Засим заморин передал список даров, и командующий воскликнул:

– Видя ваше искреннее расположение, не могу не ответить тем же.

И приказал распорядителю корабельных хранилищ принять дары. Помимо множества золотых и серебряных вещиц, наиболее ценными были: золоченная статуя Будды, свиток буддийской живописи, десять листьев дерева бодхи[119], четыре драгоценных жемчужины массой около четырех с половиной фэней[120] (их здесь продают за сто лян серебра) и четыре ветки кораллов. В тех краях богатеи нанимают мастеров, кои обтачивают кораллы, шлифуют и полируют до блеска, а затем продают по весу. Значилось в списке и пятьсот отрезов[121] набивного ситца.

Приняв дань, Саньбао одарил раджу церемониальной шапкой и одеждой, и тот, осчастливленный, с поклонами удалился.

Корабли меж тем продолжили путь.

Рис. 6. Карта навигации Чжэн Хэ от Ормуза до Каликута. Фрагмент карты Мао Куня, 1430 год

– В сих малых княжествах, к счастью, обошлось без осложнений, – подытожил командующий, – но впереди Каликут. Хорошо бы знать, куда подевался Ван Мин.

Сказывают, что Ван Мин, давно уже получивший приказ командующего, на военной джонке отправился в путь и через двадцать дней прибыл в Каликутское княжество[122].

Разузнав, что четверка магов целыми днями участвует в тренировке войска и готовится к военным действиям, он призадумался: «Маги строят козни, и у меня положение затруднительное. Коли не вручу вовремя официальное послание командующего, нарушу приказ, а вручу – от злодеев не укрыться, уж они-то меня не выпустят!» О, доблестный Ван Мин! В его смышленой голове созрел замечательный план.

На следующий день он распустил волосы – теперь они свободно ниспадали, одежду вывернул по образцу халата даосского монаха, взял в руки табличку и крупно написал: «Гадаю по иероглифам, общаюсь с Небесами», а внизу помельче в два ряда: «Порядок или смута, процветание или упадок, счастье или беда, бедствия или благополучие». Затем Ван Мин проворно пробрался на шумную торговую улицу и стал расхаживать там с видом самодовольным и чванливым. Время от времени он вытаскивал траву-невидимку – и вот его уж нет в толпе, спрятал траву – и снова идет по улице с важным видом. Благодаря подобным уловкам он привлек внимание местных мусульман, кои приняли его за сошедшего с небес святого: «Глянь-ка, он то есть, то нет его, эва!» Так минул день, за ним еще два – Ван Мин всё молчит. На третий день он почувствовал, что народ к нему расположился, и заговорил:

– Я, ничтожный, спустился из гротов восьми небесных бессмертных и оказался на вашей земле. Ежели желаете воспользоваться такой удачей и узнать свою судьбу, достало написать один иероглиф, и я предскажу всё, что вас ожидает. Не зря же я здесь оказался!

Местные жители уже и не надеялись, что он заговорит, а посему, услыхав его слова, стали один за другим подходить ближе. Самый храбрый вышел вперед и приветствовал его поклоном.

– О чем хочешь узнать, молодой человек? – обратился к нему Ван Мин. – Напиши одно слово и скажи, в какой связи желательно его употребить.

Юноша, будучи мусульманином, написал иероглиф «хой» – тот самый, что входит в слово «мусульманин», и попросил погадать по шести парам циклических знаков – на беременность[123]. Ван Мин, не задумываясь, использовал изречение Конфуция, где сходный по звучанию иероглиф означал фамилию, да еще и переврал его[124]:

– Похоже, сие соответствует рождению дочери. А почему? Сказано в каноне, что Хой по три месяца оставался непочтительным. Вот и ты в прежней жизни немало набедокурил – с чего бы теперь у тебя родился сын?

Парень восхитился:

– Да это впрямь живой святой, сведущ во всех религиях.

Тут еще один смельчак дерзнул предложить для гадания слово «ухо», потому как у него в тот день горели уши, и тоже попросил связать его с гаданием по шести парам циклических знаков. Ван Мин заявил:

– А у тебя родится сын, да не один.

– Откуда это тебе известно? – поразился парень.

– Разве ты не слыхал выражение «Уши учеников, восемь-девять детей»[125]?

Парень обрадовался:

– Поистине живой святой!

Третий проситель начертал слово «мамаша», потому как в доме его тещи было имущество, на кое он зарился.

– В связи с чем использовать это слово? – уточнил Ван Мин.

И парень ответил:

– Гадай на обогащение.

Ван Мин ответил, что богатство придет к тому в десятикратном размере – его ждет большая удача:

– Разве ты не слыхал выражение «имея дело с богатством матушки, наживайся любой ценой»[126]? А что иное сие может значить, кроме как то, что ты разбогатеешь!

Одураченный чужеземец бурно радовался:

– И впрямь живой небожитель!

Не успел договорить, нашелся еще молодой человек, который, глядя на табличку в руках Вана со словом «порядок», написал именно это слово и попросил погадать насчет женитьбы. Ван Мин уверенно заявил:

– Коли собрался жениться, рассчитывай на удачу.

И пояснил удивленному жениху:

– Неужто не слыхал, что даже совершившего проступок Гунъе Чана можно женить?[127] Это ли не означает счастливое супружество?

Парню выпала несказанная радость повстречать живого святого, и он от всей души предложил:

– Хотел бы разделить с вами свою радость.

И со словами «Ученик подносит учителю в знак сердечной признательности» попытался всучить Ван Мину десять монет. Ван Мин смутился: «Я тут несу всякую ахинею, дабы произвести впечатление – но с какой стати обогащаться за счет этих людей? Какой из меня после этого святой?» Он поблагодарил парня и объяснил, что не пользуется деньгами, потому и не может их принять. Парень настаивал, тогда Ван Мин заявил, что в таком случае ему придется исчезнуть – вынул траву и стал невидим! Тут все остальные набросились на беднягу:

– Ясно, что это настоящий святой, у него можно было многое выведать о нашей судьбе, а ты полез со своими деньгами – он обиделся и покинул нас!

Одни утверждали, что ежели и вправду всё предопределено, то святой завтра вернется, а другие стояли на том, что раз тот случайно оказался в сих местах, то вряд ли появится снова.

Так они шумели-галдели, и гул их голосов потревожил тех самых четырех магов-праведников, кои находились в то время в храме Нарайаны[128]. Один из них высказал опасение, что сей странствующий монах и есть тот самый небесный святой, что усердно сует нос в их дела:

– Надо бы пойти поглядеть.

Одначе беловласый заявил, что подобное поведение ниже их достоинства, лучше послать кого-нибудь и пригласить монаха к ним. Посовещавшись, отправили толкового слугу, наказав несколько дней пошататься по торговым улицам, что он и выполнил, а потом уж позвал монаха. Получив приглашение, Ван Мин решил: «Коль скоро они приняли меня за бродячего монаха, во время беседы заставлю их открыться». Он зашагал важно и неторопливо и вскоре предстал перед всей четверкой. Едва взглянув на него, те засомневались – вроде и не монах, но и не мирянин. Стали расспрашивать, откуда прибыл.

Тот отвечал:

– Из гротов восьми бессмертных с пира Сиванму.

– И что – разве кто-то из небесных полководцев там отсутствовал?

– Нефритовый император пересчитал их всех, обнаружил, что кое-кого недостает, и страшно разгневался, – не растерялся Ван Мин.