— Так значит ты теперь охотник, Эдди? — внезапно для всех нарушил тишину Монборт. — Десять лет назад мне казалось, ты был другим. Добрым и благородным мальчиком.
— Так это всё-таки ты, Монборт, — усмехнулся Эдди. — Ну да. Теперь я — лидер сообщества охотников на нечисть, — наконец представился он.
— А что же Николь?
— А мама… умерла в психушке, — безэмоционально выговорил он. Последние года его совсем не волновало ее здоровье. Она была для него обузой.
— Мне жаль, хотя это то, чего она по истине заслуживала, — грустно заметил Монборт, но вдруг поймал на лице Эдди улыбку. — Тебе ее не жалко?
— Моя мать — неудачница. Чего она достигла? Только ходила и попусту трепала языком. Она от тебя-то, должным образом, избавиться не смогла, что говорить о других? Да еще по собственной глупости загремела в психлечебницу.
— Но ведь она — твоя мать. Она наверняка любила тебя!
— Любила? — Эдди неожиданно для себя рассмеялся. — Все детство я жил под ее пристальным надзором, словно в тюрьме, а не в родном доме! Я, словно, был пленником ее идиотского стремления к божественному миру, — он замолчал, переведя взгляд на Монборта, — Так почему я должен беспокоиться о ней?
Это не был Эдди. Сейчас вместо него была лишь наполненная черной гадостью оболочка. А тот добрый мальчик с сияющими чистыми глазами умер. Умер еще в тот день, когда предал своего первого настоящего друга.
У того Эдди не было желания обижать других. Он был нежным и чувствительным, совсем как маленький Монборт. Они оба верили в душевную доброту всех людей и надеялись, что правы. Но время меняется, а заодно меняет и всех вокруг. И не всегда в лучшую сторону.
— А что насчет того дня, когда она поймала меня? Все слова, которые она говорила в тот вечер, были о тебе, Эдди. Она волновалась за тебя!
— Я был приманкой! — не выдержал он. Его кисти рук задрожали, а глаза блеснули недобрым огнем. — Все, чего она хотела — быть ближе к Богу, — заключил Эдди. — Я был лишь пешкой в ее руках. Впрочем, теперь мы поменялись с ней ролями. Я — охотник, ты — нечисть. И за это сейчас отправишься в небытие!
Больше ничего не говоря, Эдди двинулся в сторону Монборта. Его терзало нестерпимое желание показать превосходство там, откуда когда-то начинался его путь будущего охотника на нечисть. И больше всего тому, кто стал причиной его нелёгкой жизни, продолжающейся в интернате.
— Можно я? Я знаю заклинание! — завопила Эшли.
Но Эдди только отмахнулся.
— У тебя и других еще будет возможность поизгонять мистическую дрянь. Но эти, — сказал он, указывая на Монборта и Дэби, — мои.
Переняв от матери тягу к жестокости, Эдди без укора совести вышел на путь мести. С юношеских лет его перестали волновать судьбы людей, включая и жизнь матери. Он думал лишь о себе и о будущей расплате врагов.
Да, доброта в нем иссякла. Но тому послужило данное ему в интернате воспитание и всяческие нападки со стороны сверстников. Выйдя на волю, Эдди стал ненавидеть мир и людей в нем, но ещё больше — привидений. И вот, спустя несколько лет путешествий и наставничества, день расплаты наконец настал.
— Не волнуйся, Монборт, — с ехидной улыбкой сказал Эдди. — Ты умрешь быстро и без страданий. Как твой давний друг, я тебе это обещаю.
Он сделал шаг вперёд, но Монборт упорно не отходил в сторону, прикрывая собой сына.
— Так трогательно! Знаешь, Монборт, даже жаль изгонять таких, как вы. Каждый из вас так рьяно борется за жизнь, хотя вы уже мертвы.
— Не трогай Дэби! — взмолилось привидение. — Хоть капля сострадания в тебе осталась?! Он еще слишком мал и совсем не видел жизни!
— Как мило! Тогда… сможешь ли ты отдать свою жизнь за него? В любом случае, его смерть мне ничего даст.
Не отвечая, Монборт краем глаза глянул на испуганного сына. Схватившись за рукав его накидки, Дэби со слезами молил отца о прощении. Но уже было слишком поздно и, к несчастью привидения, ничего нельзя было изменить. К тому же, помощи все еще не было.
— Так что? — высокомерно бросил Эдди. — Вся твоя забота о сыне — подделка?
У него не было выбора. Все, что сейчас мог сделать Монборт — подчиниться воле людей. И хотя интуиция подсказывала ему, что после его смерти Эдди вновь не сдержит обещание и попытается изгнать Дэби, он, на свой страх и риск, решил в последний раз довериться человеку.
Подняв глаза на Эдди, Монборт без страха сделал шаг вперед — навстречу верной смерти. Ему казалось правильным решить проблему друг напротив друга, поскольку она касалась только их двоих. И вот, оставив позади себя сына, Монборт неожиданно для всех встал перед человеком на колени.
— Позволь мне проститься с Дэби, — в отчаянии попросил он.
Лицо Эдди в момент переменилось. Былое высокомерие ушло, оставив вместо себя долю удивления.
— Так беспокоишься, что даже готов в ногах ползать? Поднимись. Я дам тебе несколько минут.
Но этого не хватило. И не могло хватить на прощальные объятия. Подлетев к своему сыну, Монборт с небывалой силой и отчаянием прижался к Дэби. Руки его задрожали, а из глаз безостановочно полились слезы.
Он не мог поверить, что его жизни приходит конец. А самое ужасное во все этом было то, что в такой страшный момент рядом с ним был и его маленький сын.
Как же ему было больно прощаться! Но куда еще больнее признать, что он ничего не мог с этим поделать. Защитное заклинание мог использовать только нынешний граф — Гоберти, которого все еще не было. И хоть страх, вперемешку со злостью на брата, постепенно одолевал его, Монборт не мог позволить, чтобы он взял над ним верх.
— Слушай меня внимательно, Дэби, — спешно заговорил Монборт, — как только человек прочтёт заклинание — сразу же беги. Беги без оглядки! Найди своего дядю и приведи на поляну. Дальше он со всем разберётся.
Но Дэби не желал слушаться.
— Я не брошу тебя!
— Нет, бросишь! Меня уже будет не спасти, но ты еще сможешь сбежать от них, Дэби. Уверен, что сможешь.
Услышав позади себя подступающие к ним шаги, Монборт нервно сглотнул и обернулся. Данный Эдди лимит на прощание был исчерпан.
— Надеюсь, вы вдоволь насытились общением друг с другом, — сказал он, приготовившись к нанесению удара.
Не отвечая, Монборт тут же поднялся с колен и, заняв оборонительную позицию, вновь прикрыл собой сына.
— Ты обещал, — напомнил он о Дэби.
— Конечно. Я ведь такой до-о-обрый, — рассмеялся Эдди. Но смех этот был отличным от того когда-то задорного и доброго. Заранее торжествующим.
Вытянув перед собой руку, Эдди с довольной улыбкой проговорил два самых жестоких предложения — изгоняющие нечисть слова.
— Ambere de dias, christian name de lian! Domen ti lore de dias!
Реакция сработала моментально. Прикрыв спиной сына, Монборт неестественно прогнулся назад и рухнул на колени перед Эдди.
Каждый кусочек его тела, каждая мышца сжались до невозможного, лишь бы смягчить боль от смертельного удара. Но та, к несчастью Монборта, пронзила его тело насквозь. Крепко стиснув зубы, он прерывисто задышал и скоро обмяк, опустившись на мокрую землю.
— Папа! Папа! Нет, пожалуйста! — кричал Дэби. — Открой глаза! Прошу тебя!
Но Монборт едва его слышал. Все тело ломило от невыносимой боли, не давая возможности сосредоточиться на сыне.
— Беги… Дэби… — из последних сил прошептал Монборт, но, к своему шоку, вновь услышал тот холодный и жестокий смех бывшего друга.
Подобравшись к умирающему привидению поближе, Эдди с былым высокомерием взглянул на него.
— Вижу, твоя загробная жизнь тебя ничему не научила. Скажи, как можно было поверить тому, кто поймал твоего сына и предложил подобную сделку? Неужели все привидения настолько глупые?
— А теперь ответь ты, — послышался голос с другой половины поляны. — Насколько низко должен пасть человек, чтобы предать того, кто пошел ради него на такой риск? Причем дважды.
Эдди с сообщниками удивленно заозирались по сторонам призрачного леса. Казалось, что голос, который они слышали, звучал не снаружи, а в их головах.