой шерсти, его пальцы двигались с некоторым трудом.

— Будь ты курицей, мог бы снести мне пару яиц, вот было бы… — пробормотал он.

Пёс повернул голову и прикусил его руку, сердито заворчав.

Человек в сером примолк, но улыбнулся ещё шире, потрепал питомца по голове, вытащил из-за пазухи пампушку с начинкой и сунул ему в пасть. Зажав в зубах угощение, пёс отошёл в сторонку и принялся есть. Мужчина поднялся на ноги и отряхнул руки.

Разумеется, то был Ли Ляньхуа, который с мечом в руках устраивал беспорядки в столице, а его рыжий пёс — любитель свиных окороков, «тысячелетний лис-оборотень». Фан Добин радостно женился на прекрасной принцессе и, само собой, теперь ему недосуг водиться со всякими бездельниками без звания и славы. Даже пожелай Ли Ляньхуа вручить ему подарок, ему не удалось бы этого сделать, и отныне увидеться с фума стало очень и очень непросто, так что он побыстрее уехал из столицы, прихватив с собой «тысячелетнего лиса-оборотня», за которым ему так нравилось наблюдать.

Понемногу темнело, всё в роще тонуло в вечерней мгле, словно исчезающий морок. Ли Ляньхуа стоял перед Лотосовым теремом, глядя на шелестящий бамбук.

Перед глазами у него висело чёрное пятно размером с голову человека, и куда бы он ни посмотрел, оно следовало за его взглядом. Слегка нахмурившись, он потёр глаза — похожее на призрака пятно сказывалось на его зрении. Бамбуковая роща перед ним погрузилась в сумерки, но было очень тихо, только вдалеке жужжали насекомые, внешний ряд стволов ещё ловил последние лучи солнечного света, играя прекрасной глубокой зеленью.

С нынешним зрением читать было тяжело, но всё ещё удавалось любоваться пейзажами.

Ли Ляньхуа левой рукой потёр пальцы правой — после того сражения в резиденции Лю, помимо неизбежного пятна перед глазами, его правая рука, прежде ловкая и подвижная, время от времени слабела, иногда он даже не мог удержать в ней палочки для еды.

Сейчас пятый лунный месяц.

Что же будет к восьмому?

— Гав! Гав-гав-гав-гав! — «лис-оборотень» вдруг вскочил, бросил пампушку, поспешил к хозяину, загораживая его, и сердито зарычал в сторону рощи.

— Ш-ш-ш, не шуми, это хороший человек, — ласково пожурил Ли Ляньхуа, и пёс чуть притих, но смотрел по-прежнему угрожающе.

Из темноты медленно вышел человек, Ли Ляньхуа на миг замер, удивлённый.

— Это вы!

— Я, — кашлянув пару раз, отозвался гость.

— Я ещё не ужинал, хотите, сходим вместе поесть лапши с луком? — с серьёзным видом спросил Ли Ляньхуа. — Вы уже ели?

— Нет. — На лице пришедшего отразилась горькая усмешка.

— Вот и замечательно…

— Я не голоден, — покачав головой, медленно заговорил гость. — Я пришёл… потому что слышал… что меч Шаоши у вас.

— А? — Ли Ляньхуа и позабыл, куда положил этот меч, ненадолго задумался и наконец вспомнил. — Он на платяном шкафу.

Видя удивлённое лицо гостя, он хотел было сказать, что это Фан Добин сделал для меча подставку, а на неё, в горизонтальном положении возложил меч, во всём Лотосовом тереме не нашлось достаточно большого комода, чтобы уместить её, так что пришлось устроить на шкафу — но такое объяснение пришедшему не пришлось бы по нраву, так что он лишь неловко улыбнулся.

— Я… Могу я взглянуть на него? — исполненным скорби голосом прошептал гость с измождённым видом.

— Конечно, — закивал Ли Ляньхуа, вошёл в дом, подставил табурет и достал меч с платяного шкафа. Заметив страдальческий вид гостя, он снова не удержался. — Послушайте… Ли Сянъи мёртв уже много лет, вы не должны…

Раздался звон!

Голос Ли Ляньхуа вдруг оборвался, хлынула кровь, забрызгивая изящные и плавные узоры на стенах Благого лотосового терема, заполняя углубления в резьбе и проявляя кровавые лотосы.

Гость неожиданно схватил меч Шаоши, вытащил из ножен, пронзил им грудь Ли Ляньхуа, а затем движением запястья выдернул и бросил на пол! «Тысячелетний лис-оборотень» зашёлся бешеным лаем, Ли Ляньхуа повалился назад, гость подхватил его тело, перекинул через плечо и, пользуясь темнотой, скрылся из виду.

— Гав-гав-гав-гав-гав-гав… — «Лис-оборотень» бросился вслед за ним, но цингун этого мужчины оказался слишком хорош, и за несколько прыжков он оставил пса далеко позади, только падали на землю капли свежей крови, совсем незаметные в темноте.

Засияли звёзды и луна, подобная яшме.

Пёс постепенно отставал, шуршали бамбуковые листья, всё оставалось таким же спокойным и пронизанным холодом.

Несколько дней спустя, на рассвете.

Лучи утренней зари освещали половину отвесной скалы за городком Атай, вершина горы поросла бамбуком, но хоть роща и находилась рядом с поселением, из-за обрывистого рельефа горы люди там почти не ходили.

Сегодня в это место, куда редко ступала нога человека, приехал смуглый учёный в сине-зелёном платье — восседая на козле, он дотрясся до вершины скалы, неведомо каким образом удерживаясь в седле.

Козёл добрался до вершины, учёный вдохнул напоённый ароматом бамбука воздух и с наслаждением покачал головой.

— Лжец! Я прибыл! — громоподобным голосом крикнул он.

В горной тишине отозвалось лишь эхо.

Смуглый учёный почесал голову — странное дело, Ли Ляньхуа хоть и медлителен, но никогда прежде не прятался от него в страхе.

— Лжец! Ли Ляньхуа! — снова завопил он, добавив истинной силы.

Неожиданно из рощи с лаем выбежал пёс. Смуглый учёный подскочил от испуга, присмотрелся и увидел, что это рыжая местная собака.

— Неужто мошенник моими молитвами вошёл в круг перевоплощений и превратился в собаку… — не удержался он.

Пёс бросился к нему, схватил зубами за штанину и потянул.

Ничего себе сила. Смуглым учёным, конечно же, был «Учащийся до седин» Ши Вэньцзюэ. Услышав, что Фан Добин взял в жёны принцессу и теперь, скорее всего, покинет цзянху и будет смирно нести обязанности фума, он нарочно приехал поглазеть, как Ли Ляньхуа скучает и тоскует, вот только не ожидал, что тот станет прятаться.