— Нет-нет! Мы вовсе не об этом хотим поговорить. Это не важно. Ты обычно встречалась с ним около Древа Лазаря, да? — Неожиданно она рассмеялась: — Ах ты глупая девочка! Поверь, дорогая, можно выловить миллионы рыбок и получше его. Могу поклясться, он говорил тебе, что увезет тебя отсюда в Лондон и вы будете жить там вместе, так ведь?

Мишель слегка кивнула головой.

— Он обещал, — прошептала она.

— Разумеется, обещал. Такой, как он, может обещать все, что угодно. Рассердись на него. Он использовал тебя и…

— Он говорил, что любит меня.

— О, они так всегда говорят! — ответила Тэсс. — Так что ты кое-что поняла, ведь так? Как долго это продолжалось?

— Четыре или пять недель, но не каждую ночь! Я знаю, сколько раз мы… это записано в моем дневнике… не помню точно, но, наверное, около…

— Нам не интересны эти подробности, — прервала ее Тэсс. — Это случилось, это закончилось, и… хватит об этом… Вы предохранялись?

— Он сказал, что в этом нет необходимости. Он сделал операцию.

Тэсс чуть ли не застонала, взяла Мишель за плечи и повернула лицом к себе:

— А теперь послушай меня. Никогда не верь этому. На сей раз ты проскочила, но в следующий можешь оказаться не такой удачливой. — Она улыбнулась, будто извиняясь, и прижала Мишель к себе. — Прости, я не хотела говорить грубо. Но, пожалуйста, обещай мне быть осторожной в будущем.

Поскольку девочка, нервно улыбнувшись, кивнула, Мальтрейверс понял, что разговор Тэсс на эту сугубо жизненную тему увенчался успехом и успокоил ее. Он уже шагнул было к Мишель, чтобы заговорить с ней, но Сэлли Бейкер прикоснулась к рукаву его плаща, останавливая, а потом, наклонившись, взяла девочку за руку и мягко попросила:

— Посмотри на меня, Мишель. Вот так. А теперь давай поговорим. Ты плохо знаешь Гаса и Тэсс, но меня-то ты знаешь давно. И нам нужно обсудить одно важное дело. Ты только что сказала, что нашла Патрика Гэбриеля. Это была одна из тех встреч, о которой вы договаривались? Ты говоришь «да», я не ослышалась? Хорошо, а теперь расскажи нам все, что ты вообще можешь вспомнить о той ночи.

Мишель долго молчала, прежде чем заговорить:

— Я только нашла его. Сначала подумала, что он заснул, потом увидела… Подумала, что он надел красный шарф, но когда я дотронулась… — Ее всю передернуло.

— И что же ты сделала? — спросила Сэлли.

— Я думала… нет, я не упала в обморок, но мне стало совсем дурно. Я почти ничего не видела, потому что очень сильно плакала… Прошла в свою комнату, заперла дверь и… залезла в постель, натянула на себя пуховое одеяло. Мне было так страшно…

— Конечно. — Сэлли сжала ее руку. — Понимаю. Но почему ты никому не сказала ни слова?

— Я не могла! — запротестовала она. — Они бы обязательно захотели узнать, что я там делала… ночью. Они бы подумали, что я это сделала!

— Мишель, но никто бы не подумал так! С чего ты взяла?

— Но мне все равно пришлось бы объяснять, и все вышло бы наружу обо мне и Патрике и о том, что мы делали. — Она судорожно сглотнула и опять всхлипнула. — Я немножко вздремнула тогда, а наутро кто-то нашел его, и всюду… всюду началась паника. По всей деревне ходили полицейские. Я, помню, умоляла Стива, чтобы он взял меня с собой в школу, чтобы избавиться от их расспросов. В машине я заставила себя спросить у него, что случилось, потому что знала: если не спрошу, это покажется ему странным. Он рассказал немного, наверное, хотел меня каким-то образом оберечь. И я знаю, он был добр ко мне. Но я хотела узнать, что делает полиция. Я должна была узнать.

В школе все было ужасно, потому что все уже слышали и все время задавали мне вопросы. Учителя без конца спрашивали, все ли со мной в порядке, и мне пришлось притворяться. — Она говорила все быстрее, и слезы лились из карего и зеленого глаз. — А когда держишь что-то внутри, это становится… Я не знаю… это как будто на тебе корка, скорлупа или что-то вроде этого, когда можно прятать что-то внутри, и никто до тебя не доберется. Я помню, что вела себя в школе глупо, смеялась над глупыми шутками. На перемене даже играла в салочки, раньше я никогда этого не делала, потому что эта игра для маленьких детей. — Она опустила голову. — А мне опять захотелось стать маленькой…

Сэлли Бейкер выпрямилась, и, когда она повернулась к Мальтрейверсу, на ее лице был написан ужас.

— Теперь вы спрашивайте, — прошептала она. — Я больше не в состоянии.

Мальтрейверс понимающе кивнул, потом наклонился вперед, держа руки на коленях.

— И ты все время держала это в себе? Хотелось бы мне, поверь, быть таким же храбрым, как ты. Во всяком случае, сейчас мы уже слышали твой рассказ об этом, и скоро мы вообще закончим. Еще только пара вопросов, а потом мы проводим тебя домой. Как вы с Патриком устраивали ваши свидания? Ты говорила, что они происходили не каждую ночь.

Мишель пожала плечами.

— Они просто происходили. Мы просто встречались, как будто это было и случайно, и по договоренности. Иногда мне хотелось, а ему нет. Мы всегда делали это сразу после полуночи, потому что я знала, что мама и Стив к этому времени уже спали. Они всегда рано ложатся.

— А почему около Древа Лазаря? — спросил Мальтрейверс. — Ты могла бы приходить к нему домой.

— Это была его идея. Это имело какое-то отношение к истории — вы знаете — о девушке, ожидающей под деревом жениха. Я не очень-то поняла, но он сказал, что это связано с поэмой, которую он писал и… Господи, какой же теперь я себя чувствую дурой!

— Вот этого и держись, — сказал ей Мальтрейверс. — Ты нашла нужный настрой. Так или иначе, в ту ночь произошло важное событие. Теперь мы понимаем, как это было для тебя ужасно, но только на минутку вспомни об этом. Когда ты вышла, перед тем, как нашла его, было ли там хоть что-нибудь, что ты бы запомнила?

— Нет, — твердо сказала она. — Я торопилась, потому что было уже почти полпервого, и я думала, что Патрик может уйти. Дядя Эван и тетя Урсула зашли к нам и задержались допоздна. Мне пришлось ждать, пока я не убедилась, что мама и Стив заснули. Я ничего не слышала и никого не видела или… Это была летняя ночь, но очень темная. Я думала и думала об этом, но я просто вышла, было тихо, и я перебралась через стену и…

— Хорошо, — прерван ее Мальтрейверс. — Все остальное ты уже рассказала. Пойдем, давай проводим тебя домой.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она, когда он встал.

— В данный момент ничего, — ответил он. — Только повторить тебе то, что ты уже поняла. Милдред Томпсон — очень плохой человек. Так?

— Теперь я знаю, это было глупо, но я… — Она покачала головой. — Я не могу объяснить… но вы же не собираетесь рассказывать маме?

Мальтрейверсу пришлось изворачиваться.

— Не могу обещать, но, если можно будет избежать этого, мы так и сделаем. Хорошо? Только продержись. Может, нам понадобится поговорить с тобой еще раз, но пока все это остается только между нами четырьмя. А сейчас — домой. Если мама или Стив что-то услышат, они решат, что это мы вернулись. Иди с Тэсс, а я догоню вас.

Они с Сэлли Бейкер оставались в портале, наблюдая, как Мишель и Тэсс шли к воротам, обняв друг друга. Мишель устало приклонила голову к плечу Тэсс.

— Какая ужасная грязь, — прошептала Сэлли.

— Но ведь это правда. — Мальтрейверс зажег сигарету. — Не знаю, насколько мы продвинулись вперед с убийством, но мы стали свидетелями медмелтонской тайны — черного полночного колдовства. Господи, да эту Милдред нужно в тюрьму засадить! А вам не приходило на ум, что она проделывала подобные штучки с другими какими-нибудь детьми?

— У меня есть ужасное ощущение, что это вполне возможно, — сказала Сэлли. — Но предоставьте это мне. Милдред не знает, что и я была тут нынешней ночью, так что я смогу действовать, как сочту нужным.

— Уверен, что вы разберетесь с этим, — согласился Мальтрейверс. — Нам лучше еще раз поговорить завтра. Пошли, я провожу вас.

— Я сама доберусь, спасибо. В Медмелтоне достаточно безопасно.