– Снова выкрутился, – хохотнул Карл.

Тетушка предупреждала меня, что у короля часто меняется настроение. Иногда по несколько раз за вечер. Поэтому я был предельно тактичен и в любой момент был готов к вспышке королевского гнева или чему-то подобному.

– Ну а каковы твои истинные причины? – уже серьезно спросил Карл, в голосе которого прорезались стальные нотки. – И не смей юлить или врать своему сюзерену.

– Все просто, – пожал плечами я. – Я хочу зависеть только от вас, ваше величество, а верховные магистры гильдий жаждут власти. Рано или поздно их интересы не будут соответствовать вашим интересам. Терпеть подобное я не собираюсь, ибо только что поклялся вам в верности. Значит, будет конфликт. Выходит, дабы избежать будущего конфликта с магистрами, я предпочитаю не вступать в их гильдии. Тем более, что они никак не участвовали в моем магическом развитии.

– Зачем твой отец скрывал твой дар? – в лоб спросил Карл, сверля меня жестким взглядом.

Я был готов к подобным вопросам, поэтому спокойно ответил:

– Мой отец ничего не скрывал. Потому что не знал о моем даре, как, собственно, и я сам. Он пробудился в тот день, когда я очнулся после дуэли с Винсентом де Ламаром.

Король и шут многозначительно переглянулись. Похоже, эта теория тоже звучала в их обсуждениях. А то, что они уже давно за мной наблюдают, сомнений не было.

– И сразу за год твой ранг вырос до уровня аванта? – усмехнулся Карл. – Как такое возможно? Другие страйкеры годами совершенствуют свое мастерство, но даже близко не достигли таких же результатов.

– Одна моя знакомая сказала мне, что Силе, как и доброму клинку, нужна закалка.

– Мудрые слова, – крякнул король и одобрительно покивал мне. – Нынешнее поколение страйкеров все больше, как паркетные шаркуны, по балам да по приемам. И неудивительно, что потом некоторые из них предают своего сюзерена, который осыпал их милостями и заботился о них, как о собственных детях.

Полагаю, это он о Зои де Намюр и бойцах ее пятерки. Пока Карл говорил, он смотрел на меня в упор холодным изучающим взглядом. Но я спокойно выдержал это давление.

– Надеюсь, ты не повторишь ту же ошибку? – спросил он.

Я поднялся со стула и опустился на одно колено.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить ошибки моего отца, ваше величество.

– Похвальное рвение, – уже теплее произнес король. – Встань.

Когда я поднялся, Карл задумчиво оглядел меня с ног до головы и сказал:

– Твоя миссия очень важна. Ты должен хорошо подготовиться. Поэтому я даю тебе больше времени. Ты присоединишься к герцогу де Клермону уже в Брезмоне. Это небольшой город на границе с Бергонией. Именно там собираются мои легионы.

Карл посмотрел на Кико. Тот легко вскочил на ноги и, как заправский фокусник, выудил из-за спины кожаный футляр, в которых обычно переносят бумаги, а затем протянул его королю. Тот в свою очередь протянул его мне.

– Здесь мой письменный приказ взять под контроль маркграфство Валье. Это твой главный приоритет. Ты подчиняешься только мне. Войну оставь моим маршалам. Герцог де Клермон обо всем уже осведомлен. Бумаги, скорее, для того, чтобы закрыть рты другим твоим недоброжелателям, которыми ты обзаводишься с завидной регулярностью. Кроме того, здесь подорожные грамоты для тебя и твоих людей. Если есть, что сказать, говори.

– Ваше величество, – начал я. – Хочу предупредить вас о том, что в моем отряде есть люди, которым нежелательно появляться в столице.

– Кто? – Карл прищурился, но мне показалось, что он уже обо всем знает.

– «Дикие Сердца»…

Король крякнул и бросил насмешливый взгляд на Кико.

– А как же столичные гильдии? – спросил он.

– Отказали, – коротко ответил я.

– Я же говорю – паркетные шаркуны! – глаза короля зло блеснули.

Затем он посмотрел на меня и жестко произнес:

– Мне плевать, кого ты наймешь. Хоть самих демонов. Главное – выполни мой приказ!

Пригород Эрувиля. Замок «Серая Башня».

Уже несколько месяцев виконт Андре де Шатильон «квартировал» в замке «Серая Башня», где содержались дворяне, нарушившие закон и ожидавшие приговора короля.

С того момента, как он утратил благосклонность принца Генриха, все его друзья и союзники отвернулись от него. Виконт долгое время пытался восстановить свое положение, даже последовал за принцем на войну, надеясь исправить ситуацию. Однако его старания были тщетны: хоть он и проявил себя на войне, но принц сделал вид, что не заметил его подвиги. Возвращение домой ознаменовалось лишь новыми неудачами.

С каждым днем виконт все больше утопал в выпивке, новых долгах и беспорядочных дуэлях, в которых искал спасение от своего унижения и отчаяния. В последнем поединке он в гневе заколол своего бывшего командира, что стало последней каплей: виконт был арестован и отправлен в «Серую Башню», где теперь ожидал своей доли, отвергнутый всеми, кто когда-то был рядом. Единственный человек, его старый слуга, бедняга Шарль, который был верен ему, умер несколько месяцев назад.

После месяцев одиночества в стенах «Серой Башни» виконт Андре де Шатильон был лишь тенью прежнего себя. Отверженный друзьями и забытый обществом, он с каждым днем все глубже погружался в отчаяние. Его дни теперь были наполнены лишь мрачными размышлениями о прошлом и безнадежным ожиданием того, что принесет будущее.

Андре уже не искал спасения или прощения. В глубине души он даже желал смерти, но не такой, какую предписывало ему его положение. Как отличный воин и мечник, он всегда мечтал о смерти в бою, смерти, достойной воина, а не о позорной казни на эшафоте. В его глазах, теперь лишенных былого огня, жила только тень боли и разочарования.

Замкнутый в своей камере, Андре часто думал о сражениях, в которых он принимал участие, о сверкающих клинках и грохоте битвы. Эти воспоминания были единственным, что оставалось ему от прежней жизни, жизни, полной смысла и цели. Теперь же, в этих холодных стенах ему предстояло столкнуться с самым большим испытанием – собственной душой, истерзанной ожиданием и одиночеством.

В один из серых и мрачных дней, которые казались Андре бесконечно длинными и однообразными, дверь его камеры распахнулась, и в нее вошел Арман де Валмон, комендант замка.

– Виконт, – позвал он, поднимая над головой масляный фонарь. – Вы еще живы?

– Увы, мсье, – ответил Андре, поднимаясь со своего топчана, от которого несло плесенью.

– Сегодня мой кузен отправляется в столицу, – произнес комендант. – Вот я и вспомнил о вас.

Дальше виконт слушал, как комендант рассказывал о новой войне и о ценах на вино и хлеб, а в конце Арман де Валмон предложил Андре написать королю прошение о помиловании. Естественно, за бумагу, чернила, свои труды, а также труды своего кузена ему следовало заплатить.

Это была возможность, но Андре хорошо понимал, что его шансы на помилование крайне малы. Он давно уже утратил благосклонность и влияние, и даже если король и прочитает его прошение, скорее всего, его судьба уже предрешена.

После короткого размышления виконт достал последний талер, который хранил, как зеницу ока, и протянул его коменданту. Взамен он получил перо и бумагу. Но вместо того, чтобы просить о милости, он написал прошение, не похожее на обычные. В нем он просил отправить его на войну в составе так называемого «Легиона Отчаянных», где воевали преступники из черни. Попасть в этот легион считалось позором для дворянина. Это было место, где каждый бой мог стать последним, где смерть шла рука об руку с каждым воином, но для Андре это был шанс умереть достойно, как воину. И плевать на предрассудки.

В его глазах вспыхнула та самая огненная искра, которая давно покинула его взгляд. Написав последние слова, он передал прошение коменданту. Теперь его судьба была в руках короля, и, хотя исход был неопределён, Андре почувствовал, что, наконец, сделал выбор сам.

Через несколько недель, когда виконт де Шатильон уже потерял всякую надежду на положительный ответ и смирился с мыслью о своем неизбежном конце, двери его камеры внезапно распахнулись. На пороге появился широкоплечий лысый здоровяк, лицо которого пересекал глубокий шрам.