– Ну не чудо ли? – благостным тоном спросил Джейкоб, заметив, как изменилось лицо собеседника.

– В прошлый раз я выступал целый год назад, – иронично произнёс мистер Олсоп, – так что позвольте подвести итоги за весь этот период. Налоговое управление собрало шесть триллионов долларов дохода, а расходы составили всего полтора доллара с каждой сотни. А значит, рентабельность нашего предприятия возросла ещё на двести восемнадцать процентов, с учётом инфляции. Такие результаты позволяют нам уверенно заявлять о продолжении полной поддержки меценатства, мда. Вы можете спокойно заниматься благотворительностью, Налоговое управление всё компенсирует с процентами.

– Ни с места! – раздался крик со спины. – Или я его убью.

– Тедди?

Клиффорда будто пригвоздило к полу. Мужчина боялся даже обернуться, чтобы посмотреть в глаза человеку, направившему на него ствол.

В зале начался галдёж. Дамы и господа запаниковали и, не скупясь в выражениях, быстро дали понять обезумевшему виолончелисту, что думают про его эскападу.

– Безобразие! – кричали гости. – Охрану сюда, живо!

– Не будет никакой охраны, – медленного проговорил музыкант, не спуская мистера Олсопа с прицела. – Потому что ваша охрана – это мы.

– Мистер Фултон! Мистер Фултон! – испуганно вопила Кэролайн, пытаясь привести молодого человека в чувство. – Нет, Джейкоб, только не…

Бородатый джентльмен набрал в рот остатки виски и брызнул своему товарищу в лицо. Тот с трудом открыл глаза и часто задышал.

– В ваших картриджах был вирус, – нервно посмеиваясь, сказал виолончелист. – Новый штамм гепатита. Если через три часа не вколоть Эпивир, болезнь станет необратимой и постепенно убьёт костный мозг, – музыкант заметил, как кто-то ломанулся к двери. – Не пытайтесь убежать. Все выходы надёжно заблокированы. Вы в ловушке, леди и джентльмены.

Последние слова музыкант проговорил с особым удовольствием.

– Губильщик! – закричали гости. – Это же губильщик!

– Себя погубил и теперь нас хочет.

– Сумасшедший! Псих!

Мистер Фултон с трудом понимал, что происходит вокруг. Но встревоженный голос Кэролайн его почему-то успокаивал, позволяя сознанию и дальше странствовать в туманном мареве.

– Хотите спастись? – завлекающе спросил виолончелист, приблизившись к мистеру Олсопу и приставив оружие прямо к его виску. – Мы вынесем препарат, только если вы возьмёте все свои миллионы и переведёте вот на этот счёт.

Музыкант свободной рукой достал пачку картонных визиток и швырнул в зал.

– А Клифф любезно проследит, чтобы все налоги были погашены государством.

– Ну уж нет, – воспротивился мистер Олсоп и зарядил виолончелисту под дых.

Парень, схватившись за грудь, выронил оружие, и глава Налогового управления не спеша поднял его, наставив на губильщика.

– Не на того напал, щенок. – процедил сквозь зубы мистер Олсоп. – Ты всё равно этого хотел, так что готовься умереть.

Но Клиффорд не успел выстрелить из потрёпанного люгера. Ему пробило пулей правую кисть, а сцену взяли в окружение молодые люди с жёлтой кожей.

***

Хантер шел по длинному плохо освещенному коридору. Через окно в самом конце едва пробивались лучи заходящего солнца. Напряжение в лампах было выставлено на минимум. Из-за этого они едва заметно мигали, вызывая дискомфорт.

Придется потерпеть. Электричество нужно экономить.

За последней дверью слева скрывался кабинет шефа. Хантер направлялся к Фергюсону, чтобы выслушать очередную гневную тираду о том, как плохо нарушать многовековой уклад жизни американского общества. Тем более, полицейскому.

Три стука. Будто пулеметная очередь.

– Войдите! – раздался приглушенный голос.

Хантер открыл дверь и оказался перед начальником бюро нью-йоркской полиции. Тяжелый взгляд из-под густых бровей не предвещал ничего хорошего. Массивная челюсть, плавно переходящая в галстук телесного цвета, открылась, и Фергюсон произнес:

– Сержант Томпсон!

– Да, сэр, – ответил Хантер с энтузиазмом, как приучили.

– Сегодня мои ребята опять засекли тебя за неподобающим действием.

Шеф говорил тихо, производя впечатление зверя, готового к броску.

– И что же они донесли вам?

– Лучше расскажи сам, – уперся Фергюсон. – Может, тебя хотели подставить. А я послушаю и сделаю выводы.

– Если вы о моем больном отце, то не услышите ничего нового, – сказал Хантер.

– Значит, не соврали, – пробормотал шеф и тут же завелся: – Я же говорил: выкинь из головы слова “отец”, “мать” и “семья”! Эти гнусные пережитки прошлого раскололи нашу страну. До сих пор собрать не можем. К тому же, твой родитель возглавляет вражеское бюро, и у меня есть все основания посадить тебя за коллаборационизм.

– Боитесь, что разболтаю про валиум? – усмехнулся сержант. – Так на нем сейчас все сидят, не бойтесь.

– Томпсон, вашу мать! – прикрикнул шеф. – Это не шутки. Меня не волнует, что у твоего родителя рак. Он для тебя никто. Нет, он твой враг! Враг всей Кон-полиции.

Хантер промолчал и брезгливо покосился на свой серый мундир.

– Что, не нравятся нашивки? – спросил Фергюсон. – Если одного раза мало, могу разжаловать до рядового. Или упечь за решетку.

– Пожалуй, обойдусь, – ответил Хантер.

– Разумный выбор, – ухмыльнулся шеф. – Думаю, в твоих интересах сотрудничать. Я могу позволить встречи с родителем при одном условии.

– Слушаю.

– Мне нужна информация, – Фергюсон встал и оперся руками об стол. – Любая информация, которую можно выведать у отставного шефа Юн-полиции. Из первых рук. Ты же веришь в эти самые, как их… – начальник поморщился, – кровные узы. Вот и воспользуйся ими. Согласен?

– Будто у меня есть выбор, – пожал плечами Хантер.

– И ещё, – добавил шеф. – Сегодня выходишь на смену с Питом.

Сержант сжал кулаки, чтобы выдавить из себя только:

– Слушаюсь.

– Тут тебе не север. Свободен, – произнес Фергюсон и уселся в кресло.

Персона Хантера больше его не интересовала.

Томпсон вышел из кабинета, стараясь закрыть дверь как можно тише. Разговор и так не заладился. К чему еще больше провоцировать начальство.

Безбашенный патруль – так называли работу с Питом Мэлварсом. Оперативник в штатском. Настолько отбитый, что уже не один год ездил по Бронксу в одиночку, меняя напарников как перчатки. Одни не выдерживали, другие гибли от шального заряда. А Пит никуда не девался, став константой, без которой, наверное, весь мир полетит к чертям.

Вот бы так и случилось.

Нужно подкрепиться. До смены всего час, ехать домой смысла нет. Хантер дошел до небольшой кухни и встал перед автоматом с едой. Через стекло на сержанта смотрели острые чипсы, шоколадные батончики, пакетики с сушёными кальмарами и мерзкий в своей липкости маршмеллоу. Достойный выбор. Томпсону часто приходилось питаться подножным кормом, что опасно приближало его желудок к гастриту.

Хантер остановился на чипсах со вкусом барбекю. Подошел к автомату, подставил руку. Из металлического корпуса вылезла игла и воткнулась в панель на внутреннем сгибе локтя. Капля крови отделилась от основной массы и пролезла в аустенитное острие, чтобы дать автомату питание. Кнопки загорелись. Сержант зажал одну из них, пока упаковка с шорохом не упала в отсек для выдачи.

На удивление, чипсы оказались приятными. Или голод просто играл с рецепторами, заставляя радоваться любой отраве.

Хантер направился к своему рабочему месту. Почему Фергюсон вел себя так непоследовательно? Шантажом заполучив связного, тут же отправил его к Питу в патруль, рискуя упустить рыбу, которая уже на крючке. Для человека с таким опытом это непростительная ошибка, и нужно искать двойное дно.

Спрашивать о чем-то Мэлварса бесполезно, так что, придется думать самому. Главное – продержаться эту ночь.

Когда от чипсов осталось только сыпучее крошево, Хантер выкинул пакет и помыл руки. Над краном висело зеркало, и сержант позволил себе в него посмотреть. По ту сторону отражения стоял крепкий мужчина с глазами, полными усталости. Жизнь в этом мире выматывает, кем бы ты ни был. Но, если уж на то пошло, служить в полиции – намного лучше, чем постоянно сдавать кровь. Когда у тебя нет анемии, страдать почему-то легче.