Кровь падёт, и пусть их отчий дом

Обретёт в веках дурную славу,

Пусть несчастий целая орава

Жизнь их проверяет на излом.

Семеноточивому в позоре

Суждено впустую семя лить,

Прокажённый сдастся в лепрозорий,

С посохом согбенному на зорях

Хлеб на пропитание просить.

О судьбе такой подумать страшно…

Вы же, из налётчиков, кидал,

Иоав и прочие из наших,

Раздерите все одежды ваши,

Вретища оденьте, господа».

Сам Давид пошёл тогда за гробом

Авенира, и весьма скорбел.

Лицедеем царь был бесподобным,

Всем хотел он показать особо,

Как кончины этой не хотел.

Было людям даже неуместно

О мотивах смерти той судить -

Мол, двум чреслам тесно в одном кресле,

Не в Давида это интересе

С Авениром власть свою делить.

Когда тело в землю опускали,

Царь рыдал так громко, словно брат

Хоронил сестру в гробу хрустальном.

Пока солнце не уйдёт за скалы

Он дал клятву крошки в рот не брать.

Предлагали люди хлеба с муссом

Из желанья в горе поддержать,

Но Давид держался так искусно,

Что осьмушка хлеба без надкуса

Оставалась перед ним лежать.

Проявил Давид себя мужчиной.

Приумолкли злые языки.

Стало ясно даже дурачине

То, что умерщвление случилось

Царским интересам вопреки.

С белого, пушистого кто ж спросит?

И всегда найдётся психопат

Грязный, как свинья при опоросе…

Всё, что делал царь и до, и после

Нравилось народу, это факт.

И сказал царь слугам не келейно:

«Пусть на царство и помазан я,

Не крепки ещё мои колени,

Саруи сыны меня сильнее,

Хоть и в подчиненье у меня

Иоав с Авессою. Признаться,

Я вершины власти не достиг.

Недосуг мне с ними разбираться.

Злое делающим всем мерзавцам

Да воздаст Господь по злобе их!"

Лишь узнал про Авенира, царь Иевосфей,

Что убили командира, в грусти и в тоске

Его руки опустились. Весь Израиль сник,

Как им жить без Авенира, до того велик -

Человек, царя назначил, как штрафной буллит

Отменил, переиначил… Сам теперь убит.

Два других в Верховном штабе было у царя

Генерала (оба гады, честно говоря).

Сыновья они Реммона, сучьи потроха,

Баана с натурой подлой, брат его Рихав.

К власти рвущихся верховной не перевелось,

Но в роду других достойных к службе не нашлось.

Отрок от Ионафана, что Саулу внук,

Был хромым, упала нянька с ним, услышав вдруг

Что в бою при Изрееле пал отец, и дед,

А ребенку еле-еле пять неполных лет.

С хромотою неприглядным рос Мемфивосфей,

Приходился ему дядей царь Иевосфей.

При малейшей передряге долго ль до греха,

Если при царёвом штабе сучьи потроха.

Братья, сыновья Реммона, Баана, Рихав

В царский дом пробрались оба, про царя узнав,

Что один он без охраны, Авенира нет.

Над пшеницею привратник в довершенье бед

Закемарил, притомившись, очищая хлеб.

Якобы чтоб взять пшеницы, волки влезли в хлев

И зарезали разиню, прямо как овцу.

Так привратник кони двинул с думой про мацу.

Поразили его братья ножиком в живот,

Убежали, вдруг от раны резаный взревёт.

Тихо умер тот, как Дмитрий, что упал на нож,

В спальню ринулись бандиты, в доме ни вельмож,

Ни другой какой прислуги, лишь Иевосфей

На постели ночью лунной спит, не ждёт гостей.

Поразили, умертвили, как у нас Петра,

Братья при Екатерине, славных два орла

Рода древнего Орловых, а как есть шпана,

Так и те сыны Реммона, Рихав, Баана

Голову Иефосвею отрубили прочь,

С этой ношей два злодея шли в Хеврон всю ночь.

Принесут они к Давиду голову врага,

Наградит он их – решили оба сапога

Пара, потому как братья, не хи-хи, ха-ха -

Из царёва аппарата, сучьи потроха.

За наградой так спешили в стан своих врагов,

Даже кровь они не смыли толком с рукавов

И сказали по прибытью, вынув свой трофей,

Пред Давидом не обмытый в кровушке своей:

«Голова Иевосфея пред тобою вот,

Недруг твой первостатейный, сын Саула мёртв.

Как искал отец, мы помним, царь души твоей.

Отомстил Господь по полной. Сын Иевосфей

За грехи отца ответил. Род исчезнет весь.

Голова Иевосфея пред тобою здесь».

Без приветствий с видом страшным встретил их Давид,

Не любил, когда рубашка у кого в крови,

Перебежчиков приблудных он терпеть не мог,

Всем расчётливым паскудам преподал урок:

«Жив Господь! Без всякой скорби жребий свой приму,

Вас, моральные уроды, толком не пойму.

Был до вас один ублюдок, радостную весть

Мне принёс про смерть Саула, был и вышел весь.

Думал он в своей отваге, как мне будет мил.

Без награды в Секелаге сгинул тот дебил.

Перед Господом не стану зря кривить душой,

Я убил его, признаться, просто ни за что.

А теперь, когда мерзавцы входят подло в дом,

Убивают домочадца служку, а потом

На постели человека режут без вины,

Неужели дольше века жить они должны?

Неужели в помощь Богу, за Его любовь,

Я не накажу ту погань за чужую кровь?

Дабы Господу не портить вид наш издали,

Истреблю я вас уродов с грешницы Земли».

Оба сыновья Реммона, сучьи потроха,

Баана с натурой подлой, брат его Рихав

Были слугами убиты и расчленены.

Руки, ноги им рубили с песней пацаны.

Тушки вешали амбалы прямо над водой,

Только ног не омывало пенистой волной.

На попутках не потея, к телу не везли

Голову Иевосфея, просто погребли

Прям во гробе Авенира. Без обиняков

Погребён в Хевроне с миром гроб об двух голов.

Пришли в Хеврон к Давиду все Израиля

Старейшины от всех колен сказать:

Твои мы кости, плоть твоя не крайняя,

Предупредить тебя хотим заранее,

Нас от тебя теперь не оторвать.

Ещё вчера, когда Саул тут царствовал,

Ты выводил Израиль и вводил…

(Сомнительные здесь ассоциации.

Позволю себе малость позлорадствовать -

То Фрейд рукой писавшего водил).

Царём узреть Давида возжелавшие

Красиво излагали мысль в те дни,

Слова струились, как шелка атласные:

«Сказал тебе Господь – ты будешь властвовать,

Пасти народ Мой. Бог тебе вменил

Над нами пребывать главой Израиля».

С Давидом свыше присланный завет

Спешили заключить вожди сакральные,

Вчерашнего изгоя их собрание

Помазало в цари. И сорок лет