К Корсике надо уметь подойти. Надо или иметь деньги на «пансион» и (не думая о воде, клозете и пище) пожить в избранных и «европейских» местах, как Calvi, L’Île-Rousse153. Или – по-студенчески, котомки за плечами, пересечь ее в день по железной дороге и прогуляться по шоссе. И – долой. Тогда вкушаются одни красоты и скрыта проза. А мы себя и людей насмешили. Ну, ничего, пока еще не так стары, чтобы унывать. Но я бы один все-таки этой нелепости не сделал. А дороговизны дороги нет. От Марселя до Аяччо – всего 39 fr., конечно, в IV классе, на палубе. Это тяжко. Вышло тревожное лето. Особенно для меня. С 25 июня я уехал на съезд национальных меньшинств в Вену. Оттуда меня забрали на Велеградский католический съезд в Моравию. Вернулся только 20 июля. Это путешествие с небольшим минусом было мне оплочено. Еще не собрался написать о своих впечатлениях.

Начинаем учебный год с новых бюджетных сокращений. Все расплачиваемся за американский кризис. Оскудели «наши» миллионеры.

Павла Полиевктовна Ваше майское письмо получила и ответила. Но, очевидно, ответ ее не дошел. Часы лежат.

Помоги Вам Бог с изданием «Няни». Все это «против шерсти» не только нашим, но и всему миру. Оттого и не содействуют распространению «реакции».

Я перед Вами виноват, что не спросил еще YMCA-издателей154 о «Богомолье». Никогда почти с ними не встречаюсь, а летом (4 месяца) и тем более. Да и не особенно любят они меня: я для них «злой активист-кутеповец»155. Им нужен привкус соглашательства… Часть их у еп. Вениамина156, а он благословляет ехать в советскую Россию и там «служить» русской церкви. Как??? По «безбожной 5-летке» к 1 мая 1937 г. должны быть закрыты все церкви, так чтобы ни единого «дома молитвы» и ни единого служителя культа более уже не оставалось на территории коммунистического «отечества»157(!!)

Ультра-гнусности еще впереди. Любители «по‐революционных достижений» в СССР еще будут иметь удовольствие полюбоваться на свою «Третью Россию»…

В субботу Сергиев день. В Воскресенье – Иоанна Богослова, вечером молебен, а с понедельника утро – лекционная поденщина.

Факты провокации, подкупа и разложения эмиграции кругом умножаются. Видимо, большевики боятся за крепость власти, и оттого им ненавистнее сохранность эмигрантов.

Дай Бог Вам здоровья. Павла Полиевктовна особенно часто вспоминает про хозяйственное бремя Ольги Александровны. Какие у вас планы насчет зимнего житья? Сердечно Ваш А. Карташев.

18. Х. 32.

Простите, дорогой Антон Владимирович, – и болел, как полагается, и пишу большую вещь – роман? – так что волю на письма утратил, забыл, как и письма-то пишутся. Виноват перед Михаилом Михайловичем Федоровым, просившим меня написать о помощи учащейся молодежи: не смог. А раз нужно, чтобы братья-писатели подписали, и совсем отказался: на всех не потрафишь, и давно зарок дал не писать никаких «зовов», – пусть другие составляют, а я всегда готов на доброе дело подпись свою поставить. Да и какая разница, Михаил Михайлович ли пишет, другой ли кто: суть одна: молодежь надо поддержать, образование ей надо давать, – у кого есть сознание и совесть – дадут. А лишним «словом», правильней или чище сказанным, вряд ли что проймешь. Да и, скажу, сейчас я совершенно неспособен думать о чем другом, как о своей повести-романе, над которым, с перерывами, работаю больше полугода. Не откажите, как увидитесь, сказать Михаилу Михайловичу Федорову, что виноват перед ним, – мне ему и писать-то стыдно, – много времени прошло, – и пусть, если угодно, и мою подпись возьмет158. А я – выдохся: днями или Гегеля читаю, для отвлечения от мрака годов наших, или – свое маракую.

А чтобы на Корсики ездить, надо иметь великую фантазию и вкус к экзотике, страстную любовь к Наполеону – не Мережковского159! – и – или чугунное здоровье, или капиталы, или мощных почитателей, кои дадут деньжонки или даже сами провезут, что и бывает иногда. Вы же ахнули, как храбрый Левингстон или Стэнли160. Ох, уж эти экзотические места! Хотя и в сем есть некая приятность, ата-ви-стическая!

Куда и когда тронемся – не знаю. Может быть, и зазимуем здесь, ибо нет и воли, и – капиталов. Я же в газетах не работаю, текущего заработка не имею. А что получил за новую немецкую книгу, – увы, съедено. Куда же рипать-ся-то! И за русскую – «Лето Господне» – потреблено. Начала идти корректура «Лета Господня», берет время и выбивает из «романа». И роман, почти законченный, надо еще снова переписывать. Боюсь романа своего. Читал большую его часть Кульманам… – они, будто, в восторге, – за язык-то я не опасаюсь – «нянькин язык», а вот Наталья Ивановна обиделась, словно, за интеллигенцию… уж очень, правда, нянька моя махровую семейку выбрала! Но это, думаю, недоразумение. Распад интеллигенции в годы перед войной и разброд ее, столичной-то, – я его видал! – был чудовищный. Были святые, да… но греха что было!.. грязцы и грязи, и всего… – нянь-ка-то – народная-то представительница, – видала! И спрашивает меня Наталья Ивановна: «Значит, большевизм – по заслугам?» Странный вопрос. Какие «заслуги»?! Просто – одно из последствий и возможностей такого российского поганства и соблазна, т. е. – интеллигенции! Большевизм – да, к горю и боли и разгрому нашему – большевизм уго-то-ван был, отчасти (и очень даже!), и самой интеллигенцией, оголившимся человеком, утратившим «человеческое», по слову няньки – Бога позабыли. Да пускай ругает меня интеллигенция, и правая, и левая, ибо и правая – хо-ро-ша! – я пишу так, как пишет сердце. Да и политики нет никакой, а просто – быт, болтовня старухи, а мало ли чего старуха «во сне видит»! Никогда не считал интеллигенцию за «праведников», и «Нянька» моя – как бы довершение «Человека из ресторана». Я – весь от народа, весь с ним, и чувствовать дал бы Бог мне, как на-род чувствует, т. е. его совесть. Он не так глуп, чтобы истинного интеллигента обидеть. Он может грешить, но почитать грех за добродетель или никак не считать его – он не может. Т. е. нянька-то.

Поклоны наши Павле Полиевктовне – кумушке милой, и Вам, дорогой.

Будьте здоровы. Ваш Ив. Шмелев.

19. Х. 1932.

Дорогой Иван Сергеевич!

Вчера (за полгода в первый раз) увидел Вышеславцева, вручил ему вырезки с Вашим «Богомольем» и предложил к изданию. Он взял с положительным настроением, ибо уже слыхал похвалы с разных сторон161. Буду напоминать ему.

М.М. Федоров вопиет, ждя отклика от писателей на его циркулярное письмо. Если тяжелы индивидуальные отклики, он просит создать от группы коллективное воззваньице. Он вспоминает какое-то Ваше воззвание, как идеал162. Черкните ему, если не вдохновитесь написать сами, то – что подпишете групповое, чтобы он знал, что осуществимо.

Все сборщики в этом году в муке – деньги оскудели у русских. А «великодержавность» все та же: и культурная, и политическая.

А младороссы, утвержденцы, новоградцы163 стараются добить нас как якобы «живых мертвецов», ненужных «Третьей России»164.

А мы упорно собираемся опять отметить собранием «День скорби» 6 ноября. Что-то выйдет? Все – в мелочных разделениях.

Слышали, что вы долго собираетесь оставаться в Капбретоне? Вероятно, это экономнее? Тогда приветствую благоразумие. Я до утомительности ярко ношу это ощущение денежного сжатия и опасаюсь еще худшего.