– Я и запамятовал, что у драконов дети жуков едят, как ягоды, – обратился он к рюкзаку проводника, метрах в пяти впереди.

– Они и мышкуют, – бросил через плечо Максим Сергеевич. – Об этом ты мог даже и не знать. Они и сами некоторые не в курсе, потому что в мегаполисе живут.

А девочка сначала двинулась вперед обычной походкой, потом же, все ускоряя шаг, перешла на странную, покачивающуюся трусцу, запрыгала с корня на корень и обогнала проводника.

– Э! – окликнул Максим Сергеевич. – Далеко не убегай!

Она, будто не слыша его, скользнула в кусты. Слегка встревоженный Константин различил бесшумный, довольно высокий для человека прыжок по тому, как мелькнули среди зелени синее платье и светлая голова. Посыпались листья, затрещали мелкие ветки, раздался звук падения и мышиный писк.

– О чем я и говорил, – сказал Максим Сергеевич. – Ей тут раздолье. Есть вариант, что она и домой не захочет.

Когната вернулась на тропинку, и воображение нарисовало Константину мышиный хвостик, исчезающий во рту девочки, подобно всасываемой макаронине, но та сначала показала добычу Максиму Сергеевичу, а затем приблизилась к нему и протянула аккуратно зажатого в кулаке мелкого грызуна, который был еще жив и бодр настолько, что пытался прокусить складку кожи между ее большим и указательным пальцами.

Они и километра не успели пройти, а у Когнаты уже была грязь и под ногтями, и почему-то на лице, а глаза горели восторгом и хищным огнем одичавшей кошки.

– Надеюсь, ты не будешь есть бедную зве… – опасливо начал Константин.

Когната, странно улыбаясь, сунула мышиную голову в открытый рот и сделала вид, что кусает. Лицо Константина невольно перекосило, а девочка рассмеялась своей шутке и снисходительно объяснила:

– Мышей много тут находится!

И отпустила зверушку. Только притопнула на нее ногой, чтобы мышь убегала быстрее.

– Вот и правильно, – похвалил Константин и, чувствуя себя идиотом, добавил: – У мышки, может быть, детки есть, которые ее ждут.

Проводник только крякнул, когда услышал такие слова. Когната снова скрылась в зарослях.

– Ей тут не опасно расхаживать? – спросил Константин, косясь на синее пятно, которое двигалось параллельно тропе.

– Было бы опасно, мы бы ее не отпустили, – успокоил проводник.

– Надеюсь. Вам виднее, Максим Сергеевич, – сказал Константин.

– Можно просто Максим, можно на «ты», – предложил проводник.

Константин отказался:

– Наверно, это не особо нужно нам обоим, это тыканье в вашу сторону.

– Ну, не нужно так не нужно, – скучно согласился Максим Сергеевич и прихлопнул комара на лице.

Константин тоже хлопнул себя по щеке, а затем и по руке, а там и по загривку. С каждым шагом комары становились назойливее. Константин понял, что давно уже вспотел, а с бровей капает влага.

– Тут низина, – зачем-то объяснил проводник. – Дальше река, там полегче будет.

– Надо было одеколон какой-нибудь захватить, – упрекнул себя Константин.

– Вот как раз одеколон не надо, тут на одеколон такое слетается, что без огнемета не пройти, а на огнемет приходит такое, что хоть ложись и помирай. Вон, гляди.

Проводник показал на сторону тропы, противоположную той, по которой шла Когната, и Константин увидел прогалину, покрытую вспаханным и запекшимся от пламени суглинком. Среди редких травинок, пробившихся наружу сквозь прошлогоднюю листву и трещины в черной поверхности, что-то рыжело металлической окисью, отчетливо белели кости.

– Кого смог, достал и похоронил, – опережая вопрос Константина, заявил Максим Сергеевич, – а кого-то так вплавило, что все, привет.

На время оставленная без внимания Когната бесшумно вышагнула из кустов, вопросительно посмотрела на взрослых, точно спрашивала разрешения, и подалась на сожженную поляну. Обратно она двигалась уже медленнее, поскольку сначала волокла по земле, а затем закинула на плечо что-то увесистое. Только когда она оказалась совсем близко, Константин различил, что штука в ее руках – покрытая ржавчиной прямая драконья сабля с оплавленной рукоятью.

– Ты моим оруженосцем будешь, – сообщила Когната Константину.

– Нет уж, спасибо, давай как-нибудь сама, – возразил он и чуть не добавил: «Мне одного раза вполне хватило».

Когната повернулась к Максиму Сергеевичу, а он с легкостью отобрал саблю и забросил ржавую железку в кусты.

– Никаких тут оруженосцев тебе не будет. Если надо, вот… – проводник одним движением стремительно вынутого неизвестно откуда ножа срезал ближайшую ветку, на ходу соскоблил кору с нее и протянул девочке. – Такая сабля подойдет? Только сама ее таскай.

Когната приняла импровизированное оружие, машинально облизнула сок с еще сырой древесины, заметила в пустоту:

– Это не сабля есть. Гарда не присутствует.

Но сделала несколько пробных взмахов, изображая, что стряхивает на землю с клинка кровь убитого врага, и вроде бы осталась довольна, а там уже опять забыла про обоих мужчин и снова зашагала подпрыгивающей походкой параллельно им.

Когда заблестела вода впереди, Когната без спросу ускорилась, быстрее зашагал и проводник. Из гордости Константин не стал просить подождать, а когда приблизился к реке, Максим Сергеевич уже полоскал в воде ладони Когнаты и, зачерпывая из реки, умывал ее лицо. Они о чем-то разговаривали, Когната смеялась. Константин бросил на границу между песком и травой рюкзак, сел, опершись на него спиной, стараясь быть незаметным, достал таблетки из кармана дождевика, запил их водой из фляжки.

Находясь в движении, Константин чувствовал себя еще ничего, пусть спина и шея беспокоили, но в меру, достаточную для иллюзии, что и дальше будет так. Стоило же добраться до привала, тут-то боль и обняла, навалилась и на спину, и на ногу, захотелось одновременно упасть, уползти куда-нибудь, закопаться по самую шею в прохладную землю – или без остановки идти дальше, не давая боли взять верх.

– Эй, товарищ шпион, ты что-то все зеленее и зеленее, – слегка обеспокоился Максим Сергеевич, сидевший на своем рюкзаке, как на табурете.

Когната, которая к тому времени уже бодро орудовала столовой ложкой в открытой банке с тушенкой, одобрительно рассмеялась словам, что человек зеленеет. Она с любопытством окинула взглядом Константина, увидела, что речь Максима Сергеевича больше преувеличение, нежели правда, и отвернулась.

– Сейчас пройдет, – ответил Константин, стараясь, чтобы голос не соскользнул в болезненное кряхтение.

– Пройти-то пройдет, лишь бы ты тоже не отошел, – возмутился Максим Сергеевич. – Понятно, что без тебя мы до места быстрее допрыгаем…

– Да, – не отвлекаясь от еды, согласилась Когната, потому что это была правда.

– …но какого дьявола они все же тебя на это подписали? – продолжил фразу Максим Сергеевич. – Ты провинился, что ли, или как?

Константин, разозленный переживаемой болью, хотел ответить, что это не столько секрет, сколько вовсе не собачье дело проводника, но тут Когната сказала консервной банке:

– Константин мою настоящую маму поймал, и полиция мою настоящую маму в тюрьму посадила. Я сейчас с мамой-опекуном и папой-опекуном живу. Они мои регенты есть. Их двое есть, потому что кого-нибудь одного убить могут. Хотя бы одного нужно, чтобы моим воспитателем являлся.

– Погоди-погоди, Когната, – прервал Максим Сергеевич. – Твоя мама драконом является?

– Да, все так, – охотно откликнулась Когната. – Она кем же еще являться может? Я же дракон есть.

– Как ты, интересно, такой пышущий здоровьем, исхитрился поймать дракона? – удивленно, при этом насмешливо и недоверчиво поднял бровь проводник.

– Он мою настоящую маму действительно поймал, – повторила Когната. – И Константину теперь все верят. Я вчера Дмитрия в кабинете, когда сидела, услышала.

Константин только и смог, что махнуть рукой в сторону Когнаты:

– Вот у нее и спрашивайте, Максим Сергеевич, раз она все знает, а от меня отстаньте. Это глупая и совершенно неинтересная история.

А сам подумал: «Я бы тебе лучше историю про нашу с тобой, Максим Сергеевич, встречу рассказал, только хочется дожить до конца похода».