Охота на дикарей продолжалась до самого вечера, было взято в плен пятьдесят восемь мужчин-кочевников и двадцать три женщины. Серый выглядывал в толпе пленных того косматого дикаря, которого так и не смог ударить топором, но так его и не узрел. Позже Серого вместе с другими молодыми бойцами послали на уборку поля боя. Тут-то Серый и увидел своего косматого знакомца. На его голове и теле было несколько страшных рубленных ран. Серый пощадил в бою этого дикаря, а кто-то зарубил его, уже, фактически, пленного… Всего убитых противников было более двух десятков, раненых в два раза больше. У триединцев погибших не было, лишь несколько нетяжёлых раненых.
Убитых противников следовало стаскивать к двум, быстро выкопанным военнопленными, ямам. Занимались этим нечистым делом, конечно же, пленные, под присмотром "молодой" полусотни. Так же, по приказу Седого, тяжелораненых врагов следовало добить, для этого неблагодарного и, скажем прямо, поганого дела и была послана молодёжь. Ветеранам этим было заниматься противно, а вот молодёжи полезно было потренироваться, попривыкнуть к запаху крови и виду смерти. Кроме этого, полусотне "цыплят" дали задание: найденных на поле боя противников, имеющих ранения средней тяжести, отправлять к остальным пленным. Серому и Кабану по приказу Сыроеда достался один такой тяжелораненый- тощий парень с жиденькой бородкой, наверно ровесник молодым воинам. В нём крепко засели несколько стрел, причём стрелы, судя по всему, были с "усами", т. е. почти не извлекаемы, без специальной, очень сложной операции. Кроме этого, молодой кочевник получил тяжёлую рану в живот и попросту медленно умирал. Добивать его пришлось Серому, так как Кабан сказал, что скорее он сам себе перережет глотку. Почти закрыв глаза, Серый сделал два сильных взмаха мечом, чуствуя как лезвие входит в плоть и, услышав предсмертный хрип, побрёл прочь.
–Веселее, боец,– увидев опустошённый взгляд Серого, к нему подошёл Ухорез.– Хорошие удары, оба смертельные! Впервые убил? Не кисни, со временем может ещё и понравится.
Спустя некоторое время появились обозники, прибывшие сюда на лодках. Они сразу же развернули палатки для госпиталя, походную кухню и походную кузню для починки оружия и доспехов. В воздухе повеяло ароматом готовящейся еды.
К вечеру все воины были размещены в Коныге, часть в домах, а кому не хватило места, а это были, разумеется, "цыплята" Ухореза, тот спал в палатках, в которых были установлены привезённые обозниками "буржуйки". Причём Ухорез не ушёл в деревню, хотя ему уж точно нашлось бы место. Он ночевал, как и все его бойцы, в палатке, со своими десятниками.
Утром с неба посыпался мокрый снег, но воины, позавтракав, начали готовиться в путь. Ухорезу был дан приказ отправляться обратно в лагерь, прихватив с собой пленных, захваченный обоз и скот кочевников. Причём передвигаться надо было не на лодках по реке, а пешком, под непрекращающимися холодными осадками. Отсюда до лагеря в Пухляке было около пятнадцати километров, дорога была хоть и прошлой Эры, но местами отремонтирована, хотя и на ней хватало грязи, особенно сейчас, после мокрого снега, обильно и настойчиво сыплющегося с небес. К счастью, в захваченных повозках кочевников нашлись плащи с капюшонами из тонко и искусно обработанной кожи и бойцы, благодаря этой находке, были спасены хотя бы от этой всепроникающей, холодной воды, падающей сверху в виде мокрого снега. Кабан и Серый шли рядом и вполголоса разговаривали, точнее, говорил в основном Серый, вспоминая вчерашние победные боевые действия. Вот только в бой так вступить и не пришлось! Кабан восторги Серого почему-то не разделял.
–Разве это победа?– вопрошал он негромко.– Вот дикари эти, да они же с оружием обращаются хуже любого нашего восьмиклассника! Рано ликуем. Настоящие битвы впереди- с армейцами Баганки…
Мясоруб со своей сотней и Шип, со своей полусотней, где был уже и Камыш, переправились с утра на левый берег Сухого Тана и всё это войско отправилось на восток, идя, фактически, уже по территории Устанского княжества, хотя и почти незаселённой. Возглавлял поход воевода Триединки Седой. В составе "сотни" Мясоруба было сто шесть человек, а вот в лёгкой "полусотне" Шипа было семьдесят восемь человек, так что это уже было ближе к "сотне". Понятно, что "сотней" называлась боевая единица, а на практике в ней могло находиться от семидесяти пяти, до ста двадцати пяти человек.
Не выдержав пыток, кое-кто из пленных дикарей согласился указать местоположение второй орды, его основное становище. По признанию пленённых, в этой орде было, при полном сборе, более сотни мужчин, полторы сотни женщин и примерно полсотни детей. Такой большой орды кочевников в окрестностях Триединки ещё, пожалуй, и не было. И она, эта орава полудиких людей, представляла большую опасность. Поэтому Седой решил уничтожить стойбище дикарей, а их самих если не уничтожить, то рассеять, разогнать в разные стороны. Ухореза с его молодняком воевода решил отправить с пленными и захваченной добычей обратно в лагерь. Седой был уверен в своих воинах, а в Триединке кроме стражей, почти не было воинов, поэтому, на всякий случай, в лагере должен быть резерв, в данном случае полусотня молодых воинов Ухореза.
А от Каныги потянулся целый караван из пленных кочевников, нагруженных добром повозок дикарей, захваченного одомашненного скота, где были волы, коровы, овцы и даже несколько видов животных, которых Серый до этого и не видел никогда.
Прибыв в лагерь уже вечером, полусотня Ухореза, сдав пленных стражникам, скот животноводам, а реквизированное добро кладовщикам и казначеям, ушла в казармы, отогреваться и сушиться. На следующее утро полусотня снова приступила к занятиям по военной подготовке, хотя Серого и Кабана постоянно преследовала мысль: как там Камыш? Поэтому, когда через два дня пришли лодки с ранеными, два друга отпросились у Ухореза и бегом отправились в Мелихонский залив, где шла выгрузка пострадавших. Оба боялись увидеть среди травмированных и Камыша, но его, к счастью, тут не было. Зато можно было собрать сведения о походе Седого на кочевников. И, судя по всему, поход был удачен. Седому удалось незаметно подойти к становищу, окружить его и внезапно атаковать. Табор был захвачен, ограблен и сожжён, а его обитатели частью погибли, частью бежали. Раненые говорили просто об огромном количестве уничтоженных врагов, в то же время как сами триединцы не потеряли убитым ни одного своего воина.
Камыша друзья увидели только через два дня, когда вернулась сотня Мясоруба и полусотня Шипа. Вся Триединка с ликованием встречала победителей, которые вернулись к тому же не с пустыми руками, а с богатой добычей, сразу же помещённой в княжескую казну. На вопросы Серого и Кабана о походе и боях, Камыш лишь загадочно усмехался, но ничего подробно так и не рассказал.
–Ну конечно,– говорил потом Серый Кабану наедине,– он то побывал в реальном бою, поэтому и считает себя выше нас. Нам-то не удалось схватиться с врагом в рукопашной.
–У нас всё ещё впереди,– с какой-то затаённой грустью отвечал Кабан,– ещё навоюемся…
* * *
Пока шло обучение и укрепление армии, князь тоже активно действовал. Он в одночасье стал самым богатым из всех князей в округе благодаря двум небольшим мешочкам, полным очень ценных монет прошлой цивилизации, которые передал триединцам князь Рога Мудрый и которые чудом спасли от армейцев Баганки оставшиеся в живых путешественники. Позже стало известно, что монеты эти были добыты в древнем хранилище денег в Роге, который только недавно удалось вскрыть. Стриж, благодаря этим монетам, переманил из соседних княжеств лучших кузнецов, плотников, строителей, ремесленников и специалистов в разных областях прикладного труда, которые вместе с семьями сбегали от своих хозяев- армейцев в Триединку. Князья- соседи были очень недовольны утечкой поистине "золотых" рук из своих княжеств, однако начинать боевые действия опасались, так как Стриж, помимо всего прочего, набрал наёмников из независимых земель, которые теперь вместе с триединцами несли службу на границах Триединого княжества. Кроме этого, на границах строились новые, более надёжные, укрепления и сторожевые башни, а в Мелихонском заливе, под руководством Такелажа, опытнейшего кораблестроителя из Рога, чудом уцелевшего в бойне, устроенной армейцами Баганки, строился гигантский корабль аж на пятьдесят вёсел. Строился он по чертежам, которые передал Триединке князь Рога Мудрый и которые так же чудом удалось спасти.
