– И чего теперь делать? – спросил он.

– Переводчика зови и извиняйся, – ответил я и пошёл прочь.

Оглянувшись через пару секунд назад, я обнаружил, что анголец уходит куда-то от Василенко. Похоже, что извинения приняты не были.

Вернувшись в наше жилище, я понял, что мои товарищи отдыхать перед сложным завтрашним днём не намерены. Как и пара кубинцев, посетивших наше скромное жилище.

– Маэстро Родио! – приветствовал меня один из кубинцев, который сегодня внимательно слушал Бенитеса и его рассказ обо мне. – Хорхе очень тебя опорожняет!

Все посмеялись от этой нелепой ошибки кубинского товарища.

– Грасиас, асере, – улыбнулся я. – Обожает, а не то, что ты сказал. У этого слова иное значение.

– Да? – удивился кубинец. – А что оно означает?

– Совсем не то, – посмеялся я и сел за стол.

На кухне в кастрюле уже что-то варилось. На столе пустели бутылки рома «Гавана Клуб», а сами кубинцы уже вовсю разговаривали на ломаном русском.

– Неа, Фидель – мужик! – говорил Савелич, отрезая себе небольшой кусок мяса на закуску. – Столько народа сюда прислал. Безмерно уважаю!

Гусько пил другой напиток. Наверняка, где-то уже наладил производство медовухи или самогона.

Знакомство начало перерастать в вечер воспоминаний. Пошли рассказы о смешных случаях из лётной жизни. Кубинцы не отставали и делились с нами опытом «общения» в воздухе с американцами.

– Неа, гринго вообще не войны. Подойдут, вираж сделали и убегают. Они после нашей революции боятся с нами встречаться, – рассказывал один кубинец о том, как ему приходилось вылетать на перехват американских самолётов, залетавших в пространство Кубы.

– У гринго не хватает муха! – громко сказал другой кубинец, который уже сегодня ошибался в произношении наших слов.

– Духа не хватает, асере, – поправил я его.

– Стоп! А мне говорили среди вас есть тот, кому покорилось сердце Милагрос, – хлопнул себя по лбу этот же кубинец и все взгляды переместились на Барсова.

Марик чуть не проглотил сигару от неожиданности.

– Вы откуда её знаете? – спросил Барсов.

– Милагрос с нами в Осмоне была. Мы же все через ваш аэродром прошли. Так как там у неё? Вы ещё без чамако пока? – спросил один из кубинцев, поинтересовавшись о детях у парочки Марка и Милы.

– Чамако? Это у вас так… интим называется? – спросил Марик.

– Нет, – шепнул я ему. – Это тот, кто может быть после интима, если не предохраняться.

– Неа! – замахал руками Марик. – Нет чамако!

Один из кубинцев предложил выпить за прекрасных дам и сделать это стоя. После тоста откуда-то появилась гитара. Пожалуй, это стало концом сна для всего дома. К полнолунию песни на испанском пел уже весь дом.

Одну из песен и вовсе кубинцы предложили спеть в честь Милы и всех прекрасных дам.

– Гуантанамера! Гуантанамера! – громко пели мы песню о простой кубинской девушке.

А потом были «Ой, то ни вечер!» и снова «Гуантанамера».

Утром никакой боевой тревоги. Обыкновенный завтрак и вперёд на аэродром. Стоянка заметно опустела, как и класс постановки задач. Теперь здесь вчерашние наши гости с Кубы, а также две группы ангольских лётчиков, в том числе один из моих подопечных Фронте.

Штыков довёл нам зоны дежурства и порядок работы в них. Ангольцам и кубинцам предписывалось находиться в готовности к выполнению ударов по наземным целям.

В полном составе, наша пятёрка поступила к «изучению» района боевых действий.

Гусько, Марик и Ренатов уснули. Мы же с Костяном разыгрывали очередную партию в шахматы.

– Серый, я тебе уже третий раз проиграл, – негодовал Бардин.

– Это же игра, – ответил я и пожал руку Косте. – Но фигуры – ты, как проигравший убираешь.

За окном погода начала меняться в не самую хорошую сторону. Начинался дождь, и нижний край облачности на глазах становился всё ниже и ниже.

– Внимание! Пара Родин-Барсов на вылет, – услышал я по громкоговорящей связи голос оперативного дежурного с командного пункта.

Взяв со стола планшет и быстро экипировавшись, мы с Марком побежали по залитому водой бетону к нашим самолётам.

Дождь был плотный. Видимость не самая хорошая, но и не критичная. Запросив запуск, я через три минуты уже был готов к выруливанию.

– Задержка у меня, – сказал мне Барсов и открыл фонарь кабины.

Выскочил Марик из кабины быстрее, чем пуля из ствола, и бросился за отбойник. Что он там делал, мне было неинтересно, но сделал он это очень быстро.

– Готов! – молодцевато сказал Марик, через минуту заскочив обратно в кабину.

– 110й, выруливаем парой, – запросил я и руководитель разрешил занять исполнительный старт.

Под крылом подвешены Р-60 и Р-13. Пока выруливали, нам передавали порядок отхода на перехват нарушителя.

– Цель одиночная. Высота цели 4000. Курс отхода 140. Цель пересекла границу и движется в направлении Шангонго.

Нам больше 200 километров до этого населённого пункта, а этой цели от границы уже меньше лететь.

– Цель скоростная? – запросил я.

– Подтвердил, – ответил мне руководитель полётами.

Взлетать решили по одному, а затем собираться за облаками. На полосе долго задерживаться времени нет.

– Взлёт паре по отрыву, – доложил я, когда получил разрешение на взлёт. – Форсаж!

Разбег, отрыв, и я тут же вошёл в облака стального цвета. Через несколько секунд количество баллов облачности начало уменьшаться. На высоте в 1500 метров, я выскочил за облака, сощурившись от яркого солнца.

– Справа на месте, – доложил мне Марк, догнав меня.

– Понял, разворот на курс 140. И… рааз! – сказал я в эфир, и мы заняли нужное нам направление вдоль дороги на Шангонго.

Пролетев несколько километров от Лубанго, дожди закончились, как и зелёные леса с длинными хребтами до 2000 метров.

Дальше была жёлтая земля с красными пятнами. Величественная холмистая саванна с редкими деревьями, переходящая в пустыню Намиб у самой границы с практически одноимённым государством.

– Прошли Шианже, – подсказал я Марику, который ровно держался за мной.

– 110й, цель уходит на юг в сторону границы, – доложил нам с земли офицер боевого управления.

Кажется, только зря поднимались в воздух. Сейчас дадут нам отбой задачи, и полетим обратно.

Мы уже подлетали к городу Кахама. Одна из важнейших артерий Анголы – река Кунене – была сейчас прямо под нами. С такой высоты, не сразу можно понять, что это река. В некоторых местах она сливается с коричневой и золотистой поверхностью.

– 110й, вам конец задания и возврат на аэродром, – дал ОБУшник команду.

– Понял. Внимание, вправо на обратный. И… рааз!

– Эх, а там такой водопад… Твою налево!

Именно слева я краем глаза увидел пуск двух ракет с земли.

– Расходимся! – крикнул я, и сам пошёл влево от своего ведомого.

Ракета пронеслась между нами и ушла вверх. Вторая не отставала. Переворот и я резко снизился на предельно-малую высоту.

Я добавил обороты и лавировал среди неровностей рельефа местности.

– Ещё пуск слева! – кричу я в эфир.

Ручку управления отклоняю на себя и тут же делаю несколько «бочек». Снова ракета ушла в сторону.

– 110й, под обстрелом с земли. Три пуска по себе обнаружил в районе Каама. Как приняли?

– 110й, поняли вас. Возврат на аэродром, – сказал офицер боевого управления.

Сирена в кабине прекратила выть, но волнение ещё не ушло. Чуть отдышался и запросил своего напарника.

– 112й на связь.

– Ответил 110й, – слышу я недовольный голос Марика. – Я над тобой и справа. Высота 3000.

Я бросил взгляд наверх и увидел самолёт Марика с большим белым шлейфом.

– Бак пробило? – запросил я.

– Мне кажется, вообще всю топливную систему. До аэродрома не дотяну, – ответил Марик.

Я выровнялся со своим ведомым и ещё раз осмотрел самолёт. Кажется, что кроме утечки топлива, повреждений у самолёта нет.

И опять история повторяется. Я рядом и Марику нужно будет прыгать. Благо в этих краях пока что нет войск противника.