Поднявшись на ноги, Степа окинул сердитым взором пожитки. Галя вытащила все, что лежало на полках, разложила на кровати и ушла в кухню за посудой. Выбирая тарелки и кружки, она выставляла на стол ту утварь, которую заберет с собой.

– Эти не трожь, – Марфа пришла с проверкой. – А эти поставь на место.

Открыв дверцу разделочного стола, свекровь вынула старую посуду и сунула в руки Гали.

– Эти возьмешь.

Галя заметила, что края тарелок в множественных сколах, убрав старье на прежнее место, сказала:

– Эту рухлядь выбросить пора. С нее есть противно будет.

– А ты покупала, чтоб выбрасывать? – рявкнула Марфа, скрестив руки на груди. – Ишь, богачка выискалась. Бери, что дают, иначе из собачьей миски питаться будешь. Злыдня подколодная, это ж надо, а? Влезла в чужую семью, приклеилась к моему сыну, как банный лист, присосалась к моему мужу, как пиявка, и добилась-таки своей цели. У-у, – помахала кулаком Марфа. – Шкура подзаборная.

Галя с ухмылкой смотрела на нервную свекровь. Ее радовало, что эта женщина останется одна, будет пахать, как лошадь, и беситься из-за того, что ее сын живет у черта на куличиках.

– Сама ты шкура, – еле слышно произнесла сноха, наклонив голову к Марфе. – Я тебе еще не за все отомстила. Поплачешь горькими слезами, ой как поплачешь.

Глазные яблоки свекрови чуть не выпали из глазниц.

– Мстить надумала? За что? За то, что я тебя в своем доме приняла? Ах ты ведьма-а, погоди у меня, придет время, я с тебя три шкуры спущу. Степка наживется вдали от матери и обратно прискачет, а ты, вобла тощая, одна с дитем останешься. Мужики тебя будут стороной обходить, так и помрешь не обласканной старухой.

– Ты ж не померла, – и Галя расхохоталась в голос.

– Замолчи, стерва, замолчи, я сказала. – Посинела от нахлынувшей злобы Марфа. – Если бы не было Панкрата рядом, я б сейчас тебе все волосенки повыдергивала. Ишь, какая-то сопля будет передо мной барыню строить.

– Сама ты сопля, – фыркнула Галя, слыша, как стучит палка о деревянный пол. Она поняла, что свекор идет сюда. Выкатив грудь вперед, Галя громко сказала: – Спасибо большое за тарелочки!

Распахнув навесной шкаф, достала те, что поновее, и понесла в комнату. Марфу чуть кондратий не прихватил. Провожая жгучим взглядом сноху, она туго сжала кулаки.

– Ну что, все собрали? – спросил Панкрат, садясь на лавку.

– Все, бать! – отозвался Степан, завязывая концы простыни.

– Вот и хорошо. Завтра коня моего возьмете.

– С ума сбрендил? – всплеснула руками Марфа. – А мы как же?

– Переживем. Нового купим. А гнедого надо молодым отдать. Пусть пашут, сеют… Им же надо с чего-то начинать.

Глафира, заметив, что все разошлись по хате и не прыгают перед ней, вскочила с постели и поспешила в кухню.

– Раз уж в родную деревню кто-то едет проживать, то и пускай меня с собой увозят. – выдала она, плюхнувшись на лавку рядом с сыном.

Глава 39

Панкрат с укором взглянул на мать.

– Ты же так рада была, когда я тебя забирал, – сказал он, погладив усы. – А теперь что? С чего вдруг заднюю включила?

– Ой, Панкратушка, ты сам виноват. Помнишь, как хотел меня, больную, на улицу вынести? Да зимой? Боюсь я тебя, хоть ты и сын мне, ой как боюсь. Женка твоя на меня волком смотрит, оговаривается. А где это видано, чтобы сноха на свекровь молнии метала, а? Я что, ровесница ей? Подружанька или дочка ее?

Степа слушал бабушку, сидя на кровати в своей комнате, и думал:

«Ну все, погулял по хате без штанов, проветрился, с женой наобнимался… Будут Галя и Степа под надзором у старушки. А Степка уже крылья расправил, хату мысленно облюбовал… Эх, видать, не жить им без родственников…»

Выслушав мать, Панкрат смутился. Да, было дело, ляпнул что ни попадя.

– Сынок! – кликнул он Степана.

Тот нехотя поднялся, но не успел выйти. Его опередила Галя.

– Панкрат Федосеевич, – встала она перед свекром и поклонилась ему. – В одну реку дважды не войдешь. А давайте мы к вам каждые выходные приезжать будем. Все ж радостней долгожданной встречи ничего не бывает. Вы соскучитесь, мы затоскуем, а как приедем всем скопом – столько счастья сразу нагрянет! Куда ж бабушку с нами отправлять, если у нас еще несколько месяцев бессонных ночей предвидится? А приболеет по нашей вине, то как Вы к нам относится станете? Я не за себя боюсь – справимся, я за мать вашу переживаю. Детки малые столько хлопот доставляют, что сама с ног валюсь. А устанет от деток мама ваша, тогда что? Обратно везти? И сколько мы так кататься будем? Не хочу я вашу старушку нашими заботами обременять. Вот подрастут девчонки, тогда милости просим.

И поклонилась еще раз.

– А ведь верно рассуждаешь, – улыбнулся свекор умной снохе. – И правда, мам, зачем колесить по свету, когда у тебя и дом есть, и мы под боком? Решено! – стукнув пальцами по лавке, Панкрат тяжело поднялся. – Остаешься, мать, с нами, а Степан и Галя с ребятишками будут нас навещать.

Степа, услышав, как его жена разрулила неловкую ситуацию, заулыбался.

«Умница моя, спасибо…»

Свекровь, послушав всех троих, втянула губы. Вот дерзкая девчонка, все у нее с рук сходит. И откуда такие речи припасла, неужто набралась от кого? В кухню выбежали дети. После обеденного сна они проголодались и начали наперебой просить кто кашу, кто суп, а кому и сладенького захотелось. Марфа, оглушенная детскими криками, схватилась за голову.

– И за что мне все это, а? Панкрат! Угомони их!

Рассмеявшись, Панкрат посадил на здоровое колено Кузю, цокнул пару раз языком, а мальчонка возьми и схватись пухленькой ручкой за бороду.

– Вот так и Степка бороды моей не любил. Все детство выщипать пытался! – Панкрат так развеселился, что аж слезы потекли.

Счастлив мужик, так счастлив, что у него полный дом ребятишек… Жаль только, Настенька от него уезжает. Поутру отчалит единственная внученька, и увидит ее дед ровно через неделю, как пообещала Галя.

Галя вернулась к мужу. Открыв дверь, она проверила деток, укрыла их легкими одеяльцами и села на кровать.

– Молодец, – шепотом похвалил ее Степа.

– А то, – догадалась Галя, что он имеет в виду. – Нам с тобой вдвоем намного легче будет. Я под приглядом своего батьки была, а потом – твоей матери. Спасибо, теперь одиночкой пожить хочу.

– Без меня? – пошутил Степа.

– Нет, конечно, глупенький. Теперь нам с тобой никто не помешает. – обняла мужа Галя.

Ночь переночевали вполглаза. Степан и Галя перешептывались из-за предстоящего переезда, часто вставали к детям, чтобы покормить и уложить, Марфа переваливалась с боку на бок и нервничала из-за снохи, которая взбаламутила приличное семейство. Ей и в голову не пришло, что Степан первым когда-то заикнулся о разделении хозяйства и отдельном доме. Глафира то садилась на койке, то ложилась, кряхтела, вздыхала и охала. Не удалось прилипнуть к молодым и смыться в родную деревню. Аж тошно стало. А Панкрат лежал на спине и вспоминал прошлое. А ведь верно говорят: «Бог шельму метит». Что посеешь, то и пожнешь. Вот и пожинает плоды Панкрат, теряя сына. Но слава богу, будут молодые приезжать в гости. Не оставят родителей без весточки о себе.

Утром все встали с первыми петухами. Глафира попробовала набиться в семейство Степана через Галину, но та быстро отмела глупые намерения старушки, сказав, что когда-нибудь они привезут ее в свой дом, а сейчас не нужно торопить время. Погрузив в телегу пожитки, Степан попрощался с родителями, бабушкой и ребятишками, которые не понимали, почему тетя Галя и ее муж уезжают. Бегая вокруг телеги и дразня коня, дети улюлюкали и радостно хохотали.

– Ну, в добрый путь, сынок, – всплакнула Марфа, обнимая Степу. – Приезжай почаще.

– Приедем, мам, – Степану страсть как хотелось поскорее запрыгнуть в козлы и дать команду гнедому, но мать прижимала его к себе так крепко, что не вырвешься. – Мам, ну все. Пора.

Галя сидела в телеге и улыбалась. Косясь на ее ехидную улыбку, Марфа мысленно проклинала тот день, когда согласилась женить сына на этой оборванке. Кто бы мог подумать, что эта девка разворошит их семейный быт и разделит семью пополам. Маня и Настя лежали на теплом одеяле. Маня смотрела на белоснежные облака и агукала, а Настя спала без задних ног.