Моя многолетняя борьба с Иерофантом-самозванцем и его приспешниками успешно завершилась, но все эти сражения истощили меня. Я прихромала обратно в Хейвен, неестественно постарев и мучаясь от боли. Я выглядела и чувствовала себя древней развалиной.

Годы, прежде летевшие, теперь бесконечно тянулись, а моё здоровье продолжало ухудшаться. В глубине души я надеялась, что со временем моя скорбь от потери Арика и Джека притупится, но нет. Люди думали, что я обрела покой, но на самом деле у меня просто больше не было сил проявлять эмоции.

Несколько недель назад моя правнучка спросила, как вырастить цветок. Я не смогла ей отказать и впервые после шахт использовала свои силы. Такая малость имела тяжёлые последствия: по словам врача, у меня случился инсульт, который, скорее всего, повторится.

Я прикована к постели, и так будет до конца жизни. Вечной жизни?

Не знаю. Судя по тому, что мне удалось выяснить, Мэтью тоже постарел и плохо себя чувствует, но он сейчас совсем один. Несколько путников рассказывали, что он покинул Мудрых Матерей со словами: «Я уже рассказал вам всё, что вам нужно знать». Его слова напомнили мне те, что когда-то сказала мне бабушка, перед тем как её арестовали за моё похищение.

Мэтью мог распрощаться с жизнью в любой момент. Планирует ли он пережить меня? Неужели он позабыл про все тяготы бессмертия?

Мне больно думать о том, как он будет веками бродить по земле в одиночестве, будучи одной ногой в могиле. Как я могу обречь его на такую судьбу? У него нет семьи, которая о нём позаботится. А у меня есть.

С каждым проходящим годом я всё больше убеждалась в том, что он вёл не только одну эту игру. Лже-Иерофант — свидетельство тому, что мир ещё не стал таким, каким должен быть. Порядок восстановился далеко не везде.

Я отыграю свою роль. Мэтью, очевидно, я нужна живой. Поэтому я буду жить. Если он хочет, чтобы я победила, я это сделаю.

Всё же в упрямстве мне нет равных.

Пускай нам с Ариком не суждено прожить вместе следующую реинкарнацию, как мы мечтали, мы можем воссоединиться через игру. Мне больно оттого, что мы потеряем наш шанс в следующей жизни, но он поймёт, почему я доверилась Мэтью... и почему я решила ему помочь.

Из любви.

С трудом, но я продолжала вести хроники. Если всё же случится так, что я скончаюсь прежде Мэтью — вопреки всем моим усилиям, — я хочу помнить всё на случай, если заклинание Цирцеи не сработает.

Хотя смогу ли я вообще когда-нибудь забыть?

Я всё ещё оплакивала символы своих друзей на моей постаревшей коже. Я ласково поглаживала косу Арика. Перебирала пальцами бусины чёток Джека. Алая лента служила закладкой в хрониках.

С каждым заходом солнца я закрывала глаза с облегчением. Прошёл ещё один день. Осталось ждать на один меньше.

Время ничего не значило. Время значило всё.

Я очень устала, но продолжала держаться. Со мной семья и воспоминания. Только я смогу пережить то, с чем придётся столкнуться победителю игры.

Мэтью как-то спросил меня, чем я готова пожертвовать, сколько я готова вынести. Мне хочется верить, что я нужна ему, и это меньшее, что я могу для него сделать.

Пускай мои способности ослабели, но эта искра силы всё ещё во мне есть.

Я выдержу.

Глава 57

Дурак

59-й год Н.Р.

Комната Эви. Огонёк свечи.

Она лежала в своей просторной постели с закрытыми глазами. Ещё не спала, но погрузилась в воспоминания о своей молодости.

Её хроники лежали на столике рядом. Её потомки читали их ей каждую ночь. Она хотела, чтобы они читали ей только об этой игре, но не могла произнести этого вслух.

Она уже не может говорить. Я тоже едва ли. Кое-как поднялся по лестнице. Никогда ещё не был настолько старым. Усилия! Боль!

Я достал из своей куртки страницы и вложил в её хроники. Я писал от лица Джека. Тредичи. От своего. Даже от лица Повешенного.

Затем я подошёл к ней. У меня осталось несколько секунд перед тем, как я умру. Не думал, что прибуду так поздно, не хотел, чтобы Императрица так долго мучилась. Нить времени выскользнула из пальцев, ткацкий станок остался без присмотра. Я вернул нить на место — прямая линия в вечность.

Эви, похоже, почувствовала моё присутствие или услышала мой слабый зов. Её веки затрепетали, взгляд остановился на мне. Узнавание.

Я узнал в ней ту самую девушку, что встретил тысячу лет назад. Эви пыталась что-то сказать. Безуспешно. Её хрупкое тело напрягалось от тщетных усилий.

Она поджала губы, а затем мысленно позвала:

— Ты слышишь меня? —

Я кивнул.

Она слабо улыбнулась.

— Давно мы так не разговаривали. Я скучала по тебе. —

— Я скучал по Эви.

Говорить удавалось с трудом. Сердце постоянно кололо. Ему нужен отдых.

— Ох, Мэтью, я всё ещё вижу в тебе того мальчика, каким ты был когда-то. —

— Ты Императрица.

Её лицо менялось от игры к игре и от года к году, но глаза оставались прежними.

Она закашлялась. Я предложил ей стакан воды с её тумбочки, но она покачала головой.

— Я не видела тебя вживую с тех пор, как покинула Форт Арканов. По твоей щеке текла одна-единственная слеза. Как я же переживала за тебя! Но Арик сказал мне: «Он найдет тебя, когда ты меньше всего будешь этого ожидать». Он оказался прав. Чем ты занимался все эти годы? —

— Распространял добро. — Десятки лет я путешествовал вместе с Жезлами, но наши пути разошлись, как только я научил их всему, что надо было. Они стали Мудрыми. Их потомки будут Мудрыми. Они будут править как полагается.

А я? Прямая линия...

— Пожалуйста, подойди ближе. — Когда я вышел на свет, она резко втянула воздух, её глаза повлажнели. — Да тебе даже больнее, чем мне. —

В каком-то смысле да. Да, в каком-то смысле.

— Подойди ближе. Подойди. —

С огромным усилием, но я лёг рядом с ней на кровать и стал ждать удара. Я пришёл сюда с конкретной целью, но желудок завязался в узел. К какому финалу приведёт нас выбранный курс?

— Вот так, да. — Её голос успокаивал, хотя тело пыталось выработать яд — в последний раз. — Помнишь, как мы лежали так когда-то, когда ездили с Джеком и Селеной? Ты помнишь, мой дорогой? —

Я с трудом кивнул.

— Помню. Знание — моё бремя. Я стараюсь. Я тебя не подведу.

На её лбу проступили бисеринки пота от попыток отрастить когти. Она мысленно проклинала себя за слабость. Она была так зла, потому что думала, что никто не заставит её вернуться к игре. Однако вот, в самом конце, боги всё же заставили её. Как и предупреждал Тредичи.

Но она готова на всё, чтобы избавить меня от бессмертия в одиночестве. Она готова страдать, чтобы не страдал я.

Её верность... ослепительно ярка.

Несколько жизней назад я предвидел этот сияющий маяк — этот самый момент, — и с тех пор полюбил её всем сердцем.

Она мой друг.

Я слышал её суетливые мысли: «Последний удар, последнее убийство, я должна это закончить!»

И она закончит, в некотором смысле. В некотором смысле она всё закончит.

Она не понимала, что, призывая свои силы, она... угаснет.

Я понимал. Я понимал всё. Это я буду веками существовать на грани жизни и смерти.

— Дорогой мой, ты не понимаешь, что делаешь! — Она снова закашлялась. Когда её символы начали исчезать с её рук, она закричала: — Нет, нет, ты же совсем один. — Её худший страх. — Это моё бремя. Не твоё! —

Щекотно. Новые символы на моей дряхлой коже.

— Я снова поношу их. Символы нужно заслужить. Я заслужу. — Я погладил её по щеке своей дрожащей рукой. — Я клялся никогда больше не побеждать. Ты простишь меня за это.

— Я этого не хотела! — Кашель усиливался. — Боже, нет, я же обрекаю тебя… —

Свет в комнате потускнел.

Покидая эту жизнь, Эви услышала мой шёпот:

— Мэтью лучше знает.