— В протоколе всё есть.

Юста поняла, что сегодня беседы не получится, и отпустила подозреваемую.

* * *

Сегодня она поздно вернулась домой. Наши-Ваши задержал ее и долго внушал ей, что на него давят, что дело надо передать в суд, что зачем нам эта головная боль с генералом? Генерала уже не вернуть, а у нас (он имел в виду себя и Юсту) будут неприятности.

Она долго слушала его и думала: а действительно, зачем ей эта нервотрепка с Пуэлой? Да еще эта затея со следственным экспериментом. Послезавтра всё надо сделать, а ничегошеньки не готово. Ньюка со своим адвокатом не оповещены. Главврач предупрежден всего лишь по телефону. Персонал госпиталя наверняка не подготовлен. Завтра ожидается сумасшедший день.

Он встретил ее загадочной улыбкой, словно получил «Буккера» за свою последнюю книжку. Она сразу же заметила его радостно-возбужденное состояние и, едва раздевшись, спросила:

— У вас в редакции был пожар и сгорели все графоманские рукописи?

Он, улыбнувшись ее шутке, ответил:

— Надо бы сжечь, но страшно: вдруг из непрочитанного найдется обалденно-гениальное? Жалко, если сгорит!

— Читайте, читайте, господин редактор, не всё же самому чиркать бумагу, надо и чужих посмотреть, — ехидно продолжила она. — А что же всё-таки случилось? У нас что, сегодня праздник?

Он, приготавливая легкий ужин, заговорщицки ответил:

— У нас сегодня культпоход в одно место.

— Нет, нет и еще раз нет, — устало ответила она и закапризничала: — Ни голова, ни ноги не слушаются. Умоляю: никаких походов, никакой культуры! Что-нибудь погрызть и на боковую. Завтра у меня чёрт-те что будет на весь день.

— Хорошо, хорошо, — как-то уж слишком быстро согласился он. — За ужином я тебе расскажу, от чего ты отказалась.

Они молча чаевничали уже минут пятнадцать, и Юста не стала тянуть, спросила:

— Ну, и чего я лишилась сегодня? Какая такая звезда залетела к нам и дает единственный концерт?

Слово «концерт» она произнесла с четкой артикуляцией, активно выделив букву «О».

Он, догрызая свое любимое печенье, спокойно и даже как-то равнодушно ответил:

— Я хотел пойти с тобой в ночной клуб.

— Ну и зачем это? Мы и в дневной-то не ходим, а ты предлагаешь в ночной. Что там нам делать? Дрыгаться среди теней и идиотов? А утром с больной головой мчаться чёрт-те куда?

— Юстинка, это не простой клуб. Там мальчики специфические отдыхают, но дело даже не в них. Там сегодня мы сможем увидеть одного экземпляра, который тебя очень интересует по генеральскому делу.

— Фу, ну какой же ты противный литератор! Сразу не можешь объяснить, интригуешь, — ответила она. — Говори немедленно, что ты затеял, дуралей!

— Мы сегодня, то есть ты сегодня ночью сможешь увидеть твоего мальчика — Ньюку, — очень серьезно ответил он.

— Ну и слава богу, что не тень его деда! — выдохнула она. — Это интересно. Как это ты сподобился организовать?

— У нас, у противных литераторов, тоже есть свои приемчики и агентурная сеть. Не всё же вам, пинкертонам, хозяйничать. Нам тоже иногда хочется всё знать, да и побольше.

— Это что же — мы с тобой так прямо туда и ввалимся как есть, без маскировки? — удивленно спросила она. — Этот мальчик сразу тебя и меня узнает, расшифрует.

Он сразу ответил, как будто ждал этого вопроса:

— Мы, дорогая, конечно, замаскируемся. Что ж, у нас не найдется косметики и темных очков? И станем мы нетрадиционалами.

Через полчаса она, глядя в большое зеркало, иронично произнесла:

— Ну, ты, пожалуй, за голубого и сойдешь, а вот я — крашеная курица, хоть сейчас на панель.

— Ты будешь розовой кошечкой, попавшей к голубым мальчикам, а может, и трансвеститкой, — ответил он. — Едем, такси ждет.

Минут пять водитель крутился в промзоне, выруливая по сумрачным переулкам, пока не нашел указанный адрес. Машина остановилась у глухой стены из красного кирпича. Когда такси исчезло за поворотом, они огляделись. Здание без окон напоминало огромный склад или пакгауз с двумя одинаковыми железными дверьми по центру. В переулке, прижавшись к стенам, стояло множество машин разных марок. Ощущалось, что внутри здания кипела какая-то жизнь.

Он выбрал правую дверь и нажал кнопку. Через полминуты за дверью послышались некоторое движение и глухие звуки ритмичной музыки. Дверь распахнулась, и их впустили в слабо освещенный коридор. Крупный мужчина молча провел их до поворота, за которым их встретила пухленькая дамочка.

— Ну разве можно так опаздывать — являться к самому концу? Быстренько, быстренько идите за мной! Вас только двое? — и она, увлекая за собой, вывела их в большой зал, ярко расцвеченный прожекторами.

Гремела музыка. По стенкам стояли столы, загроможденные яствами и различным питьем. В центре зала торжествовал пляс — народ веселился как мог. Плотная толпа ритмично дергалась под глухой ритм ударных. Лысоватый мужичок, видимо, разогретый веселыми напитками, перехватил их от дамочки и, легонько подталкивая, подвел к одному из пустых столиков.

— Немедленно штрафную, немедленно! — мужичок наполнил два емких бокала.

Сидящие за соседними столиками поддержали мужичка:

— Опоздавшим штрафную, штрафную обязательно!

Сухенькая дама обратилась к Юсте:

— Вы с чьей стороны будете?

Юста, пытаясь отбиться от штрафной, спросила его:

— Дорогой, мы с какой стороны: с левой или с правой? Я что-то не соображу!

Он наклонился к ее уху и, стараясь перекричать дикий ритм музыки и шум веселящихся, произнес фразу, которая ее удивила:

— Кажется, мы не туда попали.

Она, тщетно пытаясь где-нибудь пристроить штрафной бокал, усиленно вертела головой, надеясь понять, что здесь происходит.

— Вы чьи гости? — вновь прокричала сухонькая дама.

Крео мотал головой, изображая человека, не понимающего вопрос.

— Очень шумно, просто невозможно говорить! — улыбаясь, прокричал он.

Сухонькая дама отстала от них — ее увлек весельчак, вывалившийся из пляшущей толпы. На некоторое время Крео и Юста остались за столом одни. Шумное веселье не утихало. Она громко сказала ему прямо в ухо:

— Ну, и что дальше? Это ночной клуб мальчиков? Что-то не похоже.

— Надо отсюда выбираться. Это не клуб, — ответил он.

Они встали из-за стола и сквозь дергающуюся толпу двинулись в угол зала — туда, где их на входе перехватила пухленькая дамочка. Как только они преодолели центр танцующих, в толпе возникло волнение. Музыка затихла, и откуда-то сверху голос накрыл всё празднество словами:

— Танцуют жених и невеста!

Их схватили за руки и встроили в хоровод, куда неожиданно проникла высокая сверкающая невеста не первой свежести с уже сбитой набок фатой. За невестой выпрыгнул изнемогающий от обожания худенький жених. Преклонив колено, он схватил ручку невесты, и она, всё убыстряя ход, помчалась вокруг жениха. Музыка явно не успевала за бегом невесты, да и жених после нескольких кругов бегуньи перестал крутить головой. Хоровод, пытаясь не отстать от невесты, крутился по кругу. Минуты через две жених утомился и, пошатнувшись, упал на четвереньки. Невеста под всеобщее одобрение уселась ему на спину. Хоровод распался. Окружающие захлопали в ладоши, призывая жениха прокатить невесту.

Крео с Юстой, освободившись от хороводной хватки, активно пятясь назад, пробились на периферию веселящейся толпы и, к счастью, оказались рядом со знакомой пухленькой дамочкой.

— Нам бы надо выйти, — вежливо обратился он к ней.

Дамочка, оторвавшись от зрелища, подозрительно посмотрела на них и строго произнесла:

— Вы же только что вошли!

— Нам надо назад. Мы ошиблись. Мы в клуб, а здесь свадьба, — пояснил он.

Сверху раздался тот же голос:

— Гостям опять горько!

Толпа вразнобой заорала:

— Горько! Горько!

Музыка — видимо, готовясь к традиционному действу, — затихла.

— А-а… — протянула строгая дамочка и с великим презрением оглядела парочку с ног до головы. — Вы к геям, — и тут же добавила неожиданно появившемуся крупному мужчине: — Выведи этих. Освободи помещение.