— Пожалуйста, не убивай ее! — теряя силы выговорил Родерик. — Мы виноваты, а не она!

— Что ты несешь, Гена⁈ Я должна это сделать это ради тебя! За тебя! За твои раны и за все прошлое с ней! — Принцесса Ночи встала, с размаха пнула Элизабет в бок и навела остробой на ее грудь.

Она была уже готова нажать на спусковую скобу, когда возле стола слева вспыхнуло золотистое сияние. Его цвет в один сместился к оранжевому. Сияние обрело форму огромного миндального зерна, которое треснуло посредине и там проступила женская фигура, облаченная в сияющие одежды.

— Аид дери! Кто это еще⁈ — выругалась Талия, отступая ближе к раненому князю.

Через несколько мгновений фигура богини перестала быть прозрачной — она полностью обрела земное тело.

— Не знаешь, кто я? — стальным голосом и как-то недобро спросила вечная Евстафьеву.

— Наверное, богиня. Знакомая, Елецкого, да? — догадалась Талия, опуская оружие, и представилась с неуместным пафосом: — Я — Принцесса Ночи. Если что, лучшая подруга графа Елецкого.

— Его подруга и женщина, которая ему небезразлична сейчас лежит на полу. Ты ее едва не убила. И все, что здесь случилось, произошло по твоей вине! — глаза Геры пронзительно смотрели на баронессу Евстафьеву.

— Ты ошибаешься. Подруга Елецкого я, а это, — Талия глянула на Элизабет, — обычная шлюха из Лондона. Она хотела увести моего жениха и пришла в наш дом с непристойными желаниями.

— Заткнись, ничтожество! Смеешь спорить со мной⁈ Я тебя сожгу вместе с этим домом, который не может принадлежать ни тебе, ни смертному, заняышему это тело! — Гера бросила негодующий взгляд на князя, взмахнула рукой, и облако полное красных искры накрыло Талию.

Госпожа Евстафьева едва сдержалась, чтобы не заорать. Ее словно сдавило, объяло пламя, проникающее под кожу и прожигающее насквозь. Слезы покатились из глаз баронессы от боли и непонимания происходящего. Все-таки она не закричала, сжала кулаки и отступила, прикрывая собой князя. Талия подумала, что если богиня нашлет на него тот же жар, то князь не выдержит — умрет. Если еще не умер. Ведь он в последние минуты не подавал признаков жизни.

— Пожалуйста, — взмолилась Талия, — не трогай моего жениха!

— Возьми эйхос! Немедленно передай сообщение Елецкому! — повелела жена Громовержца. — Скажи ему пусть бросит все и едет сюда! Скажи, что Элизабет может умереть!

Талия подчинилась, схватила со стола эйхос и, набирая Елецкого, произнесла богине:

— Он никогда не слушает мои сообщения сразу!

— В этот раз послушает! Делай, дура, что я тебе сказала! — Гера повернулась к другому углу комнаты. — У тебя нет своего ума, хотя бы слушай, что тебе говорят другие.

В дальнем углу комнаты тоже зачалось свечение. Через несколько мгновений из него появился Асклепий.

— Что же так долго⁈ — возмутилась супруга Перуна. — Скорее займись ей! — она указала, на лежавшую на полу Элизабет.

— Ее исцелю, с ней ничего сложного. С этим дела похуже, — Асклепий наклонился над неподвижным телом князя Мышкина. — Раздроблен позвоночник, повреждены энергетические каналы. Не понимаю, как это вышло. Раны физические, но повреждены энергетические тела. Если им сейчас не заняться, его будет тяжело поставить на ноги. Возможно, он никогда не сможет никогда ходить.

Услышав это, Талия выронила из рук эйхос. Она уже отправила сообщение Елецкому, и прибор просто упал на пол.

— Боги! Пожалуйста, пощадите его! Пожалуйста! — она было вцепилась в золоченую одежду Асклепия, но тут же ее словно электричеством ударило. Пришлось отпустить. — Пожалуйста, бог, исцели! — запричитала Талия. — Он мой жених! Он очень нужен мне!

Асклепий вопросительной глянул на Геру.

— Занимайся женщиной Астерия! Здесь только она имеет значение! — решительно сказала Величайшая. — Фальшивого князя пусть лечит счастливый случай и слезы этой дуры. Я так решила!

* * *

Из короткого, сбивчивого сообщения Талии я мало понял, что произошло. Каким образом там оказалась Элиз? Неужели ее понесло сводить счеты с Мышкиным? Конечно, она не могла знать, что в теле князя теперь совсем другой человек. Я оставил Майкла у Торопова и побежал к «Гепарду».

Пока набирал ход генератор, я скинул сообщение Талии и в службу спасения, указав адрес Мышкина.

Хотя уже вечерело, дороги были загружены. До Коломенских прудов я добирался почти час. Торопился как мог, понимая, что в это время я должен был ехать в совсем в другое место — к храму Артемиды на Гончарной, ведь ждет меня возлюбленная богиня.

Знает ли она о произошедшем? Наверное, да. Если знает, то поймет, почему я не явился в назначенное время. Но, с другой стороны, понять-то поймет, но то, что я еду не к ней, а к Элизабет, которую Артемида, мягко говоря, недолюбливает, вряд ли ее обрадует. И даже тот факт, что с Элиз произошла большая беда, перед Небесной Охотницей станет так себе оправданием, при ее огромной ревнивости ко всем, включая земных женщин. Но как бы ни было, я обязан быть сейчас с Элизабет. И я гнал «Гепард» так быстро, как позволяли загруженные столичные улицы. Лишь за Елисеевским дорога стала свободнее, и стрелка указателя скорости поползла в красную зону.

По пути вертелась мысль: не связано ли нападение эриний с произошедшим сейчас в доме Мышкина? Талия упомянула Геру… Как-то так вскользь, упомянула. Я толком ничего не понял из сообщения баронессы. Отстегнув эйхос от пояса, я нажал боковую пластину и второй раз услышал возбужденный голос Талии Евклидовны:

«Елецкий! Тут пиздец что вышло! Приезжай скорее! Твоя Гера требует! Англичанка Элизабет лежит на полу! Я не знал, что она твоя подруга. Ее чуть не убила за Гену! Но она идиотка сама виновата. Какого хуя было стрелять⁈ Гена ранен, может умереть! Жесть, что творится! Поторопись! Спасай нас! Скорее!».

Когда я подъехал и забежал во двор, с лужайки поднималась «Эльза-А4» службы спасения. Талия стояла на ступенях у входа в дом и плакала. Завидев меня, она бросилась навстречу, прижалась, всхлипывая и пуская слезы.

— Гена может умереть! Боги, суки, не хотят спасать! Гера, блядь, шалава! — вздрагивая, выкрикивала она. — Все из-за нее! Этот какой-то тоже бог согласился, а она, говорит — нет!

— Где Элиз? Ее забрали спасатели? — я повернул голову к уходящей в вечернее небо вимане.

— Нет. Там лежит. На столе. Этот, который тоже бог, Асклепий, кажется, сказал, что с ней нормально все. Должна поспать, сама проснется. Я не знала, что ты с ней вообще знаком. Ты понимаешь⁈ Я бы ни за что ее не тронула, если бы только знала, что ты с ней в друзьях. Тем более если ты ее трахаешь. Блядь, как же все хуево вышло! — она снова заплакала, вздрагивая добавила: — Из-за этой суки Геры!

— Так, стоп! — я оторвал ее от себя, встряхнул. — Расскажи все по порядку! С самого начала. Как сюда попала Элиз? И веди меня к ней. Где она там лежит? На каком столе?

— Там, — баронесса направилась в дом. — Не знаю, надо ли тебе это говорить, все-таки Гера назвала ее твоей женщиной, но… Дай сигарету, — она увидела, что я достал «Никольские».

— Надо говорить все. Всю правду. Все без утайки, — я вытянул две сигареты, сворачивая в коридор, освещенный крупными туэрлиновыми кристаллами.

— В общем, она была любовницей Мышкина. Того, прежнего. Трахалась с ним. При чем не просто так, а в творческой комнате… — остановившись, баронесса прикурила.

Я знал, о пристрастиях Мышкина от Элизабет и для меня рассказанное Талией не стало неожиданностью. Мы вошли в ту самую «творческую комнату» и я увидел Элиз, лежавшую почему-то на столе. Она в самом деле спала. Спала очень крепким сном, который называют «сном Асклепия», считая его лечебным. Я взял ее на руки и перенес на диван, а Евстафьева все продолжала рассказывать то, как они с Родериком выманили Элиз и все, что за этим последовало.