Хэнчжэн не сводил глаз с разложенных на столе чертежей.

— Если это правда он, то каким образом он напугал Лу Фана до потери рассудка?

— Это… ну… — Фан Добин почесал голову, Ли Ляньхуа с крыши нашептал ему ещё кучу вранья, он долго колебался и неохотно повторил. — Видите ли… Ваше величество, чтобы свести с ума Лу Фана, Лю Кэхэ воспользовался… тварью навроде тысячелетнего лиса-оборотня или Белого тигра-повелителя.

— Тысячелетний лис-оборотень? Белый тигр-повелитель? — удивился Хэнчжэн. — Что они такое?

— Злые духи, — честно ответил Фан Добин.

— Ты… — Глаза Хэнчжэна загорелись гневом.

— Ваше величество, прошу, наберитесь терпения, — поспешно заговорил Фан Добин. — Я знаком с одним сильным заклинателем, нужно лишь, чтобы ваше величество сегодня ночью посетили дворец Великой добродетели, и этот заклинатель тут же изловит того лиса-оборотня или белого тигра, что свёл Лу Фана с ума, чтобы ваше величество его покарали.

Хэнчжэн долго смотрел на Фан Добина и молчал.

— Нужно лишь, чтобы ты сегодня же взял живым Лю Кэхэ и чтобы он перед нами лично признал свою вину, тогда мы посетим дворец Великой добродетели ночью, — медленно проговорил он. — Но предупреждаем заранее, если хоть слово из сказанного сегодня, неважно, правда или ложь, просочится наружу, мы казним всю семью Фан. Если сегодня ты не поймаешь Лю Кэхэ живым, мы приговорим тебя к казни тысячи порезов, и девять поколений семьи Фан будут наказаны вместе с тобой!

Фан Добин, раскрыв рот, уставился на величественного императора.

Утомившись, Хэнчжэн нашёл себе кресло и сел.

— Скажи своему другу спуститься с крыши, мы хоть и запутались, но не утратили остатки разума, — медленно проговорил он. — Мы прощаем ему вторжение в запретный дворец.

У Фан Добина ещё больше отвисла челюсть — выходит, старик-император просто был любезен, а вовсе не запутался. Слуховое окно еле слышно стукнуло.

— Ваше величество и правда мудрейший человек, — плавно опустившись, улыбнулся Ли Ляньхуа.

Хэнчжэн бросил взгляд на «убийцу», столько времени лежавшего в засаде прямо у него над головой, и сначала почувствовал раздражение — начиная с Ян Юньчуня, во дворце не было бесполезных людей, а этот человек каким-то образом умудрился так долго оставаться необнаруженным. Взглянув на него, император вдруг замер, а затем присмотрелся внимательнее.

Видя, что Хэнчжэн, нахмурившись, рассматривает его с ног до головы, Ли Ляньхуа следом за ним тоже оглядел себя и растерянно уставился на него, не понимая, что такого увидел мудрейший император?

В комнате воцарилось молчание.

— Похож, — неожиданно пробормотал Хэнчжэн.

— Похож? — Ли Ляньхуа с Фан Добином растерянно переглянулись.

— Тринадцать лет назад мы наслаждались вином во дворце и увидели, как ночью на стрехе возник небожитель и тоже стал пить вино, — медленно проговорил Хэнчжэн. — На небе сиял серебристый серп луны, на диковинной «королеве ночи» как раз распустилось тридцать три цветка, каждый размером с пиалу, белых как снег и нежных как яшма, источавших тонкий аромат. Небожитель пил вино, любуясь цветами, дождался, пока все тридцать три распустятся, а потом ушёл с мечом в руке. — Он вздохнул и отрешённо заметил: — Это произвело на нас глубокое впечатление. Он пришёл с вином и ушёл, когда удовлетворил любопытство — даже мы невольно замечтались о подобном…

— Небожитель? — Фан Добин бросил на друга странный взгляд. Если этот малый — небожитель, то я божество над небожителями, что ли?

— Но присмотревшись, понимаю, что это не он, — сказал Хэнчжэн.

Ли Ляньхуа покивал.

— Ваше величество, этот… — кашлянул Фан Добин. — Этот могущественный мастер, заклинатель Люи, только что доставал предметы из воздуха, его непостижимое искусство вашему величеству довелось увидеть собственными глазами. Сегодня ночью…

— Слова правителя не шутка, — бесстрастно сказал Хэнчжэн. — Сегодня ты поймаешь Лю Кэхэ, чтобы он перед нами признал свою вину, тогда ночью мы пойдём взглянуть на этого Белого тигра-повелителя. А если не справишься, мы приговорим тебя к казни тысячи порезов, и девять поколений семьи будут убиты вместе с тобой! — Договорив, он взмахнул рукавом и удалился.

— Подать паланкин… — раздался за дверями громкий голос старшего евнуха.

Но услышали они звук удаляющихся шагов — в гневе Хэнчжэн решил идти пешком.

Фан Добин с отвисшей челюстью проводил взглядом императора.

— Несносный Ляньхуа, ты меня погубишь, — наконец заговорил он.

— Разве сложно поймать Лю Кэхэ? — улыбнулся Ли Ляньхуа.

Фан Добин вытаращил глаза.

— Лю Кэхэ коварен и изворотлив, когда я встретил его во дворце Великой добродетели, даже не заметил, что он владеет боевыми искусствами. Ты уверен, что это он убийца? Если по чистой случайности он не владеет боевыми навыками или, напротив, владеет слишком хорошо, ты просто-напросто сам себе отвесил пощёчину, и меня и всю семью Фан казнят вместе с тобой.

— Поймать Лю Кэхэ очень просто — я пойду в резиденцию господина Лю, ворвусь силой и завяжу с ним драку, а ты срочно уведомишь Ян Юньчуня, чтобы он схватил сбежавшего из тюрьмы подозреваемого в убийстве. Как, по-твоему, с Ян Юньчунем разве сложно будет взять его живым?

Фан Добин лишился дара речи.

— Ты — и ворвёшься силой и нападёшь на него?

— Я же разбойник, подозреваемый в убийстве, — с чрезвычайной серьёзностью ответил Ли Ляньхуа. — А разбойнику что, хочет — и врывается, хочет — нападает, зачем ему повод?

— Ты уверен, что Ян Юньчунь согласится прийти? — запнувшись, сердито вопросил Фан Добин. — Вдруг он не придёт, мне тогда нужно будет хватать своего отца и уносить ноги из столицы, всей семьёй бежать в дальние края.

— Молодой господин Фан, — благовоспитанно посмотрел на него Ли Ляньхуа. — С тех пор, как ты перестал носить нефритовую флейту, похоже, позабыл многое из «Книги песен», «Книги историй», «Записок о правилах благопристойности» и «Книги перемен», и характер твой испортился — наверное, съел слишком много запечённой крольчатины из буддистского храма, и твоё сердце страдает от внутреннего жара.

Фан Добин закатил глаза к потолку.

— Да я… Я свободен от этих формальностей и давно не считаю нужным делать вид. В ком заложено быть человеком талантливым и непринуждённым, тому не требуются «Книга песен», «Книга историй», «Записки о правилах благопристойности» и «Книга перемен».

— Наступит день, и ты наконец постигнешь эту истину… — радостно восхитился Ли Ляньхуа.

— Да я… — разозлился Фан Добин. — Может, ещё предскажешь, когда я буду выпускать газы?

Ли Ляньхуа покачал головой.

— Предполагать, когда другой человек выпустит газы, непристойно, разве я могу пойти на нечто столь неприличное? К слову, время близится к полудню, если не побежишь скорее доложить господину Яну о следах разбойника, он отправится обедать со всеми, а обедать всё-таки надёжнее после драки…

— Когда я вернусь, лучше тебе лежать мёртвым на улице! — отвернувшись, зло бросил Фан Добин.

Глава 90. Бумажная пагода блаженства

— Разбойник? — Отыскать Ян Юньчуня оказалось вовсе не трудно, тем более, император только что посещал Пурпурные высокие палаты, так что он нашёлся неподалёку от них. Но когда Ли Ляньхуа запрыгнул на крышу, его рядом не было, потому он не знал, что совсем недавно этот разбойник лежал в засаде прямо над головой императора.

Фан Добин кивнул. «Высочайше одарённый Дракон» Ян Юньчунь оказался хорош собой, полон жизни и производил незаурядное впечатление, но чиновничий халат не скрывал его юношескую гордость.

— Сбежавший из тюрьмы Приказа великой справедливости опасный преступник только что ворвался в резиденцию господина Лю, боюсь, дворцовая стража загнала его в безвыходное положение, и либо рыба умрёт, либо сеть порвётся*! Прошу, господин Ян, поспешите на помощь, — говорил он, а про себя думал: да я… э, то есть, этот благородный господин и правда достиг невиданных высот в искусстве нести всякую чушь.