Писатель сеет свое слово, не думая об его будущем и даже часто забывая о посеянном им. А между тем это семя живет в воспринявшей ею душе и незаметно приносить тот свой иногда сторичный плод. Радость духовной жатвы, наступающей часто неожиданно для Вас, знакома всем служителям слова…

Ваша любовь и тяготение к Св. Земле, столь родной и близкой русской православной душе, также, несомненно, внушены Вам глубоко живущей в Вас московской стихии: отражение этого можно видеть и в Вашем последнем святочном рассказе, одна из героинь которого полна воспоминаний о Св. Граде Иерусалиме8.

Гораздо больше они поведали бы непосредственно Вашей собственной душе, если бы Бог судил Вам посетить Палестину.

Заключая письмо, считаю не излишним сообщить, что Ваш рассказ о встрече Царицы Небесной я сделал темой одной из своих проповедей и по вниманию, какое она произвела, можно было судить, насколько близка простым сердцам (таково большинство, находящихся здесь русских, преимущественно женщин) описанная Вами картина домашнего праздника.

Наперед благодарю душевно Вас за авторский дар, каким вы хотели бы почтить меня и, зная, насколько писатель должен беречь свое время, прошу не спешить расточать его на срочные ответы на письма Ваших читателей, к числу коих принадлежу и я. Вполне разделяю Ваши чувства в отношении к «Колоколу» и его высокоталантливому издателю, носителю подлинно «волевой идеи»9.

Господь да благословит Ваше святое служение Свету и Истине и в наступающем году.

С глубоким почтением и душевной признательностью.

Архиепископ Анастасий.

Иерусалим, 19 мая 1929 г.

Глубокочтимый Иван Сергеевич!

Христос Воскресе.

Пока не смолкли победные пасхальные гимны10, мне хотелось бы послать Вам это приветствие из Иерусалима, куда влечет Вас Ваше русское православное сердце.

Но оно же зовет Вас в эти дни и к Вашему родному Русскому Слову, вдохновляя Ваше перо трепетными и чистыми воспоминаниями детства.

Ваш новый художественный набросок, изображающий московское «Благовещение»11, снова волнует душу Ваших читателей – преимущественно москвичей – яркостью и свежестью своих красок.

Когда я читаю Ваши московские очерки, я не только отдыхаю душой в атмосфере прекрасного прошлого, но и укрепляюсь надеждой на будущее.

Народ – столь цельный духовно – дитя по вере – высокий в своем смирении и мудрый, и даже гениальный в своей простоте, готовый вместить в своем широком сердце весь мир, сумеет воссоздать Великую Россию, как он смог создать ее сотни лет тому назад.

Бог не оставит его своею помощью за то, что он и из бездны поет ему – Осанна!

Душевно признателен Вам за «Свет Разума»12, своевременно полученное мною.

Небесное благословение да осеняет и возращает по-прежнему дальше Ваш талант.

Глубокопочитающий Вас, Архиепископ Анастасий.

Иерусалим, 2 (15) августа 1929 г.

Достоуважаемый Иван Сергеевич!

С удовольствием спешу исполнить Ваше желание иметь что-либо из изданий о Троицкой Лавре для справок – в виду предстоящей Вашей новой художественной работы, посвященной бытописанию Руси.

С особенным интересом жду Вашего нового очерка, ибо Троицкая Лавра – моя духовная родина – я учился в находящейся там Духовной Академии13.

Полагаю, что Вам нужны только исторические даты, и потому посылаю только краткие и популярные описания нашей Великой и славной святыни, ныне, к сожалению, оскверненной руками богоборцев14.

Но, конечно, эта великая твердыня духа остается живой для Вас, как жив и ее Великий Основатель – исконный Печальник Русской земли – Преподобный Сергий.

Есть великолепная речь покойного проф. Ключевского о нравственном значении Преподобного Сергия и Троицкой Лавры для Русского Народа15, но я полагаю, что Вам нужен только фактический материал, остальное уже выношено Вами в себе и лучше, что б Ваше собственное не смешивалось с чужим, что б не утратить печати своей оригинальности.

Ваши воспоминания потому, конечно, и влекут к себе сердца, что в них есть нечто свое особенное, что не дается другим, и, в то же время, это наше общее русское народное, православное, что сразу роднит с Вами читателя.

Очень скорблю, что житейские «мелочи» отнимают у Вас столько времени и энергии. Как бы хотелось, чтобы люди, отмеченные даром Божиим, были освобождены от нужды и забот мелкой жизни, но этот удел почти никогда не доставался русским писателям. Впрочем, если б они не страдали сами, они не сумели бы так глубоко понимать чужое горе и сострадать ему.

Послать Вам несколько открыток с видами Святой земли могу только несколько спустя. Описание освящения Храма Христа Спасителя пока не мог найти16, но продолжаю поиски, как только отыщу что-нибудь, не замедлю отправить Вам.

Господь да уплодоносит Ваш благородный и святой труд, столь ценный для нас в нынешние сумерки.

С душевным почтением и преданностью.

Архиепископ Анастасий.

Иерусалим, 1 (14) августа 1930 г.

Глубокочтимый Иван Сергеевич!

Возвратившись от Дуба Мамврийского17, где мы завершаем празднование Троицы служением литургии под сенью этого священного дерева, я с особенным удовольствием прочитал Ваше художественное описание Троицына дня в Москве18.

Горкин, столь раз опоэтизированный Вами, своим благочестивым православным чутьем проник многое из того, что мы переживаем каждый год на этом месте, где Авраам принимал своих чудесных Трех Странников. Я пожалел только об одном, что Вы сами не могли посетить до сих пор Святой Земли: это впечатление дополнило бы Вам то, чего недоставало самому Горкину, только издали созерцавшему Обетованную Землю, по которой ходил Господь.

Спустя некоторое время, я не менее был удовлетворен чтением «Царского золотого»19, служащего, по-видимому, только предисловием к давно подготовленному Вами изображению богомольческого похода в «Троице-Сергию».

Это бытовая картина особенно близка моему сердцу – ибо Лавра, в стенах которой находилась Московская духовная академия, является моей духовной родиной.

Кажется, я не дал Вам достаточных материалов для такого воспроизведения всей обстановки богомолья, какое отвечало бы Вашим желаниям, но у меня, к сожалению, не было ничего лучшего.

Боюсь, что мне не удалось даже вполне уяснить себе, что, именно, нужно было для Вас.

Посылая мне открытку (в прошлом году), Вы изволили сказать, что напишете мне потом более обстоятельно, однако я не получил после никакого письма.

Последнее легко могло затеряться на почте, а, между тем, Вы могли оставаться в недоумении, не получая от меня просимого.

Если теперь еще не поздно, я готов по-прежнему служить Вам и выслать по Вашему требованию все, что буду в состоянии.

Незнание Вашего теперешнего адреса заставляет меня пользоваться посредничеством «России и славянства»20, хотя этим я могу причинить лишние заботы редакции.

Надеюсь, что Господь хранит Вас в добром здравии, которого мы должны в сугубой степени желать писателю, ибо, озаряя светом других, он незаметно сгорает сам.

Божие благословение да пребывает всегда над Вами, обновляя Ваши телесные силы и духовные дарования.