— Куда же мы все-таки едем? — спросил он Джайлса. Разговаривать с этим болваном хотелось меньше всего, но может быть так он сможет убить время путешествия.

— В Винтаун, южную окраину Вашего королевства, сэр, — с готовностью ответил Советник. — Забрать трон, изготовленный для Вашей коронации.

Принц возмущенно покачал головой. Неужели такую мелочь, как трон и то не могут забрать без него. Знал бы он об этом заранее, послал бы весь Совет куда подальше.

Он хотел было взорваться каскадом ругательств, но вспомнил об охоте. Его ружье всегда с ним, в любой поездке. Нельзя себе отказывать в подвернувшемся случае пострелять с удовольствием.

— Когда я смогу поохотиться? — спросил он, нервно сжимая кулак.

Советник, который прослужил при трех королях и королевах, казался невозмутимым. Ох, уж эти юноши! Все бы им развлекаться! Один ветер в голове. Но в слух он разумеется сказал другое:

— Терпение, сэр. Мы должны ненадолго остановиться в тюрьме Белоснежки.

Венделл обреченно вздохнул и опять уставился в окно на бесконечные поля.

— Ненавижу провинции… И быдло, которое там живет.

Советник пропустил его слова мимо ушей:

— Ваша мачеха вновь подала прошение о помиловании, в чем ей будет отказано. Это всего лишь визит вежливости.

Меньше всего принцу хотелось вновь встречаться со своей мачехой. От нее только и жди неприятностей. Упрятали в тюрьму, пусть там и сидит до скончания веков! Да… Веселенькая выдалась поездка…

Принц хорошенько взбил и положил под голову красную бархатную подушку с золотым кантом и кистями. Потом нервно сложил руки на груди и отвел глаза в сторону.

«Старый дурак! — Зло пронеслось в его голове. — Ты еще пожалеешь, что вытащил меня из дворца в эту глушь»

4.

Между тем, невидимка не терял времени даром. Ему не пришлось долго кружить по тюремным коридорам и лабиринтам. Дверь, которую он искал оказалась совсем недалеко от того места, где на каменном полу, усыпанный переливающимся розовым порошком спал тюремщик.

Невидимке даже не требовалось оглядываться и проверять. Сонный порошок действовал надежно и безотказно.

На поиски нужного ключа ушло времени больше, но вот один из них вроде подошел. По ту сторону двери кто-то закопошился. Загремела, упав на пол, миска.

Невидимка повернул невидимый ключ в замочной скважине, отодвинул засов и со скрипом открыл дверь камеры.

В камере сидели трое в черных кожанах куртках и высоких, до колен сапогах. Вид у них был отталкивающий. Серые не то от грязи, не то от рождения лица. Косматые брови. Всклокоченные волосы, похоже, никогда не знали расчески. В больших проколотых ушах блестели кольца, а нижние челюсти у всех троих намного выдавались вперед, обнажая редкие торчащие зубы.

Со стороны могло показаться, что эти оборванцы — металлисты или байкеры, которых посадили за нарушение общественного порядка.

Увидев, как открывается дверь, за которой никого нет, все трое переполошились. Повыскакивали со своих мест, засуетились и сбились в углу.

— Прекратите! — потребовала от них девушка с рыжими волосами и большим кольцом в правой ноздре. Ее сокамерники прижались к ней с двух сторон. Им было не менее страшно.

— И вы называете себя троллями? — насмешливо сказал голос из проема двери. — Мне за вас стыдно!

Тролли перестали дрожать, но все-таки продолжали держаться вместе.

— Прости, папа! — сказала рыжая.

— Мы больше так не будем, — поддержал ее брат, поведя из стороны в сторону своим большим крючковатым носом.

— В последний раз выручаю вас из беды, — отозвался голос.

Все еще невидимый «папа троллей» с отвращением осмотрел камеру. До чего же они глупые! Попасть в тюрьму!

Сквозь высокое зарешеченное окошко на неровный пол падал свет. Из мебели только трехэтажная кровать с грязными одеялами, шаткий стол, да написанный красками портрет этого недоумка, принца Венделла, на стене.

Старший сын отвлек его от осмотра.

— Папа, сними волшебные туфли, — сказал он.

— Сам разберусь, — отмахнулся он, но туфли, делающие его невидимым, снял.

Искрясь и переливаясь, чары рассеивались. Сначала показались золотые с вышивкой восточные туфли. Потом ноги их хозяина, туловище, руки и, наконец, голова. Одет он был не лучше своих детей. Такая же потрепанная куртка, кожаные штаны с металлическими заклепками и сапоги. Тронутую сединой голову тролля венчала небольшая корона.

Когда волшебство остроносых туфель окончательно исчезло, король троллей на время обессилил и навалился, чтобы не упасть, на дверной косяк. Так всегда бывало, когда он снимал золотые туфли.

Его дети хоть и привыкли за годы к этому зрелищу, все равно отпрянули назад к стене и испуганно переглянулись.

5.

Отец Вирджинии, который уже как свои пять пальцев знал, что нужно этому проклятому лифту для того, чтобы он мог работать, сунул отвертку в зазор электрощитка. Посыпались искры и… лифт поехал вниз! На дворе двадцать первый век, а лифты в этой стране по-прежнему работают на отвертках и честном слове лифтера.

— Знаешь, что я думаю? — Обратился Тони к дочери. Выглядел он смешно: сидел на коленях, в одной рукой черенок застрявшей в щитке отвертки, в другой — баночка пива, к которой он то и дело прикладывался. — Кажется, в этой стране нужны только такие люди, как я. Которые за гроши вкалывают на шести работах, разрываются на части и помалкивают… Еще десять-пятнадцать лет и демократии в этой стране конец. Точнее, гуманному обществу, где люди помогают друг другу. Нам конец! Мы пропали!

Вирджинии были не в новинку все эти папины размышления, фантазии и домыслы. Все они бесплодны, и дай Тони трибуну для выступлений — он бы с нее часами не слазил. Все говорил бы, говорил…

Поэтому слушала она его вполуха, с легкой скептической улыбочкой, от которой ее прежние парни приходили в бешенство. Как это так?! Она не верит, что он ее любит, и весь вечер вчера думал только о ней. А что эта девчонка с рыжими волосами? Да она — пустышка, так зашла поболтать… Да и идти ей было некуда, вот и осталась у меня переночевать. Не мог же я выставить человека на улицу?!

Однако вслух она сказала:

— Ребрышки для шашлыка лежат сверху на микроволновке.

Но отец, поглощенный своей пламенной речью, как всегда, не расслышал, продолжая философски бубнить про несправедливость этого мира.

На третьем этаже лифт остановился. Тони едва успел спрятать банку из-под пива в свой ящик с инструментами.

Вошли двое. Оба в серых костюмах, оба с зализанными на бок волосами, оба при «бабочках». Оба одинаково ехидно ухмылялись. Сразу было понятно, что это отец и сын. Мистер Мюррей и его восьмилетний сын.

Мистер Мюррей был владельцем этого дома и поэтому верил, что может позволить себе многое. Даже чересчур многое. Вирджиния испытывала к нему и его розовощекому сынку неприязнь. Впрочем, здесь мало кто любил Мюрреев.

— Тони! Я уже полчаса вызываю лифт, — без всяких любезностей набросился Мюррей. — Я думал ты его починил.

— Да, сэр, — отозвался Тони. — Но его опять сломали.

Его рука по прежнему держала отвертку в лифтом щитке, и он был страшно похож на капитана, который стоя на старом пароходе, дергает за кольцо и из трубы при этом идет дым и раздается: ту-ту!

— Заканчивай с этим быстрее, — не унимался домовладелец. — Тебе нужно проверить котельную, а мы скоро все сойдем с ума!

Тони только кивал головой. Мол, все понимаю, но разорваться не могу!

— В трубах сплошной воздух. Нужно слить воду во всей системе.

— Да, сэр! Я только устраню протечку в девятой квартире и сразу этим займусь.

Вирджиния молчаливо наблюдавшей этот диалог показалось, что это мачеха отдает приказания бедной Золушке. Еще бы в жизни все заканчивалось, как в сказках и было бы все хорошо!

— Тони, я вот, что тебе скажу, — в голосе Мюррея зазвучали повышенно пренебрежительные нотки. — Огромное количество людей мечтают занять твое место. Огромное… количество… людей! Подумай над этим!