— Нет, дедуля, — ответили девоньки, — нам интересно! А тот леший, может, и сейчас там живет? Нам бы посмотреть на него!
— Кхе-кхе, — прокашлялся дед. — Нетути сейчас никаких лешаев. Как электричество завели, столбов понаставили, так эта вся живность нечистая ушла. Нечем теперь молодежь пугать, воспитывать. Только и остались сказы эти от стариков. Да и молодежь вся разбежалась по городам. Одни мы трухлявые в деревне остались.
— Дедуля, а чем эта-то история закончилась?
— А этот случай вот как завершился, — и дед продолжил: — Лежит, значит, наш парнишка и чует, что давить-то его перестали — легче ему стало. Дух вредный вроде как рассеялся, и страх маленько проходить стал у него. Слышит он — девки песню веселую завели:
Ягоду в бору собрала,
Дроле ягоду снесу.
Я любви еще не знала,
Для нее я здесь пою.
Не судите меня строго,
Забавляться мне пора.
Ягод будет очень много,
Здесь судьбинушка моя.
«Чудная песня, — думает паря. — Кому это девки так распелись?» — Голову из моха приподнял, глаза маленько потер: мать чесная — девки голые по кочкам прыгают, под песню свою вроде как пляшут. А какая-то чудища косматая с корзинами вокруг копошится, ягоды собирает, да так скоренько работает, что ягоды так и сыплются в те корзины. Смотрит — а уж корзины почти полные. А чудища в его сторону рожу-то свою поворотила, ягоды собирать бросила и на парнишку пошла. Он с силой собрался, от кочки оторвался и бежать что есть мочи. Несколько пробёг, да и в тину провалился, по пояс завяз. Ползет, из сил выбивается. Обернулся — тихо вокруг. Солнце садится, уж кромкой мелколесье на краю болота зацепило. Ни девок, ни чудища. Лег он в изнемоге — так в трясине и пролежал до следующего дня. Спасся, значит, от смерти убиения на болоте. Ну, вот и конец сказу моему, — добавил дед.
— Как конец? — затараторили подружки. — А что дальше-то с ними было? Расскажи, дедуля, пожалуйста?
— Дальше-то всё просто было, — ответил дед. — Девок этих отправили к дальним родственникам в деревню верст за тридцать отсюда будет. Парнишка выправился. Здоровье поправил, работал как все, только седина никуда не делась. Его парни иногда лунем звали, да он не обижался. А деревня вся решила на то болото более не ходить, и долго не ходили, пока случай не забылся.
* * *
— А вот здесь наш шалашик был, — Юста указала на полянку меж двух яблонь. — Одичало всё, — добавила она, срывая яблоко. Откусила небольшой кусочек. Горько-сладковатая мякоть на вкус была неприятна. — Одичал сад, — повторила она.
Крео в знак согласия кивнул головой:
— Всё дичает, если не ухаживать.
— Некому ухаживать, — вздохнула Юста. — Нет деревни, одни камни от фундаментов остались. Лешие и черти ушли, а за ними и люди.
— Это как в сказке? — удивился Крео.
— Дедуля мой говорил, что нечистая сила от электричества ушла, а теперь вот и людей нет.
— Интересно, — ответил Крео и после паузы добавил: — Не живут люди без сказок и легенд. Не получается так жить. Скучно. Без прошлого скучно. Вот, послушай, — и он прочел:
Туда не надо возвращаться,
Туда, где молодость была.
Нам надо с нею попрощаться —
Сегодня есть у нас дела.
Но что-то тянет нас обратно,
Где слышен смех и громкий плач.
Как будто что-то непонятно
Нам здесь, где мало неудач.
Там каждый день ломают копья,
Бурлят идеи без границ,
Сражаются с врагами в клочья
И не щадят ни тел, ни лиц.
И снова мы туда приходим —
Без прошлого нам здесь не жить.
И мысленно с собой уводим
Всех тех, кому сейчас не быть.
— Да, без прошлого скучно, но с прошлым иногда так грустно, — сказала Юста. — Мне иногда кажется, что молодые грустными не бывают. Всё им смешно. Я себя вспоминаю в том возрасте: всё-таки мы были хоть чуточку не такими.
— Брось ты это сравнивать! — ответил Крео. — Всё повторяется по кругу. Мы по молодости были веселыми — веселуха повсюду была. Так же сейчас и у новых молодых. Вот ты вспоминаешь деда. Так он, я думаю, веселым был даже в возрасте.
— Да, ты прав. Он даже о войне одни курьезы рассказывал, — ответила она.
— Всё движется по кругу. Мы уходим и возвращаемся и бесконечно что-то ищем, находим, и снова теряем, и опять ищем…
Они прошлись по еле заметной тропке посередине бывшей деревенской улицы, ненадолго задерживаясь у тех мест, где когда-то стояли дома. Юста вспоминала деда, соседей, подружку, с которой когда-то бежала вниз к озеру. В полуденную жару они бросались в прохладную воду. Плыли, фыркая, подальше от берега и останавливались на глубине. Работая руками, висели столбиками в прозрачной воде и любовались зеленью леса, вплотную поступившей к зеркалу большого озера.
Он спросил ее:
— О чём ты думаешь?
— О прошлом, — ответила она.
— О прошлом, — повторил он. — Да, о прошлом думать хорошо, но оно уже ушло.
— Да, ушло, — согласилась она.
Некоторое время они шли молча. Тропинка совсем потерялась. Пора было возвращаться.
— Заросло всё, — сказал он.
— Да, — ответила она. — А когда-то жили люди. Шумели, веселились. Теперь тишина и покой. Нет домов, нет людей. Вечный покой.
— Может быть, и вечный, — согласился он и спросил: — Может, назад пойдем?
— Сейчас постоим и пойдем, — ответила она. — Как тихо. Ты слышишь?
— Что? — спросил он.
— Ты слышишь тишину?
— Да, слышу, — ответил он.
— Почитай мне что-нибудь свое, — попросила она.
Он обнял ее за плечи, наклонился к самому уху и тихонько, почти шепотом, прочел:
Потом. Когда-нибудь потом
Все наши прошлые невзгоды,
Как будто древние породы,
Все зарастут былым быльем.
Удачи, подвиги, победы,
Как будто пышные обеды,
Пройдут за давностью времен,
Как исчезает чемпион
На фоне бьющихся рекордов.
И будут новые аккорды
Стирать ушедший тихий звук.
Но память что же нам оставит?
Возможно всё ей уместить?
Быть может, что-то нам подправит,
Почистит что-то, заместит,
Загладит промахи и беды,
Подправит неприятный звук
И наши прошлые победы
Очистит от великих мук.
