А всё эти хваленые психологи, которые из каждого утюга твердят о том, что нужно быть честными с детьми. Ага, как же! Эта честность уже не раз выходила мне боком!

Как-то раз я попросила ее пораньше уйти с площадки потому что жутко хотела в туалет. Так этот мелкий предатель тут же сдал меня всем соседям, оказавшимся с нами в лифте.

— А давай на новый год поедем? — вдруг предлагает дочь. — Не хочу на этот дурацкий утренник идти!

— К нам же бабушка на праздник прилетит, — напоминаю ей. — Как же мы можем уехать?

— Ну пусть она с нами поедет, — упрямо требует Алина. — Я не хочу быть бревном!

— Не бревном, а деревцем, — поправляю, сдерживая улыбку. — Причем не обычным, а елочкой! Какой новый год без елочки?

— Тебе дали роль елки? — веселится Горский с водительского места.

— Да, — разглядев в нем “благодарную публику” Алина шмыгает носом. — Другие девочки будут танцевать танец метелицы, а я буду бреееевном!

Максим прыскает от смеха, а я посылаю ему гневный взгляд, от которого у него, наверняка, лишай на шее вскочит! Нечего смеяться над моей дочерью.

— Знаешь, какую роль мне дали на утреннике в саду? — не унимается он.

— Какую? — забыв о собственном горе, деловито интересуется Малинка.

— Мешок с подарками! — торжественно объявляет он. — Я просто лежал под елкой в красном костюме. А остальные мальчики были богатырями! С мечами в ножнах!

— Мешок? — округлив глаза переспрашивает дочь. Переводит взгляд на меня, как бы спрашивая подтверждения, но я лишь пожимаю плечами.

— Музработник меня недолюбливала, — признается он, освещая салон улыбкой.

— И меня, — поддакивает дочь. — А все потому что мама отказалась на ее сыне жениться!

Мои щеки моментально вспыхивают и шикаю на дочь:

— Не жениться, а замуж идти. И вообще, он просто приглашал меня в кино.

Хотя даже это не вся правда. В кино меня приглашала его мама. Причем, очень настоятельно. К тому же, женщина была уверена, что делает мне большое одолжение. Дескать, кому я еще нужна с маленьким ребенком? А вот ее великовозрастный маменькин сынок, так и быть, согласен пожертвовать собой. Все ради меня… ну и еще немного ради моей квартиры. Видимо, ей надоело, что несмотря на то, что сыну стукнуло тридцать пять, он продолжал жить с ней.

В общем, мой отказ был принят в штыки. Инесса Евгеньевна была уверена, что я ломаю жизнь себе, своей дочери и ее сыну заодно. О своей она благородно умолчала, но думаю, это подразумевалось…

— Что насчет вас, Максим Владимирович? — интересуюсь сухо. — Чем вы заслужили такое отношение? Я думала, что в элитных частных садах все работники к детям исключительно на вы и шепотом.

— В элитных, может, и так, — усмехается Горский. — А я был в обычном саду интернатного типа.

— Интернатного? — ошарашенно выдыхаю. — У вас не было родителей?

— Родители есть у всех, — назидательно выдает он.