Суккуба, поняв, что жалкое ничтожество опознало властительницу его судьбы и по совместительству преподавателя извращённых наук, откинулась на спинку трона и леденящим душу голосом потребовала:

– Выкладывай.

Дима спросонок с недоумением осмотрел себя в поисках карманов, но, не найдя таковых, поинтересовался:

– Чего выкладывать? Я ничего не брал.

– Дебил, – рявкнул ангел, вскакивая на ноги, создавая при этом воздушную ударную волну, которая вновь уронила ученика набок и метра два протащила по отсутствующему полу. – Ты где, по-твоему, находишься? В своём обезьяннике?

Дима, то ли оглушённый рёвом ангельской сущности, то ли деморализованный сверхъестественным ударом, вяло принял сидячее положение, пошатываясь, будто штормило. Потряс головой. После чего медленно огляделся, стараясь собраться с мыслями.

Вокруг тускло подсвечивалось пространство без верха и низа. Молодой человек не знал, что это за место, и тем более не имел представления, как это всё называется. С одной стороны, для успокоения он принялся лихорадочно соображать, как бы это всё обозвать. С другой – старался осознать, чего ей от него надо. Параллельно молясь, чтобы она больше не орала.

– Дебил, – жалобно проскулила Суккуба, чуть не плача, бухаясь на трон. – Вот угораздило же связаться с убожеством.

Тем временем оговорённое убожество было выведено из пограничного с шизофренией состояния посредством непонятно откуда взявшейся ледяной воды, вылитой ему на голову. При этом даже придя в себя, Дима некоторое время оставался в полном недоумении, не понимая, откуда вылили и куда потом эту воду девали. Так как, несмотря на реальное ощущение, что его только что окунули в прорубь, он оказался абсолютно сухой.

Но, предвидя дальнейшие над собой издевательства, он постарался заблаговременно остановить произвол, поднимая руки, как при сдаче в плен. При этом торопливо проговаривая, словно объясняя тупому рефери на ринге, что никакого нокаута не было и он в полном порядке:

– Всё-всё. Я понял. Успокойся.

– Что ты понял? – на этот раз уже непонимающе спросила Суккуба, не соотнося его нелогичный ответ с мыслительным процессом.

– Всё, – решительно подтвердил ученик, с глубоким кивком и глазами преданной собаки уставившись на небожителя.

Наступила пауза. Ангел пытался сообразить, что он имел в виду. Дима молча уставился на исчадье ада, даже мысленно уже ничего не имея в виду. Но, чувствуя, что требуется закрепить начавшуюся разрядку напряжённости, тут же добавил в своё оправдание:

– Я просто ещё не проснулся, – но тут же, спохватившись, исправился, в очередной раз сдаваясь в плен с поднятыми руками, – Нет, вот теперь я точно проснулся.

– Дебил, – в третий раз констатировала Суккуба очевидное, но на этот раз с интонацией обречённости.

Она посмотрела на ученика с нескрываемой жалостью и отвела взор в сторону, тоскливо спросив:

– Ну что мне с тобой делать?

– Всё нормально. Я ведущий, – неожиданно брякнул очередную нелогичность Дима. – Я так понимаю, ты решила устроить мне экзамен?

Суккуба не подтвердила, но и не опровергла его предположение, продолжая смотреть в никуда. Через некоторое время она заговорила, как бы общаясь сама с собой:

– Ты, как истинный паразит, слишком хорошо устроился. Даже начал задумываться о постоянной прописке.

Дима резко напрягся, не ожидая ничего хорошего, тут же отругав себя за крамольные царские помыслы. Запнулся в самобичевании и в заключение покрыл себя матом, так как осознал, что она его и сейчас прекрасно слышит.

Высшая сущность снисходительно улыбнулась. Перевела взор на кающегося смертного и продолжила излагать мысли вслух. Негромко, но вполне разборчиво:

– По-хорошему надо было бы тебе устроить Кузькину мать, чтобы рай показался адом. Но это, к сожалению, лежит за рамками учебного плана. А жаль.

– Виноват, – принялся подлизываться Дима. – Зажрался. Но это было всё в рамках учебной программы. Ты велела стать ведущим для всего женского общества. Я им стал.

– А чего тебе им не стать, совершив военный переворот и захватив ничем не ограниченную власть?

– Извините, – тут же влез ученик с претензией. – Была поставлена задача, но не определялся алгоритм её решения, а значит, я посчитал себя вправе определить его самостоятельно.

– Согласна, – неожиданно проговорила Суккуба, враз сделавшись серьёзной. – Задание по эмоциональному контролю зачтено. Мне действительно был не важен процесс. Получилось даже лучше, чем предполагалось. Со вторым дополнительным заданием тоже, в общем-то, справился. А сейчас я жду от тебя главное – перевод.

Дима как-то резко успокоился, хотя владел уже не обезьяньим телом, а человеческим. Зачем-то оглядел себя голого. Прикрыл своё хозяйство ладошками и, быстренько задавшись вопросом, с чего бы начать, принялся разглагольствовать на заданную тему.

Глава 7. Локация 2. У страха глаза настолько велики, что от одних размеров можно дуба дать.

Возвращение из небытия в реальность оказалось неожиданным, и это заставило Диму вздрогнуть, прежде чем открыть глаза. Он ощутил себя до жути перепуганным. Мысли в голове мгновенно соорудили кучу-малу, где ни одной адекватной не обнаружилось. Не понимая, что могло его так напугать, он решил бояться самого состояния страха. Это давало хоть какую-то определённость.

Он лежал, прижавшись щекой к сырому и тёплому камню, накрыв голову руками, словно защищаясь от удара. Дрожащими щёлками приоткрыл глаза, лихорадочно осматриваясь перед собой. Жалкий источник света, находившийся где-то за спиной, судя по еле ощутимому мерцанию, ассоциировался с пламенем церковной свечи. Свет играл на сыром камне едва различимыми жёлтыми проблесками.

Где-то громко капала вода. Причём не получалось определить даже примерное направление, откуда доносился этот звонкий бульк. Потому что монотонная капе́ль настигала слух сразу отовсюду. Именно этот ритмичный, подобно метроному звуковой раздражитель, создавая реверберацию, позволил Диме определить, что помещение, где он находился, замкнутое и достаточно просторное.

Не видя перед собой явной опасности, открыл глаза полностью. Постарался успокоиться, запуская в голове уже привычную мантру: «Я – ведущий». Колотившееся сердце заставило обратить внимание на тело, в котором оказался. Оно было неродным, но и не обезьяньим, что, с одной стороны, внушало оптимизм, но с другой – туловище своими кондициями не порадовало.

Первое, что осознал, – болезненная худоба. Пуп прилип к позвоночнику. Ручки щупленькие, ножки тоненькие. Плечики чуть шире головы. Второе, что валялся одетый в штаны и рубаху. Одежда насквозь мокрая, грубая и, судя по лёгкому сквозняку на различных участках тела, ещё и рваная. Босые ступни буквально окоченели, несмотря на ощущаемый жар во всём теле.

Третью несуразицу нового образа обнаружил, когда осознал, что на голове пышная шевелюра. Притом волос казался толстым и жёстким. А может, просто долгое время немытый и поэтому покрытый приличным слоем грязи, что и создавало иллюзию густоты и пышности.

Дима минут пять потратил на изучение нового туловища, но при этом стараясь не двигаться, кроме как открывать и закрывать глаза. Он с какой-то непонятной для себя маниакальной уверенностью осознавал, что ни в коем случае нельзя шевелиться, потому что любое движение сдаст его с потрохами.

Он не знал, почему этого делать нельзя, но был уверен, что за спиной кто-то есть. Причём этот кто-то внимательно следит и ждёт, когда валяющийся придёт в себя. Мало того, подумав о наблюдателе, Дима отчётливо вспомнил на уровне дежавю, что этот кто-то и был причиной ужаса парнишки, в тело которого переселился.

Тем не менее время, потраченное на изучение нового тела и скудного окружения, позволило восстановить сердцебиение и расслабить напряжённо-скрюченные мышцы. А мерное постукивание капель и вовсе успокоило, дав возможность думать, задав себе ряд вопросов: «А чего это я валяюсь? Где Джи? И кого это я, такой бессмертный, тут боюсь до уссачки?»