– Откуда такая уверенность?
Стивен Андерсон улыбнулся.
– Во-первых, я считаю себя неплохим специалистом. Во всяком случае, тешу себя надеждой, что это так, – он снова улыбнулся. – А во-вторых, после той дозы снотворного, что вы приняли в тот вечер, вы точно нуждаетесь в психиатрической помощи. И я здесь для этого. И признаюсь честно, ваше дело меня очень заинтересовало.
– А если я убила его, а потом наглоталась таблеток, чтобы не загреметь в тюрьму? – вспыхнула пациентка.
– А это так и было? – мягкий голос доктора усмирил вспышку молодой женщины. Она поникла под его взглядом.
– Я не знаю. Я не помню. Я ничего не понимаю. Но…
Доктор сделал запись.
– Хорошо. Давайте пока оставим этот вопрос. Память может сама скоро вернуться. – Доктор Андерсон сделал ещё некоторые пометки в блокноте. – Мы хотели поговорить о вашем детстве. Вы не против?
– Это вы хотели, а не я. – Она раздражённо передёрнула плечами. – И какая разница, против я или нет? Разве у меня есть выбор?
– Выбор есть всегда, Анна.
– О, конечно, тюрьма. Так себе выбор. – Её глаза снова блуждали где-то за окном.
– Я не это имел в виду, – заботливый, мягкий голос доктора заставил пациентку тяжело сглотнуть и закрыть на несколько секунд глаза, чтобы не расплакаться. Дав ей время совладать с собой, Стивен Андерсон продолжил: – Если сейчас вы не готовы говорить о детстве, мы можем выбрать другую тему. Я говорил об этом выборе. Но тема детства вызвала в вас злость и раздражение. Значит, там вам было очень больно, верно? Поэтому я думаю, что обсудить этот вопрос всё же нужно. Но вам решать, когда.
– Доктор, как называется, когда ты нуждаешься в заботе, доброте и понимании, но столько жестокости испытал с самого детства, что, встретив хорошее отношение, начинаешь его бояться или не доверять? Наверное, это психологическая травма с детства, да? Недолюбили родители. Неудачные первые отношения. И вот теперь я не всегда знаю, как реагировать. Хотя всегда не знаю. Мне это безумно надоело. Зачем Лиза вмешалась?
Он слушал, не перебивая. Давал ей выплеснуть всё, что накопилось.
Она замолчала.
– Ваша соседка, Елизавета, сказала, что зашла к вам, так как вы договаривались с ней поехать по магазинам. Не дозвонилась и решила проверить, всё ли в порядке. Тогда в гостиной она обнаружила окровавленное тело вашего мужа, а рядом кухонный нож в крови. По словам вашей соседки, она тут же начала набирать полицию, ища при этом вас. Обнаружила она вас в кровати в спальне. Вы были без сознания. Соседка тут же позвонила и в скорую помощь. Сотрудники правоохранительных органов нашли в мусорном ведре пустые упаковки от снотворного. А на ноже только ваши отпечатки пальцев.
– Да, я всё это знаю. – Пациентка смотрела на свои руки.
– Анна, почему вы решили уйти из жизни? Почему не ушли от мужа?
Она горько усмехнулась.
– Я пыталась. Да, звучит жалко. Но я, действительно, пыталась. Когда я застукала его с секретаршей, я сказала, что подаю на развод и уезжаю к родителям. Он пришёл в ярость. Вечером я попыталась спокойно всё обсудить. Объяснила, что такой брак мне не нужен. И не понимаю, зачем он ему. – Она помолчала несколько секунд, всё так же глядя в окно. – Но он лишь ответил, что мы обсудим этот вопрос завтра и куда-то уехал, больше не сказав мне ни слова. Я позвонила родителям и объяснила ситуацию. Сказала, что скоро приеду. Они даже обрадовались, – голос женщины сорвался. Она замолчала.
– В ту ночь ваши родители погибли, – сверяясь с бумагами, сочувственно проговорил доктор Андерсон. – Сгорели в своём доме. Говорят, старая проводка загорелась.
Она гневно посмотрела на врача.
– Он убил их! Мой муж убил их! Его вещи пахли гарью. Он стоял и смотрел, как они горели. – Она снова повернулась к окну, сглатывая подступившие рыдания. – Когда я спросила, где он был и почему вещи пахнут гарью, он разбил мне лицо до крови.
– Почему вы не заявили об этом?
– А кто бы мне поверил? Он уважаемый адвокат. Полицейские и судьи играют с ним в покер по воскресеньям. Кто стал бы меня слушать? Будь он проклят! – она закрыла глаза, успокаивая дрожь во всём теле.
– Поэтому вы не помните тот вечер? – тихо проговорил доктор. – Вы думаете, что могли это сделать, верно? Могли убить его? Вы желали его смерти.
– Да, я хотела его смерти, – дрожащим шёпотом произнесла пациентка. – Я никогда никому не желала зла. Но его смерти я желала. Он отнял у меня всё.
– Вашу семью? – спросил доктор.
– Моё будущее и моё прошлое. Когда я забеременела через год после свадьбы, он вынудил сделать аборт. Сказал, что ещё очень рано заводить детей, ему сейчас совершенно не до ночных криков, недосыпаний и подгузников по всей квартире. Я сказала, что возьму всю заботу о ребёнке на себя, но он был твёрд. Тогда он впервые ударил меня. Потом долго просил прощения, клялся, что не специально. Он вёл какое-то громкое и важное дело. Поэтому и ребёнок для него был совсем не вовремя. Я уступила. А потом долго боялась… делить с ним постель. Но он снова стал внимательным, как будто ничего не произошло. Но я не смогла смириться…
– Аборт тяжело повлиял на вас?
Она кивнула.
– На меня напала апатия. Я ничего не хотела. Я стала искать работу, чтобы занять себя чем-то, но и тут наткнулась на его отказ. Он не хотел, чтобы я работала. Ему было гораздо важнее, чтобы я встречала его тёплой едой, чтобы была образцовой домохозяйкой. Он неоднократно хвастал этим перед друзьями. Я обещала, что смогу совмещать, но он не согласился.
– Вас это угнетало?
Она согласно кивнула. Доктор Андерсон посмотрел в бумаги и задал следующий вопрос максимально мягко, внимательно следя за реакцией пациентки.
– Вы знали, что были беременны? Снова.
Она не ответила. На лице не дрогнул ни один мускул.
– Но ваша попытка… Передозировка снотворного спровоцировала выкидыш. Мне очень жаль.
Пациентка по-прежнему никак не реагировала.
– Поэтому вы приняли столько снотворного?
– Я не помню…
– Вы не помните, что приняли лекарство? Или не помните, почему сделали это?
– Я помню, что хотела это. Помню, как обдумывала. Представляла, что просто лягу спать, и всё. Я грезила об этом безмятежном покое, тишине… Я просто легла бы спать, ничего такого…
– Вы покупали снотворное?
– Денис мне посоветовал хорошее снотворное, я пожаловалась, что очень плохо сплю после гибели родителей.
– Значит, Денис Колчанов прописал вам снотворное?
– Нет, не прописал. Просто посоветовал. Сказал, что оно не очень сильное, но достаточно, чтобы нормализовать сон.
– И вы его купили?
– Кажется…
– Вы не уверены? Вы помните, как пошли в аптеку?
– Нет, то есть, да… Всё так размыто. Мне очень трудно вспомнить тот день.
– Хорошо, не расстраивайтесь. Память вернётся сама. Не терзайте свой мозг. Скажите, вы пользуетесь какой-то определённой аптекой или разными?
– Я хожу в одну и ту же аптеку в центре города.
– Хорошо, – доктор Андерсон сделал запись. – А теперь расскажите, что помните о том дне.
– Я помню, как утром сделала тест… Помню, поняла, что я не справлюсь. Я даже представить не могла, что он сделает, если узнает о второй беременности. В первой он винил меня, хотя я пила противозачаточные таблетки. Не знаю, как так получилось. Но теперь мне и идти было некуда. Родителей нет, дома тоже нет. Без работы и друзей, ещё и с ребёнком. Даже если бы я ушла, он нашёл бы меня, из-под земли достал бы.
– Это его слова? – уточнил доктор.
Она кивнула.
– Он был категорически против развода. Сказал, что только смерть сможет разлучить нас. В прямом смысле. И я поверила ему.
– Знаете, Анна, у Зигмунда Фрейда есть одно интересное высказывание: «Прежде чем диагностировать у себя депрессию и заниженную самооценку, убедитесь, что вы не окружены идиотами».
– Я слышала это высказывание. И ещё одно мне нравится, у Альберта Эйнштейна: «Все мы гении. Но если вы будете судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой».
