Герман мысленно отвесил себе подзатыльник. Если бы только не были скручены его руки, он бы ударил себя посильнее и в реальности.

— Да-с, барин, влопался ты — хуже некогда, — произнес Внутренний дворецкий. — И главное, этот-то сопляк каков…

Герман почувствовал, как его грубо обшаривают под курткой. Сперва Егор извлек из кобуры обычный револьвер, бросил его на землю, затем достал Узорешитель. Этим он уже швыряться не стал, взял двумя пальцами, словно нечто очень хрупкое или опасное.

— Герман! Что у тебя там происходит? — раздался вдруг у него в ухе голос Тани, но слышимый с огромным трудом, словно издалека и сквозь подушку. Значит, связь еще работает?

— Тревога! — проговорил Герман, легонько шевеля губами. — Я схвачен! Тревога! Направь кого-то сюда! Агента на станции или кто у тебя там поблизости!

— Ничего не слышу, — услышал он. — Ты там, наверное, уже с ними разговариваешь? Ладно, но потом сразу выходи на связь. Немедленно, как отойдешь от нее.

Герман до крови закусил губу от обиды. У них было предусмотрено, что он может не отвечать какое-то время, чтобы не демаскировать себя перед нигилистами. Теперь же ответить он не мог, но насторожит это ее не сразу. Сколько пройдет времени прежде, чем она поймет, что что-то не так? Пять минут? Десять? А как быстро успеет среагировать? В лесу никаких агентов нет, побоялись спугнуть госпожу Надежду. Ближайший агент — на станции. В станционном буфете должны сидеть еще трое, но пока они явятся…

Германа поставили на колени, и теперь он мог видеть свою пленительницу. Она внимательного рассматривала Узорешитель, а затем положила его в карман.

— А остальные что? — спросила она Егора, который стоял рядом с довольной улыбкой. Тот слегка погрустнел и покачал головой.

— Остальные — в утиль, — ответил он и сплюнул на землю. — Не захотели в революцию. Захотели жандармами быть, дурни. Не понимают, что им всем хана тогда. Ну, я очень-то их убеждать не стал, побоялся. Думал, поймут, что я за тебя — сдадут жандармам.

— Ты все правильно сделал, — проговорила Надя и легонько провела пальцами по его волосам, отчего Егор весь засиял. Ну их всех к черту, они все равно что мертвы теперь. Кто отказался от дела революции, тот мертв для будущего. А вот с этой штукой у нас будет сколько угодно новых бойцов. Сильных, свободных, отчаянных, ненавидящих своих прежних хозяев и прежнюю жизнь.

— Ну, а с вами, Герман Сергеевич, нам, кажется, пора прощаться, — произнесла она, наклонившись к Герману и заглянув ему в глаза. Герману отчаянно захотелось плюнуть ей в лицо, но он сдержался.

— Ничего у тебя не получится, — проговорил он вместо этого. — Ни в чьих руках, кроме моих, он работать не будет.

— Придумали бы чего поумнее, господин жандарм, — Надя скорчила презрительную ухмылку. — Я отлично знаю, что Узорешитель отлично работал и до того, как попал к вам. С его помощью были освобождены несколько крепостных в имении князя Вяземского. Кстати, двое из них нынче в наших рядах. А я смотрю, что у вас тут есть запасенная энергия? Как мило с вашей стороны было ее сэкономить для нас. Вообще, я с первой нашей встречи решила, что вы болван и скряга. Спасибо, что не разочаровали меня.

С этими словами она снова достала Узорешитель и навела на себя, а затем нажала на спуск. Зеленый луч вспыхнул ярко.

— Странно, что я совершенно ничего не чувствую, — произнесла она. — Ты чувствовал что-то?

Она обратилась к Егору, подобострастно на нее смотревшему.

— Я-то… — он закатил глаза, видимо, припоминая. — Да я-то тогда… Я тогда из-за всех этих бесов и прочего в таком был аху… пардон, в таком был оцепенении, что уж себя не помнил. Еще этот голос тогда жуткий в башке звучал, а потом перестал, как он-то меня освободил.

— Хорошо, что ты помнишь, что я тебя освободил, — произнес Герман.

— Нечего тут! — Егор презрительно на него взглянул. — Ты меня тогда освободил только заради того, чтоб я твою задницу помог спасти! Без нас тебе бы тогда каюк! Нечего из себя святого-то изображать! Я этого дерьма, вон, сколько наслушался от господ: мы-де вас от демонов спасаем, потому вы нам должны ноги мыть и воду пить! Тьфу! Ненавижу вас, лицемеров!

— Молодец! — похвалила Надя, а затем подняла с земли револьвер Германа и протянула его Егору. — Держи. Пристрели его. Я бы с удовольствием и сама, но так надо. Чтобы ты. Тогда станешь полностью нашим товарищем.

— Я это… — растерянно проговорил Егор, глядя то на пистолет, то на Германа. Всю его решительность как рукой сняло. — Может, это… может, не я? Я потом… я заслужу… А это вот сейчас не надо…

— Стреляй! — проговорила Надя, и глаза ее при этом сверкнули. — Ну⁈

Егор чуть поднял револьвер, прицеливаясь в Германа. Оружие дрожало в его руках.

— Герман! — выкрикнула вдруг Таня. — Ты должен немедленно выйти на связь, что бы у тебя там ни происходило! Тут катастрофа! Это просто чудовищно!

Глава одиннадцатая

Появляется опасный хищник

Герман даже не успел ничего подумать по поводу того, что за катастрофа там у них приключилась. Даже предположений никаких сделать не успел. Все, на что хватило его мыслительных ресурсов, это на фразу: «Ну его все к чертям собачьим! До чего же дурацкая вышла смерть! Да и вся-то жизнь ненамного лучше!».

Но едва он успел об этом подумать и уставиться в черный глаз револьверного ствола, как чуть поодаль в кустах раздался шорох. Надя обернулась туда и вдруг вскрикнула, потянувшись за револьвером, а затем через поляну метнулась белесая тень и сбила Егора с ног. Он успел выстрелить, но уж не в Германа, а куда-то в небо.

Раздалось звериное рычание, затем задавленно вскрикнул Егор. Второй человек, державший Герману руки, вынужден был его отпустить и броситься товарищу на помощь.

Тут только Герман разглядел, что напал на Егора огромный пестрый зверь, вроде леопарда. Нет, скорее снежный барс. Вот только в Тульской губернии?..

Однако раздумывать о превратностях живой природы было некогда. Товарищ Егора, огромный верзила в черной непромокаемой куртке и серой кепке, достал уже револьвер и вознамерился спасти товарища. Или скорее отомстить за него, потому что, судя по обилию крови, хлынувшей на тропинку, зверь уж разорвал мастеровому горло, и помощь ему была уже без надобности.

Однако и отомстить не удалось, потому что Герман ударом ноги выбил у верзилы револьвер. Тот бросился, было, скрутить Германа, но получил удар лбом в лицо, выматерился и временно утратил к Герману интерес. Вот только Герман его не утратил, он ударил амбала вторично, теперь уже в пах, так что тот рухнул на землю. Только после этого Герман повернулся туда, где только что стояла Надя и увидал, что она уже несется по тропинке в сторону станции. Зарычав от ярости не хуже того зверя, Герман ринулся за ней следом, догнал, несмотря на то, что бежать со связанными руками было ужасно неудобно, сбил с ног, а когда она вынула из кармана Узорешитель, попытавшись его применить, неожиданно для себя вцепился зубами в ее запястье. Надя завизжала, брызнула кровь, она полоснула ногтями Германа по лицу, оставив две кровоточащие борозды, толкнула его и бросилась снова бежать. Герману, руки которого были все еще в кандалах, встать с земли было труднее, оттого он за ней не поспел. Вместо этого он с опаской оглянулся на таинственного зверя, который подошел к нему почти вплотную и глядел пристально желтыми глазами с вытянутым зрачком. Пасть его была густо вымазана кровью, вишневая капля упала с клыков на тропинку.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Герман за это время успел подумать, что вот тут-то ему, похоже и конец, потому что ничего хорошего взгляд зверя не предвещал. Затем ему пришло на ум, что пока существо не прыгнуло, неплохо бы попробовать дотянуться до револьвера, выпавшего из рук Егора и лежащего всего в какой-нибудь паре шагов справа. Конечно, целиться со связанными за спиной руками непросто, но тут сильно-то целиться и не надо. Главное, чтобы не прыгнул. Он стал осторожно, бочком, не вставая на ноги, потихоньку сдвигаться в сторону револьвера.