Час от часу, среди этой каши мелькали и исчезали незнакомые волки — из других стай. Они тоже плелись всем скопом на запад, и у них, разумеется, были свои мудрецы, которые указывали дорогу соплеменникам.
Одного Сарра не мог взять в толк: ежели цель у всех волков одна, почему не могут все стаи объединиться в своём путешествии? Единственной подсказкой стала недавняя фраза Ор`таа о том, что «в тяжёлые времена следует заботиться только о себе и своих близких родичах». Сарре почему-то казалось, что все волки — его близкие родичи, а может быть — и не только волки. Разве о них не нужно заботиться? Этого он не мог уразуметь, потому старался меньше об этом думать.
Голова сделалась совсем ватной от окружающей зелени и дневной духоты. Он почувствовал, что вот-вот начнёт клевать носом. Несколько коротких рывков, и на втором дыхании поскакал вперёд.
Позади запричитали, но без особого раздражения. Убежал и убежал — ничего с ним не случится. Смышлёный малыш, весь в маму. А какой шустрый! Прыг-скок, и не видать его!
Стая осталась позади — затерялась в густом ельнике. И даже Небесный Волк покинул его, устроившись в своей уютной норке по другую сторону планеты. Как и все приличные волки, днём он предпочитал спать.
Сознание вскоре вернулось к Сарре, и он начал любоваться миром. День, о котором волчонок больше слышал, нежели знал на самом деле, оказался… любопытным. Солнце, конечно, не внушало такого благоговения, какое умела навлечь Луна. Потому что стыдливо пряталось, окутав себя ярким светом. Луна тоже светилась, однако не так больно — её бледный ореол манил и притягивал; Царице нравилось, когда ею любовались и уделяли ей должное внимание. В то же время, Царь-Солнце не позволял присмотреться к себе — заставлял жмуриться.
Сарру до того разозлила неприветливость нового знакомца, что даже пропал аппетит. Чего его кусать, ежели он даже поглядеть не даётся? Наверное, и невкусный к тому же!
Тут стоит оговориться, что детёныши волков, равно как и человеческие детёныши, уж очень непокорные. На любую обиду они отвечают вдвое большей, а на любой запрет — небывалой прытью. Вот и теперь волчонка рассердило поведение солнца, и он, забыв о своей немой клятве, на зло законам природы, уставился на Царя.
На несколько секунд его хватило, а потом — белый, белый, колит, сиреневый, синий, больно, вниз, тесно… Зелёный, а вокруг жёлтые столбы. Сарра открыл глаза.
Где-то наверху парила стайка ворон, но её было скорее слышно, чем видно. Вороны гаркали.
Бо́льшую часть видимого теперь занимал сиреневый отпечаток солнца: отчётливое клеймо для непослушных волчат. А наверху парила стайка ворон…
Справа что-то вспыхнуло: ни-то красное, ни-то жёлтое. Это Сарра заметил краем глаза, но слишком отчётливо. Вспышка была не отблеском и не солнечным пятном, разноцветная кипа которых блуждала теперь по лесу. Нет, вспышка была самой, что ни на есть, взаправдашней.
Вдруг из-за сугроба, всего в десятке футов от него, показалась бурая кисточка. Разглядеть её Сарра не успел, так как пред очами по-прежнему рябила непроницаемая пелена.
Волчонок словно участвовал в какой-то забаве, правил которой ему не разъяснили. А вызнать их хотелось, как и всё на свете. Тогда Сарра по-охотничьи пригнулся и бесшумно — как ему представлялось — подобрался к сугробу.
Серьёзной угрозы ждать не следовало: если Ор`таа избрал этот путь, значит, он сравнительно безопасен. Да и другие волки, должно быть, не слишком далеко… Да и кто вообще в силах напугать грозного хищника?
Испугался Сарра, когда повалился на бок — на правый бок. Нечто грузное, но мягкое и, по первым ощущениям, безобидное, толкнув, выбило его из равновесия.
Не раскрывая век, Сарра попытался нанести несколько точных и сильных ударов лапами, но те очень быстро погрузились в снег, прижаты… другими лапами. Небольшими, мягкими и холодными, излучавшими, однако, тепло.
Раскрыв глаза, Сарра увидел пред собой другого зверька — точную свою копию, на первый взгляд. Только мордашка против него была рыжей с белой шёрсткой на подбородке и щеках. И ещё девчачей. Последним отличием, которое волчонок успел заметить, было то, что незнакомка беззаботно улыбалась, а глаза её шустро бегали по его лицу, будто пыжились поспеть за юрким жучком.
Сарра не улыбался. Наоборот, он поймал себя на мысли. Нельзя доверять незнакомцам — не родич она мне. Даже не близко.
— Зачем ты сопротивляешься, — задорно спросила незнакомка. — Ты уже проиграл!
— А я и не играл вовсе, — сердито ответил Сарра.
Давление ослабло. Волчонок высвободил лапы и тут же вскочил, отпрыгнул от непонятного существа и ощетинился. Ничего не произошло: зверёк смотрел на него, чуть склонив голову набок, с каким-то неземным любопытством.
— Кто ты? — поинтересовался юный хищник.
— Меня зовут Ласса, — непринуждённо отвечала она. — Я лисичка. А кто ты такой?
— Я Сарра, сын своей Матери, — гордо задрав нос заявил волчонок. — Я волк. И я никогда не слышал о лисичках.
— А я слышала о волках. Папа рассказывал мне, что вы такие же, как и мы, только…
— «Только» что? — язвительно переспросил Сарра, подавшись вперёд.
— Только серые.
— Зачем ты напала на меня?
— Хотела поохотиться. Я немного отстала от своих или обогнала их. И решила поохотиться.
— Вот глупая! Кто же охотится на охотника?
— Наверное, тот, кто может его одолеть.
Восходящая легенда леса попала в просак. И возразить нечего, и злость берёт. Но злость беспомощная, летучая.
— Ты отбилась от стаи? Может, тебе нужна помощь? — предложил Сарра и тут же осёкся. Помогать нужно только сородичам: так говорила Мать-Волчица, и так говорил мудрец Ор`таа. Но… она так похожа на меня. Даже на груди у неё такое же белое пятно, как и у меня.
— Нет нужды, — отвечала Ласса.
Немного поразмыслив, волчонок сказал:
— И вообще, ты плохо охотишься!
— Да ты что? Тебя-то сцапала!
— А если бы я был в десяток раз больше и сильнее?
— А таких зверюг не бывает!
— Вот ещё! Бывают! Я сам видел, как Риф`фа тащил огро-омного лося в дюжину футов высотой.
— Врёшь ты всё!
— Чего мне врать?
Так они пререкались ещё минут пять и сошлись на том, что лоси, всё-таки, чуть поменьше, но всё равно огромные. Тогда Сарра решил преподать Лассе пару уроков охоты. Он сам освоил их совсем недавно, и тем не менее, какое-то новое чувство подталкивало его к этому. Рядом с лисичкой он ощущал себя Взрослым — но вовсе не скучным, с сурово нахмуренным лбом, какими он привык видеть старших, а мудрым, ведающим чем-то запретным.
Раньше волчонок полагал, что когда он докопается до всех тайн, не расскажет никому о своих находках ни за какие сокровища. Теперь же он сам рвался поделиться своим знанием с Лассой. Ей удалось смягчить сердце Сарры, и это настораживало. Настороженность эта вызывала не колкий испуг, а приятную щекотку в пятках.
Лисичка была симпатичной — на неё было приятно смотреть. Её рыженький окрас отличался от привычной для волчонка палитры, а шёлковый хвостик умел вздыбить струны души вместе со снежной пылю.
Лисичка была милой — каждое её движение казалось точно выверенным. При том, на одном из этапов в расчёт добавляли детскую ошибку. В её грациозном беге всегда встречался один-единственный неуклюжий шаг. Голову она склоняла всегда чуть-чуть ниже необходимого; тогда глазки её виновато смотрели исподлобья.
Лисичка была сладкоголосой — стоило её раскрыть пасть, как Сарра уже слышал её голос, порою, даже раньше, чем она успевала произнести первый звук. И слышал он его чище и звонче, чем тот был на самом деле.
А быть может, вовсе Ласса была и не такой. Но уж точно такой она запомнилась волчонку. А на поляне не было никого, кто сумел бы его разубедить. Только он и она.
