– Монти, грязная ты свинья, – буркнул он, – никак не можешь приучить себя к чистоте и порядку. Чёртов невежа.

Поворчав еще пару минут, Лорд тщательно вытер ногу о лежащий на полу коврик и погрузился в горячую воду. Расслабился и на какое-то время забыл обо всех своих заботах. Вода дарило тепло, спокойствие и сладкое забвение. И мужчина задремал. Руки, державшие бортики ванной, расслабились, и он соскользнул вниз. Очнувшись, выскочил из воды как ошпаренный, мотая головой и одновременно с этим плюясь и ругаясь. Пятясь, подошел к одной из масляных ламп, взял её в руки и вышел наружу. Лорд, даже не обратил внимания на злополучный кусок земли, на который он снова наступил. Выглянул за дверь: там никого не было. Облегченно вздохнул, поставил лампу на место, облачился в чистое белье, погасил светильники и покинул комнату.

Часы пробили одиннадцать. Снаружи давно стемнело. Лорд со свечой в руке поднялся по лестнице в свою комнату. Свечой разжег сухие ольховые дрова и, наслаждаясь игрой огня в камине, уселся в свое излюбленное кресло-качалку. Переломил ружье, проверив, что оно заряжено и уставился на лужайку. Фонари горели ровным желтым светом. Почти таким же, что и окна в домике садовника.

Глава 2. Зверь

Лорд проснулся от настойчивого стука в дверь. Кто-то тарабанил руками и ногами, практически не прекращая. Мужчина бросил взгляд на часы: было пять минут десятого. Потянувшись и расправив затекшие суставы, которые издали характерный хруст, с ружьём наперевес направился к выходу.

– Да иду, иду, черт вас подери, – бубнил он, спускаясь вниз. – И кого же там дьявол принес? Я же ясно сказал Монти, никого не впускать.

– Хозяин, Хозяин, – раздался из-за двери радостный возглас, – я же говорил, я же говорил вам. Монти оказался прав, Монти не такой уж и глупец!

Лорд щелкнул замком, снял цепочку и, поставив ружье возле двери, произнёс:

– Ну чего ты стучишь, Монти? Что стряслось?

– Я же говорил, я же говорил, – садовник продолжал восклицать и приплясывать от радости на пороге, – отец Яков нам помог, церковь нам помогла, Господь Бог нам помог! Я же говорил.

– Успокойся, Монти. Ступай к себе, а я сейчас подойду, и ты мне всё расскажешь. И завари того мятного чая, что мне так нравится.

– Как скажете, Хозяин. Но ведь я же говорил, – продолжал повторять Монти, бредя назад.

– Неугомонный, – проворчал ему вслед Лорд, захлопнул дверь и направился на кухню. Достал из шкафчика холстяной мешочек с галетами, посмотрел на ружье, секунду поколебался, но решил оставить его в особняке. Вышел наружу: прищурившись, взглянул на солнце, потом осмотрел округу, закрыл дверь на ключ и направился к домику из красного кирпича.

***

Садовник вынес два стула из дома и поставил их перед цветником. Затем вернулся за небольшим столиком. Лорд, усевшись на тот, что выглядел надёжнее, наблюдал за тем, как суетится его слуга. Наконец, тот вынес медный чайник и два блюдца, на которых стояли чашки. С поклоном наполнил хозяйскую, потом свою собственную. И сел на свободный стул. Лорд раскрыл мешочек и высыпал печенье на столик.

– Какая сегодня чудесная погода, Монти. И ночь спокойно прошла. И если б не мой бедный пёс и эти негодяи, что повадились к нам лазать, я бы мог сказать, что я счастлив. Так о чём ты мне хотел поведать?

Отпил душистого чая и продолжил:

– Причем так настойчиво, что чуть не сломал двери моего поместья?

– Отец Яков освятил усадьбу снаружи, а мой домик – изнутри, – жуя печенье, скороговоркой пробормотал садовник, – и распятье мне из чистого серебра подарил. С таким никакая нечисть не страшна.

Лорд властным движением руки, прервал его:

– Не разговаривай с набитым ртом, Монти. Когда же ты научишься хорошим манерам? – вздохнул он.

Садовник поспешно проглотил лакомство, запил чаем и продолжил:

– Так вот я и говорю, помогло заступничество Божье, перестала она ночами под окнами ходить. Спал сегодня как младенец, никто меня не тревожил.

– Опять ты о духах и потусторонней силе, Монти, – Лорд покачал головой, – и не надоело тебе?

– Я не о духах, милорд. А о ней. Только о ней.

– О своей жене?

– Ну конечно, милорд, о ком как не о жене. Как сейчас помню: высокая, с полной грудью и длинной косой. А трудолюбивая была, никого работящее ее в округе не было. А смеялась звонко как колокольчик и так улыбалась, по-особенному. Боже, вы не поверите, милорд, как она мне улыбалась.

Лорд, держа правую руку на лбу, левой помешивал чай галетой. Он слышал эту историю уже тысячу раз, а может быть и больше. Она уже не раздражала его, скорее напоминала назойливое жужжание комара, от которого нельзя отмахнуться: только прогонишь, а он всё норовит вернуться назад. Наконец, устав слушать о достоинствах этой женщины, он перебил садовника:

– Да, да, она была замечательной, Монти, в этом я не сомневаюсь. Но, насколько я помню, она не была твоей женой. Или святоша вас тайно обвенчал? Так если меня память не подводит, его в ту пору в Олдвидже еще и не было.

– Обижаете, милорд. Конечно же, она была моей женой. Как не была? Все знали её, все завидовали мне и говорили: «Ах, какая баба ему досталась». Но я и сам тогда еще ого-го, какой был. Да, был. Ведь вы помните, милорд?

Лорд торопливо кивнул головой в знак согласия, отпил чай и уставился на розовый куст, над которым жужжала пчела.

– Так вот, как я вам уже говорил: здесь ночами неладное творится, она являться ко мне стала.

– Да, да, ты рассказывал, я помню. Я даже покинул особняк из-за твоих дурацких небылиц и переночевал здесь. И никого не увидел, хотя ты клялся и божился, что призрак твоей «женушки» не дает тебе покоя.

– Дак, видно вы её спугнули. Наверное, простые люди и после смерти испытывают почтение к господам. Но я еще несколько раз её видел. Один раз тогда, когда в деревню за припасами ходил и задержался. Стемнело уже, ворота я запирал и чувствую, холодно стало как зимой. Обернулся я и вижу: идет она от пруда, протягивая ко мне руки. Бросил я мешок и помчался к домику, еле-еле успел дверь затворить, как в окно она заглянула. Но войти внутрь не посмела: у меня соль там насыпана, да распятие висит на стене. Всю ночь не спал, слушал, как она бродит вокруг. Вы, небось, и не помните ту ночь, милорд?

– Помню, Монти, еще как помню. И разбитую крынку молока помню, и кусок телятины, что ты бросил у ворот помню. Его мыши погрызли или какие-то другие зверушки, да так, что кроме костей ничего и не осталось. Как такое забудешь.

Монти не обратил никакого внимания на эти слова и произнёс:

– И с тех пор всё чаще, она являться стала. Последнюю неделю, каждый день.

– Так значит, это она птиц убивает, фонари бьёт и собаку мою прикончила?

– Ну, а кто же еще? Конечно, она. Вы же сами неоднократно убеждались: ворота закрыты, просто так к нам не пробраться. И следов никаких. Это дело рук призрака. Ей-богу.

Лорд не ответил, допил чай и некоторое время сидел молча, глядя на желтую розу, которая распустилась этим утром. Ему казалось, что он улавливает её чудной аромат, но возможно это была игра воображения: вокруг было множество цветов, и каждый источал благоухание. Монти наполнил его чашечку и ждал, когда хозяин соизволит к нему обратиться. Тот вышел из задумчивости и промолвил:

– Допустим, я тебе поверил. Тогда возникают новые вопросы. Во-первых, как она здесь очутилась? Во-вторых, чего она хочет? Зачем разоряет поместье и творит зло?

– Да покуда б я знал, сразу бы и рассказал. Этих баб, поди, разбери, что у них на уме. А моя-то еще и мёртвая. Не может покой найти на том свете, мне отец Яков, так и объяснил. Может быть, любила меня так сильно, что отпустить не смогла. А может быть из-за того, что умерла не по-христиански. Отец Яков так и сказал, мол, вероятнее всего.

Лорд с любопытством взглянул на Монти, словно увидел его впервые.

– А вот об этом, ты никогда не рассказывал. Это что-то новенькое. Как это случилось, что ты остался без своей возлюбленной жёнушки? И почему ты решился поведать это мне сегодня? Насколько я помню, она просто сбежала отсюда. Как и все остальные. Полагаю, она жива, здорова, давно нашла себе другого мужа, а о тебе и не вспоминает.