– Вы сами прекрасно знаете, кто заставил меня подписать эти соглашения во имя умиротворения профашистского режима в Киеве! – огрызнулся Мюллер. – К тому же я не отвечаю за политическую ангажированность Стокгольмского Арбитража с его околоправовыми оговорками!
– А где в таком случае ваши возражения на данный счет?! – опять ощерился Юрьев. – Это вы тут перед нами бравируете своей храбростью! А что же вы молчали при прошлом правительстве?!
– Ладно, Борис Иванович, не ершись, – неожиданно пришел на помощь Мюллеру сам диктатор. – А вы, Алексей Борисович, тоже хороши, – кивнул он в сторону «промгазовца», – вместо того, чтобы внести конструктивизм решили посеять панику в наши ряды. Как вы видите эту проблему и ее перспективы развития? Какие у вас имеются предложения по поводу её купирования?
Прежде чем что-то ответить Алексей Борисович поворочался в своем креслице, как бы ища подходящую точку опоры. Наконец, умастившись в нем с наибольшим комфортом, начал говорить не торопясь, обдумывая тщательно каждое свое слово:
– Несмотря на всю свою агрессивную риторику, направленную в наш адрес со стороны немецких коллег и угрозы прекратить закупать газ по окончании контракта, полностью отказываться от наших энергоресурсов немцы не собираются. Тем более, что грозная риторика исходит из политических кругов, а не деловых. Как полагают эксперты, и я с ними вполне согласен, Берлин рассчитывает переструктурировать свои торговые отношения с Москвой, чтобы не подвергать давно налаженное партнерство судебному преследованию. Наши эксперты считают, что не все так драматично и речь пока идет о другом – обе стороны пытаются найти пути по сохранению существующей торговой конструкции в новых геополитических условиях. Министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас, хотя и обращает внимание на очередной виток обострения отношения с Москвой, одновременно выступает против введения эмбарго на поставки российского газа. Как полагают многие зарубежные и отечественные аналитики, возможно, большая часть изменений, происходящих на европейском энергетическом рынке, является звеньями одной цепи. «Промгаз» отказывается от своих торговых «дочек», а Германия берет эти структуры под свое крыло, смягчая санкционные требования по поставкам углеводородов из России. Поэтому не исключено, что в политическое противостояние нашей страны с Германией постепенно начинают вмешиваться коммерческие организации, заинтересованные в сохранении деловых отношений с «Промгазом», приобретение топлива у которого не только позволяет сэкономить, но и приносит ощутимую прибыль. Европейские бизнесмены осознают целесообразность нынешней, возможно даже опосредованной, торговли энергоресурсами с Россией и пытаются создать каналы, по которым можно продолжить сотрудничество без опасения судебных исков. Это пока единственный путь для стран ЕС, и для ФРГ в том числе, дающий надежду на предупреждение топливного кризиса в будущий отопительный сезон.
– Вот, ей-Богу, Алексей Борисович, никак я вас не пойму! – вскинулся на него Борис Иванович. – Вы мне порой напоминаете одного литературного персонажа жену, которого душили при нем, а он стоял возле, и уговаривал её немного потерпеть в надежде, что всё обойдется.
– Да, действительно, – подхватил мысль премьера Министр финансов, – что-то я не понимаю вашей логики. Вы нас всех созвали экстренным образом, мы бросили все свои дела и примчались на ваши истошные завывания, а в итоге вы призываете переждать смутные времена, мол, рыночные отношения возьмут свое и ситуация устаканится. К чему тогда было весь этот огород городить?
– Я обязан был уведомить высший государственный орган управления о грядущей опасности исходящей извне, чтобы потом не тянуть лямку персональной ответственности за возможный неблагоприятный исход, – угрюмо парировал «наезд» на себя Мюллер, втайне уже пожалевший, что начал ворошить гнездо со злобными шершнями, окружавшими его сейчас.
– Ну, положим, предупредили, – глубокомысленно начал Афанасьев, – мы вас внимательно выслушали и приняли к сведению полученную информацию, а дальше, что? Каков ваш дальнейший план действий? Вот ведь чего мы от вас добиваемся и никак добиться не можем. Или у вас нет никаких предложений по противодействию недружественным акциям против государства и его коммерческих интересов?
– Я уже говорил, что мы прекратили заполнять газом отнятые у нас газохранилища и понизили давление в трубе на 30% от заявленных мощностей. Теперь нам остается только дождаться официальной реакции на наши закономерные действия. Более радикальные шаги с нашей стороны могут повлечь за собой крайне негативные последствия. Впрочем, эти негативные последствия и так не заставят себя долго ждать после предпринятых нами контрмер, – поежился Мюллер в кресле. – Мы пятьдесят лет с потом и кровью зарабатывали свою безупречную репутацию надежного поставщика на мировой рынок, а потерять её можем в одночасье. Поэтому решать дальнейшую судьбу нашего концерна, как одного из основных предприятий, приносящих прибыль государству, предоставляется вам, а я всего лишь нанятый вами управляющий, – тихо проговорил он, обращаясь ко всем сидящим и в то же время как бы в мировое пространство.
– Кстати, – встрепенулся, будто политый «живой» водой, молчавший до сих пор главный военный разведчик, – а как тогда быть с «Северными потоками»?
– Укладка обоих ниток пока прекращена на неопределенное время из-за позиции Дании, через территориальные воды которой они должны пролегать. Вроде, как «зеленые» подняли шум по поводу сохранности ареала обитания местных мышей, обитающих на острове Борнхольм, – поспешил с ответом Мюллер.
– Вы это серьезно про мышей? – выгнул бровь адмирал.
– Абсолютно, – кивнул тот. – Наши партнеры ищут любую зацепку, чтобы, как минимум, притормозить прокладку, а как максимум, то заморозить на неопределенный срок.
– Ну, что, – встрял Глазырев, хитренько прищуриваясь, как дедушка Ленин, – тогда, пожалуй, нам придется пойти навстречу бедным мышкам и самим прекратить дальнейшее строительство газопровода.
– Почему?! – чуть не хором воскликнули все и разом уставились на министра-банкира.
– Потому что неизвестно, чем вся эта чехарда закончится. И не возникнет ли у наших, так называемых партнеров соблазн арестовать нашу трубу? Международное право, как вы только что сами убедились, не стоит той бумаги, на которой начертаны его принципы. Пора переходить от обороны к активным действиям, иначе мы никогда не выиграем эту битву.
– Вы полагаете, что этих мер будет достаточно, чтобы вразумить наших неадекватных партнеров? – сморщил лицо в приступе скептицизма Дмитрий Аркадьевич, обращаясь к Глазыреву.
– На данном этапе, да, – деловито подтвердил он. – Можно, конечно, и покруче завинтить гайки, но пока и этого будет предостаточно.
– Я, пожалуй, соглашусь с мнением Сергея Юрьевича, – внес диктатор свою лепту в разговор. – А вы, Алексей Борисыч, как полагаете?
– А что прикажете делать? – развел руками Алексей Борисович. – Я, как Председатель Правления действую исходя из прописанных в Уставе своих полномочий по оперативному управлению. Иные действия уже выходят за рамки моей компетенции. Увы.
– Экий же ты скользкий угорь, Алексей Борисович, – ощерился Афанасьев. – Так и хочется переименовать тебя из Мюллеров в Кацманы. – Ну, раз говоришь, что это выше твоих полномочий, то тогда пусть решает тот, у кого на руках больше карт.
Все разом повернули головы в сторону Юрьева, как представителя Правительства, державшего контрольный пакет акций концерна. Взгляды скрестились на Борисе Ивановиче, будто шпаги мушкетеров над головой молодого д’Артаньяна, проверяя его на крепость духа.
– Хмм, – откашлялся пожилой неофит, уже заслуживший, как плащ мушкетера, так и репутацию ястреба. – Я понимаю, почему все смотрят именно в мою сторону. Правительство через свою структуру «Росимущество» имеет в своем портфеле пакет акций, соответствующий 50% акций «Промгаза» плюс одна акция, то есть имеющее решающий голос при возможном голосовании. Все ждут моего решения. Признаться честно, я давно не находился в таком неудобном, а тем более двояком состоянии. Как Председатель Совмина я должен действовать сугубо осторожно, дабы неловкими и скоропалительными решениями не навредить и без того чахлой экономике государства, на которую проблемы сыплются, как из Рога Изобилия. Любое неловкое движение может вызвать обвал на фондовом рынке. И это приходится учитывать постоянно, при принятии каких бы то ни было действий. Но с другой стороны, я являюсь еще и Министром обороны, что тоже накладывает определенный отпечаток. А как Министр обороны, я, хоть и гражданский человек, прекрасно понимаю, что ни одна война не выигралась за счет только оборонительных действий. Они хороши только на начальном этапе ведения войны, чтобы измотав противника, затем перейти в решительное наступление. Мы уже достаточно претерпели от наших так называемых «партнеров». Все наши миролюбивые шаги им навстречу расцениваются не иначе, как наша слабость. Вот и сейчас опьяненные вседозволенностью от безнаказанности они уже даже не пытаются как-то накинуть вуаль приличия на свои разбойные поступки, а откровенно занимаются грабежом наших активов, вполне обоснованно полагая, что им за это ничего не прилетит в ответ. К сожалению, мы сами приучили их к этому за три десятка лет. Единственным средством, которое может отрезвить распоясавшихся «партнеров» является встречный ошеломляющий удар прямо в лоб – без предупреждений и политесов. Поэтому я выступаю за самые решительные действия в отношении разбойников, вплоть до полномасштабной экономической войны без всяких правил. И, да, я тоже считаю, что вопрос прокладки «Северных потоков» пока не является актуальным. Я бы даже демонстративно вернул в гавань и «Академика Черского», и «Фортуну», – подвел он итог, попутно оглядев собравшихся.
