Дэвид боялся женщин, нужно было признать это, он боялся привязаться к одной из них, боялся полюбить. Ведь полюбить – все равно, что сделаться уязвимым.

С детства наблюдая за бесконечно воюющими отцом и матерью, он сделал вывод: ничего хорошего от отношений мужчины и женщины не жди. Недопонимание, нежелание уступать друг другу надолго ранят, выбивают из седла, калечат психику, душу. Ты уже не можешь смотреть на мир столь же безоблачно, столь же радостно после встречи с изранившей тебя женщиной, как бывало это до знакомства с ней.

Если она уходит от тебя, ты словно застываешь в моменте и пытаешься все исправить, вернуть. На эти попытки могут уйти месяцы, годы, вся твоя жизнь. Но даже в этом случае ты рискуешь остаться ни с чем.

У него уже был печальный опыт с Джесси – дочерью друзей его родителей.

«Мы много читали, много говорили, но едва ли осознавали внешний мир».

Прелестная, начитанная, добросердечная, она, словно бабочка, помахала перед его носом своими разноцветными крылышками и улетела.

Но Фрида… Фрида не была девочкой, она была женщиной – живой, теплой, жизнерадостной, манкой, умной, понимающей его с полуслова. В её присутствии все вокруг наполнялось жизнью, красками, музыкой, светом, радостью…

Дэвида тянуло к ней со страшной силой. И даже в те минуты, часы, когда её не было рядом, он мечтал о ней, чувствовал её, ощущал запах её сигарет, улавливал терпкий, травянистый аромат её духов.

Эрнст… А что Эрнст? Образ её мужа был столь бледен, столь размыт на её фоне. То, что думал о нем Дэвид, то, как смотрел на его жену, было настоящей подлостью с точки зрения порядочного, высокоморального человека. Но… Это жизнь.

– Твой муж для тебя – пустое место.

Шепнув это, Лоренс незаметно для окружающих погладил родинку у нее за ухом, коснулся губами её шеи.

В этих словах, очевидно, была грязь – так Фрида восприняла слова Дэвида. Но в них была и правда.

«Лоренс видел меня насквозь. Очень быстро я поняла, что он любит меня, хочет меня, но мое «я» было напугано, оно уклонялось, оно металось точно дикое животное».

Эрнст Уикли (1865–1954) – британский филолог, профессор, автор многих значимых работ по этимологии, в том числе Этимологического словаря современного английского языка (1921). С 1898 по 1938 год являлся профессором современных языков в Ноттингемском университете. На фотографии с супругой, Фридой Уикли

Будем откровенны: далеко не каждому выпадает такой шанс – проснуться и почувствовать счастье. Какое оно – счастье, о котором все без умолку твердят?

Лишь единицы способны оставить все и последовать за любовью, не будучи при этом уверены в том, любовь ли это или морок[7].

Фрида с удивлением отмечала: когда Дэвид впервые овладел ею, она заново открыла для себя отношения мужчины и женщины. Это было чувство, которое делало её легкомысленной, лишало необходимости контролировать все, что с ней происходит, докучной необходимости держать себя в узде. Но главное, чувство это избавляло её от гнетущего одиночества, делало её счастливой, полноценной. С Лоренсом она начинала понимать, что такое быть в ладу с миром, что такое любить все сущее.

Когда любовники расставались, когда возвращались каждый в свой дом, её одолевали противоречия и чувство вины перед мужем. Это давящее ощущение ежесекундно раздирало её, не давало уснуть, заставляло плакать, требовало уединения.

Фрида убегала в сад. Лишь бы только Эрнст не нашел её – заплаканную – теперь, не испугался, не начал допытываться, в чем дело и не допытался. Как же это отвратительно, ведь муж так доверял ей.

Но уже через некоторое время она начинала оправдывать себя, яростно во всем обвиняя Эрнста: это он за столько лет не смог почувствовать, что ей надобно, он не смог попытаться её понять – да и стремился ли. Это он, с его эгоистической натурой не умел её любить так, чтобы она ощущала себя настоящей женщиной.

Долго подобное не могло продолжаться. Нужно было на что-то решаться.

И Фрида набралась смелости. Она достала чемоданы, написала записку и отвезла детей к своим родителям.

Аристократ, умница, иногда несдержанный в словах и поступках, на этот раз её отец сидел перед ней совершенно раздавленный.

– Ты в своем уме? И это моя дочь… Дочь, которая всегда была такой рассудительной. Ради чего ты отрекаешься от сытой, беззаботной жизни? Ради кого? Нищий шахтер! Что он может дать тебе?

– Он писатель, папа. И учитель.

– Это абсолютно ничего не меняет. Писатель…

Отец презрительно усмехнулся.

– Я всегда была слишком рассудительной – тут ты, конечно, прав. Но, знаешь, именно эта рассудительность надолго отрезала меня от жизни, она ограничила меня, она связала меня по рукам и ногам, она погребла меня заживо.

Спустя сорок два дня после их знакомства двадцатишестилетний Лоренс и тридцатиоднолетняя Фрида встретились на железнодорожной станции. Презрев условности, дочь аристократа и сын шахтера отправлялись в новую, как они надеялись, сулившую им безграничное счастье, жизнь.

А спустя шестнадцать лет Дэвид начал писать роман, в котором егерь Меллорс и леди Констанция Чаттерлей повторяли их с Фридой побег в безумие.

Стать мужем и женой официально Фриде и Лоренсу удалось лишь спустя два года после отъезда, а именно в 1914 году, когда Эрнст Уикли окончательно понял: его жена ни за что не вернется в их супружескую постель. Ни совместно прожитые годы, ни дети, ни дом, который она, казалось, так любила, не были теперь дороги этой беспутной женщине. Она бросила все и всех. Ради какого-то мальчишки… Зачем? Почему?

Фрида и сама время от времени задавала себе эти вопросы. Действительность оказалась не такой радужной, какой представляла её она, пускаясь в бега с Лоренсом. В письмах, адресованных близким подругам, эта зрелая, вполне рассудительная и, как оказалось, не совсем бесстрашная женщина делилась своими сомнениями, страхами, переживаниями.

Она, конечно, очень любит Дэвида, но разве Фрида могла знать, решаясь на авантюру, что ей придется так «непереносимо тяжело»?

Дэвид и Фрида Лоренс

Быть может, кому-то кажется, что она сбежала от мужа и детей в поисках легкой, беспроблемной, сладкой жизни? Способны ли они представить, как ей теперь невесело? Нынче она в шутку величает себя баронессой в лохмотьях. Ради любви пришлось поступиться всем: она оставила детей, лишилась привычного уклада жизни, комфорта, безбедного существования, которые еще вчера обеспечивал ей муж. Теперь Фриде не приходится рассчитывать на ужины из нескольких блюд.

«У нас с Лоренсом была острая нехватка денег. Довольствовались тем, к чему привык и что любил есть Дэвид: свежие яйца из-под кур, черный, кислый хлеб. В сезон собирали ягоды, грибы».

Материальные проблемы, однако, были сущей ерундой по сравнению с одолевавшими Фриду душевными терзаниями: как обходятся без нее дети, ведь они так малы. Не срывает ли на них гнев обезумевший от полученных известий об измене жены Эрнст?

Узнав о случившемся, он, кажется, спятил от горя, ярости и обиды.

Ее – теперь бывший – муж (развод был делом времени) – в первые месяцы отсутствия Фриды писал ей письма. В письмах этих он то умолял, то угрожал, то плакал.

«Я попытаюсь простить тебя, и мы начнем нашу жизнь с чистого листа. Я попытаюсь никогда не вспоминать и не укорять тебя за то, что ты сделала с нашей семьей. Но в том случае, если ты не вернешься, запомни: никогда, никогда более ты не увидишь своих дочерей и сына. Ты будешь лишена всякой возможности общаться с ними, а я позабочусь о том, чтобы наши дети не получали письма от тебя.