- Да не больше пяти далеров каждый, госпожа…– ответила пришедшая в себя скотница. – Там старье одно, потому и хотят уйти…

- Ивер, Гуннар! Тридцать далеров найдется? Отлично! Пишем расписки, что вы получили от меня по десять далеров, довольны, согласны и претензий, как и желания вернуться, не имеете. Всего хорошего! Завтра Ивер приедет проверить дома. Все свободны, ступайте с богом!

Будущие пролетарии как- то вяло двинулись в деревню…Я же думала об их детях…Но не уговаривать же людей, взрослые как никак! Или они именно этого ждали? Ай, к черту все! Не нравится жить по моим правилам – не надо! Кому- то нужен пряник, а кому- то – только кнут...Все познается в сравнении.

Поиграли в любовь народную и хватит! Его пример – другим наука…Но как же противно… Нет, пусть Эйдан занимается хозяйством, я лучше романы писать буду и платки вязать, как примерная жена и образцовая помещица. И идеи подбрасывать при случае…

* * *

Из дневников Нинель Лунд, виконтессы Флетчер

Декабрь 1776 года, поместье Мозеби

О- хо- хо, давненько не брала я в руки шашек! Два годика с лихом…Да уж, закрутила жизня…С чего же начать- то, раз уж взялась? Промежуточные итоги подвести? Новый год на носу…

Как- то не задумывалась я особо в ТОЙ жизни о смысле своего существования…Проживала день за днем в суете, только последние годы очнулась, успела кое- что отхватить- понять, все равно не до конца.

Да я и здесь про смысл этот не думаю, если честно, просто каждый день проходит так, что, вслед за Островским, могу смело сказать – мне не будет мучительно стыдно перед второй (странно- то как) смертью: мои годы на острове прожиты не бесцельно и не зря!

Пусть не все получилось и получается, и, думаю, не все и получится из задуманного, однако то, что сделано, наполняет меня гордостью… Дивлюсь на дело рук (хотя все же больше слов) и тихо радуюсь, что предложенное приносит пользу и людям, и миру.

Это пафос, конечно…Но и реальность нетривиальна. А главное, у меня в этой жизни все хорошо! Прошлое было серым, тусклым, вялым – так оно мне сейчас видится, а настоящее – яркое, многоцветное, бодрое! Каждый день наполнен заботами, открытиями, общением…Не праздные, скучные будни, а маленькое торжество жизни в самых незначительных, на первый взгляд, ее проявлениях…

Символом этого стал мой сын, Эйнар, зеленоглазое золотоволосое чудо, плод нашей любви (пусть это и высокопарно звучит) с мужем! Родился он – и мне казалось, мир заиграл новыми красками!

Я стараюсь не пропустить ни единого мгновения его роста:первый крик, первый глоток молока из моей груди, первую улыбку, первый самостоятельный переворот в кроватке, первый зубик, первый неловкий шажок и первое слово… «Папа!».

В тот момент надо было видеть ошеломленного Эйдана: он так смешно вытаращил глаза, тряхнул головой, подхватил сына и давай его тормошить, требуя повторить! Малыш заливисто хохотал, сверкая жемчужинками зубов, и удовлетворил просьбу, четко выговорив «Мама!»

Наверное, если бы не домочадцы и «старики- разбойники» в лице графов и герра Пауля, стала бы я типичной квочкой типа Наташи Ростовой, носящейся с испачканными подгузниками и махнувшей рукой на остальное окружение! И, слава богу, что не дали!

Одно меня расстраивало: я сожалела о том, что первому сыну, оставленному где- то в другой реальности, я не уделяла столько внимания и любви…То ли молодая была, то ли обстоятельства тому не способствовали, то ли все вместе…После родов я часто плакала, просила у ТЕХ моих родных прощения и у бога для них – мира и счастья…

* * *

У нас в Мозеби теперь целая ясельная группа «на выезде»! Рожали- то дамы по очереди, разница у детишек в два- четыре месяца, и эта точно будущая банда!

Первой на свет появилась дочка Петерсенов, Эллен или Элле, серьезное трудолюбивое (в мать) очаровательное каштановолосое создание, не склонное к авантюрам, но пользующееся всеобщей любовью семьи и всех обитателей Мозеби.

За ней последовали близнецы Лейф и Лиам –крепыши Гуннара и Аннегрете, чье рождение потрясло сдержанного бывшего воина до основания, можно сказать. Аннелиза, смеясь, поведала, что отчим долго молча сидел с каменным лицом, а потом разрыдался…Мужики подкалывали его, что, мол, испугался, что не прокормишь? Конечно, дело было в другом – Гуннар не мог поверить в свое счастье…Несмотря на трудности передвижения, следит и ухаживает мастер на все руки за детьми наравне с матерью и сестрой и очень гордится собой, жалея лишь об отсутствии Сорена.

Разродились и молодые: «детсад на лужайке» пополнился дочками Лейса и Матиаса и сыном Яниса. Айрис напугала меня тогда сильно: никто не ожидал, что у резвушки- горничной ребенок пойдет попкой…Девочка мучилась, и Фрида решилась на отчаянный шаг – попытаться перевернуть плод…

Лейс , по моему, поседел тогда, я и сама боялась так, что не знала, куда себя деть, и только вспоминала наше с ней знакомство, ее болтовню и заботу, свое раздражение по этому поводу и клялась, что не повышу на неё голос никогда впредь, лишь бы егоза справилась…Обошлось, хотя Айрис пролежала в постели две недели…Сейчас все забыто, бегает, как и их прелесть Агнета.

Дала всем прикурить и Ильзэ. Сигне оказалась слишком крупной для немолодой роженицы, у матери началось сильное кровотечение, хотя сами роды прошли на удивление быстро. Фрида не отходила от истощенной Ильзэ, поила какими- то травами, делала обертывания…да много чего. Сигурд тоже не удалялся от жены дальше, чем на пару шагов, пока повитуха не выгнала его заниматься ребенком, с чем он, к его чести, справлялась не хуже медбрата.

Кормили Сигне по очереди все мамочки – молока у Ильзэ почти не было, так, губки дочке помазать. И юная богатырша стала сестрой не только Эйдану, но и всем малышам сразу. Девочка, правда, выше всех ребяток, очень уверенная особа, целеустремленная и деловая.

Ильзэ, придя в себя, залилась слезами, благодарила за помощь и ругала себя за глупость. Но это прошло, она снова суетится на огороде, управляется с мужем и дочерью и обещает вырастить новый сорт любимой картошки!

Да лишь бы ей помогало! *

Глава 65

Из дневников Нинель Лунд, виконтессы Флетчер

Декабрь 1776 года, поместье Мозеби

Что изменилось в отношении хозяйства…Муж аккуратно принял на себя все вопросы экономической деятельности, чему я несказанно рада! Я занимаюсь сыном и немного творчеством, он – остальным .

А, кухня еще…Тут мы с Идой снова делим сферы влияния: на ней хлеб, каши, супы, на мне – соленья и всякие неместные вкусности… Внезапно интерес к кулинарии проявил Нильс Петерсен, тогда как Мадс, прирожденный управленец, все больше составляет компанию Эйдану и Лейсу.

Последний , к моей радости, взял курс на живопись. Ларс Бор губы дует по этому поводу, а я, наоборот, приветствую сие изменение. Талант у парня не только к цифири и обработке информации, но и к рисунку, да такой, что местным не снилось!

Удивительно, но в Данске совершенно не развита живопись – все портретисты (это основной жанр) приезжие и очень дорогие! Дворяне любят «картинки», но не считают это занятие себя достойным, относя к ремеслу, а не искусству. Об этом упомянул в одной из наших посиделок граф Ольсен

«Право слово, идиоты! Надо Лейса «продвигать» – ресурс административный есть, способ – начать с иллюстраций, а там, глядишь, и пойдет» – сделала себе заметку на будущее.

* * *

Вообще, совместные ужины и последующие долгие беседы стали традицией в нашем разросшемся семействе.

Сигурд, герр Хольгер (когда отдыхает весной (!) и осенью), герр Якоб, герр Пауль за рюмочкой настоечки как начнут перетирать историко- политические и иные темы, мы все уши развесим и слушаем!

Много чего узнали, много обсудили…Интересно, познавательно и конечно, продуктивно. Так, например, герр Хольгер, проведя пробный экзамен среди столичных чиновников, сократил по факту аппарат на треть: не прошли испытания некоторые крючкотворы…