— Ты что творишь, стерва?! — протестовал бандит.

Но Доминика не слушала его, лишь методично вырезала камень. Вскоре ее инвентарь пополнился четырьмя новыми клиньями. Тело Энрике она сбросила на пол темницы, в хищные заросли плесени. Дьяволово — дьяволу.

Будучи увешанной таким количеством костей, она стала подниматься медленнее. Но все равно смогла достичь темницы Рогатого. Тот явно удивился, когда она спустилась к нему, будто гигантский паук. Рогатый почти полностью был оплетен черной порослью, но в глазах его не было ни капли потустороннего ужаса, который терзал ее, стоило ей только немного переборщить с зельем.

«Видимо, сияние благодати хранит его душу, — предположила Доминика с удовлетворением. — Это — лучшее доказательство правдивости его рассказа».

— Как ты, друг? — она склонилась над ним.

— Все хорошо, — едва слышно прошептал Рогатый.

— Кажется, ты решил совсем здесь остаться?

— Здесь я никому не наврежу, — отвечал он.

— Почему бы тебе не пустить в ход перо, раз ты это можешь? — спросила Доминика.

От ответа зависело очень многое.

— Я не хочу убивать других пленников, я же говорил, — устало отвечал Рогатый.

— А зачем убивать? Ты мог бы избыть поганую тьму, осенить грешников истинным светом, проложить нам путь отсюда! — увещевала сеньора-инквизитор.

Рогатый смотрел на нее будто бы с жалостью.

— Мне придется развеять некоторые ваши иллюзии, госпожа, — ответил он. — Если вам будет угодно.

— Валяй!

— Во-первый, никакого абстрактного зла, как и абстрактной чистоты, не существует! — начал он. — Души — настолько же материальны, как и тела. И духовная тьма — это буквально гниль душ!

— Ты хочешь сказать…

— Буквально! Свет мгновенно уничтожает тьму, а благода-а-ать… — протянул он, требуя, чтобы она сама сказала ответ.

— Э… уничтожает зло? — предположила инквизитор.

— Дура! Благодать уничтожает пораженную Тьмой плоть души! — сказал Рогатый. — Сами подумайте, без лицемерия этого вашего надменного, без иллюзий, без… Что останется от вашей души, если ее испорченные части мгновенно исчезнут?!

— Я не… Но это то, чего всегда хотела Церковь…

— Ваша душа обратится в нежизнеспособные ошметки! — ответил Рогатый. — Вы либо станете идиоткой и вскоре умрете, либо сразу умрете. Как было с тем бедным монахом, что ткнул меня прутом в лоб.

— О, Господи…

— То-то и оно. Из тысяч осененных благодатью уцелел лишь я один — и мне потребовались недели, если не месяцы, чтобы прийти в себя и обрести более или менее ясный ум.

— Вот, почему небесные воинства проиграли битву, — догадалась Доминика. — Они не могли использовать свое главное оружие…

— Возможно, возможно.

— Но не все потерянно, — сказала инквизитор. — Ты хороший человек, Рогатый, но ты глуп. Ты не видишь возможностей.

— Например?

— Мы можем выбраться наружу, найти ближайшего демона и заставить его вернуть нас в смертный мир. Мы будем угрожать ему полным уничтожением. Твое перо ведь это может?

— Наверное, может. Но что мы будем делать потом? — вопросил Рогатый. — Поглядите на нас — мы же ходячие мертвецы! Нам даже воздух нужен лишь затем, чтобы колебать голосовые связки!

— О том, что будет дальше, будут думать те, кто умнее нас, — обманула его Доминика. — Мы принесем важные сведения. Важнейшие сведения в истории человечества!

Еще битый час они пререкались, пока Рогатый не решил, что ему все равно, где быть: в темнице или с Доминикой. Сеньора-инквизитор отделила его голову от бесполезного куска камня, некогда бывшего телом, повесила на пояс. Теперь Рогатый мог лишь едва уловимо шептать. Это к лучшему! Хотя бы не ляпнет чего-то не того при посторонних. «Важнейшие сведения в истории» она твердо решила держать при себе.

— Почему мы еще здесь? Вы передумали, сеньора? — прочитала она по губам.

— Хочу еще кое-что попробовать.

Она приняла усиленную порцию плесени, и, когда реальность стала плавиться вокруг нее, причудливо сплетаясь с Бездной, Доминика прирастила свои мертвые ноги к культям. Она не была уверена, что это сработает, но хотя ноги получились разной длины и торчали из колен под разными углами, по крайне мере, не отваливались.

— Пойдем же! Нам пора, — улыбнулась она Рогатому. — У нас так много дел… Ты не представляешь!

О, да, бедный дурачок не представлял. То, что для одного погибель — для другого возможность. Долго ли люди будут ютиться меж молотом и наковальней? Под бессильным Небом. Над голодной Бездной. Небо ничего не смогло решить; ни на что не смогло решиться. Небо просто недостойно веры. Бессильным богам не служат. Лживые Церкви — низвергают. Теперь Доминика — сама за себя. Если ей достанет пороха выбраться из Преисподней, то у нее есть право на все.

Она карабкалась по почти отвесной каменной стене Кратера все быстрее и быстрее. Что ей придавало сил? Адское зелье? Или злая радость освобожденного ума?

Где-то высоко-высоко в облаках пепла реяли абиссали. Еще выше в стене проступало что-то вроде колоссального уступа — Цитадель Демонов? Не страшно. Ад ее не удержит.

Один из тысяч может выдержать очищение. Она вряд ли сможет, но ей и не понадобится. Ей достаточно найти еще благодушных дурачков, вроде Рогатого. Мало ли, что убивать не хотят… Нужно просто контролировать информацию. Они не обязаны знать, что делают. Они добудут еще перьев, они применят их, где она им прикажет. Кто сможет встать на ее пути? Не демоны. И не люди. Ведь у нее оружие, которое очищает ото зла и его носителей огромные территории, оставляя лишь Чистых.

«Мир нельзя очистить совсем. Частице зла придется остаться. Мне придется остаться».

Но сперва ей предстоит еще много работы.

Кошмарной паучихой ползла она все выше и выше. Темная сила плескалась в ее жилах. Бездна смотрела на нее сквозь мириады прорех.

И над всем — над адским пеплом, над Бездной, над скорчившимися в ужасе грешниками — кнутом хлестал сильный, властный голос:

— Брат Хуан! Брат Фернандо! Инквизитор Доминика Мария де Вега призывает вас! Брат Кристобаль! Брат Даниэль! Отзовитесь или пеняйте на себя!