Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Все всё понимают, – пронзительно и ровно ответила я. – Но у этих людей есть деньги и власть, а именно на этом основывается их самоощущение. Чувствовать себя важными и восхищенными – вот что действительно удовлетворяет их самооценку.

Наш диалог звучал как пронзительный гимн искренности в океане лицемерия и пустоты. Мы как два отбитых от берега человека, которым нет дела до заурядных бесед.

– Давай напьёмся? – предложила Альба, глядя на мой опустошённый бокал. – Я чувствую здесь сплошное враньё.

– А теперь что чувствуешь? – спросила я, положив свою руку на её талию.

– Дорогие присутствующие, – пытаясь обратить на себя внимание, произнесла Лусия, – Я хочу вам представить автора книги "Исключительный случай".

– Поедем ко мне?

Мы стояли лицом друг к другу, а после оставили за своими спинами шум аплодисментов и в тот же миг скрылись из виду.

**************

– Что ты делаешь? – войдя в комнату, завопила Каталина. – Ты же знаешь, что я не люблю, когда мою рукопись читают, пока я её не допишу.

– Как-то пессимистично, – ответила Андреа, поворачиваясь лицом к ней. – Ты обещала, что этот роман будет другим.

– Зачем вырывать из контекста?

– Чем ты занималась всё это время? Писала снова о страданиях?

– Это моё право: писать то, о чём пишется.

– Да ты кроме боли и печали ничего дальше не видишь!

– Я пытаюсь познать себя через других!

Каталина закричала будто уже не своим голосом, оставив собственное эхо, пронзившее затаившуюся тишину холодной комнаты. Она прикрыла руками своё лицо, словно пытаясь укрыться от собственных мук и страданий, и присела на колени, глубоко и громко вдыхая воздух, как будто в этом была какая-то неведомая доза спасения.

– Ты думаешь, что познаёшь себя через других? – насмешливо спросила Андреа. – Нет. Ты с их помощью видишь какое-то отражение, но это всего лишь картина. Ты видишь то, куда направлен твой взгляд, но не всю картину. Зачастую проецируешь свои сомнения и страхи на другого. Видишь то, как ты бы не поступила. Это идёт из желания людей осуждать другого. Если он оступился, то мы сразу видим, что сами точно так бы не поступили. Однако себя ты познаёшь, дорогая моя, – она снизила тон своего голоса. – Только оставшись наедине, когда звучат только наши мысли и сердце говорит в унисон с душой. В этом одиночестве ты обретаешь истинное понимание себя, а не только рефлексируешь о чужих ошибках, – произнесла Андреа, словно раскрывая тайну мира.

Взгляд Каталины был совсем разбитым, она смотрела на любовь всей своей жизни и пыталась сдержать слёзы.

– В тебе столько страхов прячется, так душа разбита, а ты? – Андреа посмотрела на Каталину, словно взывала её к чему-то. – Ты думаешь, что выход из ситуации – просто писать о своей боли, оставляя её на страницах? Как по мне, так это лишь временное облегчение. Твои страхи, подобно демонам, окружают тебя, и, как мрачные тени, не покидают, пока не осознаешь их истину. Это как в тёмной комнате: ты не видишь мебели, но она по-прежнему никуда не исчезает, пока её не начать выносить самостоятельно. Так и со страхами. Не прячься за тёмными шторами, а научись видеть свет. Почему ты думаешь, что сможешь найти истину о себе в глазах других?

В комнате по-прежнему было тихо, словно звуки растворялись в воздухе. Эта тишина заполнила пространство своей густой пеленой. Каждое движение воспринималось, как нарушение священной тишины.

– Что, если ты права, – тихо прошептала Каталина, оставив лишь глухой шум после произнесённой фразы.

– Твои строки в романе, – Андреа на несколько секунд затихла,– Я приношу тебе боль?

– Нет, ты мне помогаешь увидеть реальность, пусть и своими методами.

– Почему я всегда в твоих глазах вижу себя зверем, который пытается тебя научить и причиняет боль от явной правды жизни?

Слёзы Андреа уже блестели на ресничках, а голос звучал глухо и подавлено.

– Я не стремлюсь прятаться от правды, милая, и не скрываюсь в тени. Я просто не умею выражать эмоции твоим способом, – высказалась Каталина. – Если я молчу, это вовсе не означает, что внутри меня пустота. Ты же знаешь, что каждое прерывание разговора на полуфразе, как ножом режет мою душу. Похоже, я просто не в состоянии сдерживать эмоции и поэтому отдаю их на растерзание страницам книг.

– Ты всегда прячешься за своими книгами! – Слёзы Андреа стекали по щекам, она стремилась скрыть свое лицо от взгляда Каталины.

В этом обвинении было зерно правды. Каталина действительно часто обращалась к написанию книг, как к укрытию от сложных ситуаций и неприятностей. Писательство стало для неё убежищем, где она могла уйти от реальности и погрузиться в другие миры, где проблемы казались менее острыми, а чувства – менее болезненными. Где она с лёгкостью могла выразить свою боль сотнями красивых метафор, ласкающих сознание читателя. Книги стали для неё не просто страницами, а местом, где она могла найти утешение и понимание, которого не хватало в реальной жизни. Однако, она также осознавала, что не всегда может скрываться за книгами, в словах Андреа могла быть частичка правды.

– Ты понимаешь, как порой сложно не закрыться от тебя? – произнесла Андреа, опустив взгляд и попытавшись коснуться руки Каталины. – Как трудно мне бывает не упасть перед твоими волнами эмоций, которые бурлят внутри тебя, словно разъяренные водовороты. Я хочу быть сильной, но иногда, – она на секунду сделала паузу, – Иногда я теряю силы. Все мои стены рушатся, как хрупкий лёд. Я закрываю глаза и вижу твою внутреннюю битву, в которой ты стоишь против целого мира. И как мне сложно не обвинить себя за то, что не всегда могу понять тебя, не всегда могу дотянуться до этой тонкой нити, что соединяет нас. Я хочу быть тебе опорой, которая будет стойко держаться, даже когда я сама тону в океане твоих эмоций.

В комнате повисло густое, молчаливое напряжение, тишина окутала пространство и казалось, все звуки будто бы растаяли в этой атмосфере, оставив за собой лишь эхо молчания. Свет проникал сквозь узкую щель занавесей, лишь слегка освещая углы комнаты, но его яркость казалась приглушённой, словно он тоже погрузился в эту невидимую пелену, окутывающую пространство.

**************

Я проснулась, едва лучи солнца проникали сквозь тёмные в пол шторы, и едва слышен был щебет птиц, который предвещал скорейший рассвет на острове. В тот момент Альба, словно ощущая мое пробуждение, медленно перевернулась и положила свою руку на мою грудь. Подняв голову настолько аккуратно, чтобы не потревожить её сон, я выпила стакан с водой и снова коснулась подушки. Это утро было как и все предыдущие – я просыпалась среди новых лиц, среди тех, кого я едва помнила, и тех, кто оставался в моей памяти лишь как размытые фрагменты ночного веселья. Вдруг я осознала, что постель становилась моим временным убежищем для разных чужих тел, окутанных следами ночных приключений. Каждый уголок этого пространства напоминал о прошедших ночах, а запахи словно сохраняли моменты, оставаясь невидимыми шлейфами. Создавалось ощущение, будто часть меня самой оставалась в предыдущих днях, в предыдущих постелях, в предыдущих людях.

Каждый раз, когда я находилась в подобной ситуации, я чувствовала, что что-то внутри меня застывает. Не было ни следа эмоций, которые могли бы оживить моё сердце в присутствии кого-то нового. Это было как пустота, заполняющая каждую клеточку моего существа, лишая меня способности к восприятию каких-либо глубоких чувств. Я оставалась безразличной как к Альбе, так и к другим, с кем проводила ночи. Это было нечто большее, чем просто отсутствие привязанности или апатии. Это было состояние, когда сердце перестаёт реагировать на прикосновения, а душа лишается способности к волнующим чувствам. Обычный секс и никаких чувств, острые ощущения и никакой влюблённости.

Громкий стук в дверь потревожил мои рассуждения. Сердце внезапно забилось быстрее, словно оно пыталось выбраться из груди, а руки немного дрогнули, когда я приближалась к двери.

3
{"b":"890304","o":1}