Моравский, по-прежнему не поворачиваясь к приёмщику груза, ответил по инструкции:
– Один—один—один—один.
– Положи ключ мне в корзину, незаметно, тут камеры.
Моравский, поставив бутылку на стеллаж, двинулся к другому его концу, по пути тихо опустил в корзину коротышки свой ключ от ячейки номер 15. Вроде бы, хорошо получилось.
В корзинке Артемия уже лежал ключ с биркой 16, Моравский и не заметил, как мужчина его туда положил. Народу рядом не было. Артемий купил вино и пиво. Отказавшись на кассе от пакета и расплатившись, подошел к ячейке номер 16. Открыл, забрал сумку—точно такую же, как купленная утром. В сумке лежали какие-то консервы, Моравский положил в неё свои бутылку вина и банку пива.
Не спеша подошел к длинному столу у стены, поставленному для того, чтобы посетители могли разобраться на нём с покупками, поместил сумку "Альберт Хейн" в рюкзак. Коротышка, проходя мимо, чуть его толкнул, сказал: "So sorry". Значит, подтвердил, что товар принят.
Всё, блин! Дело сделано, верблюд свободен. Моравский пошел к эскалатору, бело-красные кроссовки шли метрах в десяти перед ним. У конца эскалатора к коротышке подошли двое мужчин, дальше двинулись не глядя друг на друга, но все вместе, красно-белые кроссовки – в середине.
Охраняется человек, несущий "груз", доставленный Моравским.
Артемий за троицей следить не стал – не нужно это ему. Пошел к своему велосипеду…
Бах! Бах! Выстрелы и крики сзади от Моравского. Обернувшись, увидел, что охранники коротышки на бегу палят в кого-то из пистолетов. Коротышка бежит, хромая. Ещё выстрелы, женский визг, полицейские. Визг шин, удары автомобилей друг о друга. Коротышка с корешами, вроде, благополучно утёк вместе с грузом.
Моравский покатил на велосипеде прочь, в сторону Рейхсмузеума. Подумал, что в первые в жизни видит стрельбу на улице не в кино.
Интенсивно крутил педали, ехал куда глаза глядят и где удобнее дорога, по улицам с неинтересной архитектурой. Через полчаса, запыхавшись, остановился у какого-то парка.
Послал по Телеграму сообщение Георгию, подробно описал стрельбу.
Пришел ответ: "Вы свою задачу выполнили. Спасибо! Остальное – не ваше дело. Отдыхайте, ведите себя как турист. Ежедневные сообщения в 9:00, 14:00, 00:00".
Моравский открыл в смартфоне программу Maps.Me. Определил, что находится он в парке Сарфати. Прошел по интернет-ссылке в MapsMe – кто это такой.
Оказалось, что Сарфати – еврейский деятель XIX века, врач, и при этом, странным образом, ещё и градостроитель.
Моравский где-то читал, что голландцы во время оккупации массово сдавали евреев немцам, как поляки и украинцы. Были, конечно, такие, что не сдавали, но мэйнстрим был – сдавать. В качестве покаяния парк сделали, наверное.
В MapsMе Артемий посмотрел, что есть рядом с парком. Так, кофешоп. Название пошло-туристическое – Nice Place. Но самый близкий – он. Моравский поехал туда – он же себя как турист вести должен. Купил грамм самой дорогой травы за 12 евро, выкурил. Получше, конечно, трава, чем на радиорынке в Нижнем, но не на порядок лучше. После косяка захотелось есть – пошел в кафе Sarphaat рядом. Туристов, вопреки предположениям Артемия, и в кофешопе, и в кафе было мало, в основном местные. Моравский смотрел на них: люди как наши. И по одежде, в отличие от советского времени, от наших не отличишь. И лица разные: и умные, и глупые. И с плохими зубами люди попадаются, и асоциального вида. Как наши, но почему, чёрт возьми, живут-то они богаче и лучше?
Моравский после еды вышел в парк, но закапал дождь, Артемий отправился назад.
В гостиницу он прикатил под разошедшимся дождём в восьмом часу вечера. А в её маленьком вестибюле к нему подошли двое в штатском, предъявили удостоверения: Policie. Сказали на английском, чтобы шел вместе с ними в его номер.
"Как они меня нашли так быстро? – думал Артемий, пока они ехали в тесном лифте. – Видимо, коротышка известен полиции, полицейские отсмотрели записи на камерах, увидели меня рядом. Но как нашли? Чёрт, ведь по велосипеду. Все гостиничные велосипеды были одинаково оформлены, их задние колёса на треть прикрывали красные щитки с логотипом отеля. Определили отель, потом показали его сотрудникам фото с камеры в магазине. Всё просто. Прощай, свобода?".
Но Моравский лихорадочно продолжал обдумывать ситуацию.
Главная информация, значит, у них с магазинных камер. Виден ли на камерах трюк с разными ячейками? Вряд ли, это же всего лишь обычный супермаркет с не очень дорогими камерами, как в России. А установлены ли у них вообще камеры для съемки стены ячеек хранения вещей? Ничего существенного у полиции на него нет.
В номере Моравского был офицер в форме – на погонах две звёздочки, и еще один гаврик в штатском. Чемодан Моравского стоял не на том месте, где был им оставлен: всё обыскали, конечно. Но у него в вещах ничего криминального нет. Да даже если проверять смартфон и увидят в Телеграме номер Георгия – ну и что? Все сообщения, и Георгия и его собственные в Телеграме стёрты.
Моравский заговорил с офицером первый.
– I understand why you came to me. This is because I saw the shooting near the supermarket. I am ready to give information about what I saw. But I speak English very bad and I understand spoken language bad. I only read texts in English normally. Beside I have age-related hearing problems. I need a translator[1].
Говорил Моравский специально плохо – "r" произносил как русское "р". Но в целом сказанное было правдой: с устной речью у Моравского было неважно. И нарушение слуха тоже имело место.
Лейтенант ушел, а через час, который Моравский провел в обществе полицейского, офицер снова прибыл вместе с человеком, знающим русский. Похож тот был на Дмитрия, такой же нервический тип, только старше "партнера" Артемия лет на пять. Представился:
– Капитан полиции Валдис Балодис. Коллеги меня называют главным специалистом по русской мафии. Я такой и есть.
Балодис – фамилия не нидерландская, видимо, эмигрант из Латвии. Но говорил на русском без всякого акцента и вообще по всем повадкам был похож на "русского пацана". Не повлиял на него Запад.
Лейтенант задавал вопросы на нидерландском, вновь пришедший переводил.
Спрашивали о цели поездки в страну, был ли он в Голландии раньше (а то не знают – когда фамилию его выяснили, наверняка всю информацию "пробили"), почему приехал в страну во второй раз, о профессии.
– И где же можно ознакомиться с вашими журналистскими работами?
Моравский ответил, что на его страницах во ВКонтакте и Фейсбуке.
Потом пошли вопросы по делу.
– Почему вы покинули место происшествия около "Альберт Хейн"?
– Стреляли. Постарался уехать подальше от опасного места. По-моему, естественная реакция.
– Вы сказали, что цель вашей поездки – туризм. Но русские в туристические поездки обычно не ездят в одиночку…
– Русские бывают разные. Вы вмешиваетесь в мою личную жизнь.
– Почему вы не заселились в заранее забронированный отель Amistad?
– Потому, что он педерастический. Я приехал к нему, а там флаг над входом радужный висит. Я сразу в телефоне нашел отель подешевле и туда поехал.
– А то, что отель вами предварительно полностью был оплачен без возможности вернуть деньги, безразлично?
– Есть вещи важнее денег. У меня есть убеждения, я православный.
– Да у тебя крест-то на шее хоть есть, балабол укуренный? – насмешливо спросил Балодис.
Моравский показал золотой нательный крест, подарок покойной матери.
– У нас есть подозрения, что сегодня вы передали запрещённые предметы, нелегально доставленные вами из Российской Федерации, членам одной из нидерландских преступных группировок.
– Это клевета! – заорал Моравский. Бандеровцы ваш самолет сбили, а ваши американские хозяева вам приказали нас в этом обвинить! Это политическая провокация против гражданина России! Требую представителя нашего посольства! Моя страна меня защитит!
