На уголках глаз выступили слёзы.

«Тогда мне нет дела до боли. И нет дела, если я умру. Я не хочу жить там, где её нет».

Он понимающе вздохнул, после чего возвратился к своим аппаратам. Крепя к моим рукам, ногам и лбу различные провода, диоды и прочие высокотехнологичные штуковины, он проводил ликбез: «На то, чтобы всё изучить, ушло более двадцати лет. Мне очень помогли другие исследователи паранормального. Чисто технически этот паразит не существует в нашей реальности. Это среднего размера особь µ¬ßµ, и питается она особой смесью из разума, души, квантового сознания и самой реальности. Когда названия и цвета предметов вокруг тебя менялись, ты не сходил с ума, — просто, пока существо медленно пожирало тебя, нить твоего бытия всё сильнее истончалась».

Я мало что понял. Внук поместил мне на голову корону из электронных приборов, которая своим обручем легла точь-в-точь поверх кромки рта паразита. «Что за „мю-небета-мю“?» — полюбопытствовал я.

Он резко побледнел и приостановил возню с электроникой.

«Я забыл, что ты пока об этом не знаешь. Поверь, тебе очень повезло».

Тяжело вздохнув, он вновь вернулся к делу. Его пальцы нависли над панелью с переключателями.

«Готов? Устройство настроено так, чтобы сделать твою нервную систему максимально непереваримой для паразита. По сути, это электрошоковая терапия».

Перед глазами стояла улыбка Мар. Она была мертва, хотя всего пару мгновений назад мы ещё были вместе.

«Приступай».

Щелчок переключателя эхом отдался в ушах. Электрический ток показался мне таким слабым, что хотелось рассмеяться. Я совершенно ничего не почувствовал — по крайней мере, в самом начале. Вдруг зеркало передо мной задрожало, и моё отражение в нём скривилось в конвульсиях. О. Нет. Больно. Как больно. Больнее, чем что-либо в моей жизни. Боль была настолько мучительной, что мой мозг не успел сразу её обработать.

Все мои нервные окончания налились пламенем, перед глазами зарябило, но сквозь муки я видел тварь, судорожно извивавшуюся в агонии, подобной моей. Под телом паразита скрывались шесть отростков с когтями на концах — ими он впился в меня, всеми силами пытаясь не сорваться.

От электричества перед глазами побежали воспоминания.

Её улыбка была на первом плане. Подле горел уютный очаг, а в окне за спиной Мар шёл снег. Грани этого воспоминания начали светлеть, и я понял, что моя жизнь в самом деле была одним непрерывным переживанием — и только её осознание оказалось разорванным всепожирающей тварью.

Я так и не застал момент рождения своего сына. То и дело я бывал где-то совсем рядом, но мне не приходилось увидеть всё воочию. И вот я наконец сжимаю ладонь Мар. В голове — единственная мысль: я должен быть рядом.

Нет. Нет! Теперь я вновь держу её за руку, но на этот раз она лежит на больничной койке совсем по другому поводу. Только не это! Боже, Господи, за что? Как же это бесчеловечно, как бессердечно — заставлять меня навеки запомнить эти мгновения. Я безутешно рыдаю, пока в палату вбегают медсёстры. Я не хотел об этом знать. Я больше всего боялся это пережить. Мне довелось увидеть всё хорошее, но я не хотел увидеть самого худшего — неизбежный конец, который ожидает нас всех.

Все радостные воспоминания оказались в один момент очернены. Все счастливые моменты в одно мгновение затмились болью, чья сила была в тысячи раз сильнее.

Знобящая резь по всему телу переросла в непереносимую пытку, и я закричал.

Мой крик оборвался. Механизмы и кресло в момент испарились. Вокруг больше не падал снег. Парк. Тёплый солнечный день.

Господи.

Я обернулся и увидел существо. Оно подбиралось всё ближе: его силуэт являл собой провал в самой реальности, брешь в ткани сущего. Однако в какой-то момент тварь зашипела и скрылась из виду. А я так и стоял как вкопанный, изумлённый вновь обретённой молодостью и свободой. Мой внук сделал это! Он сделал меня настолько неаппетитным для паразита, что тот не выдержал и отправился на поиски новой жертвы.

Домой я пришёл как в тумане.

Я сидел и рассуждал обо всём происшедшем, как вдруг зазвонил телефон. Я посмотрел на него с трепетом и горечью. Вот он. Первый звонок Марджори по поводу какой-то мелочи. Спустя тридцать лет она признается, что выдумала этот повод только для того, чтобы со мной поболтать.

Но я видел, как она лежит на больничной койке и умирает. Всё закончится нестерпимой болью. Я стану старым и одиноким. Буду гнить в пустом доме, лишённый спутницы. Всё, что останется в моей жизни — это падающий за окном снег.

Вот только благодаря внуку у меня останутся все воспоминания. Так что новая жизнь будет настоящим приключением, и не важно, каков будет его финал.

Я схватил трубку и, широко улыбаясь от переполнявших меня эмоций, спросил: «Алло. Кто на связи?»

Хотя я прекрасно знал ответ.

Мы с моим дедом собирались написать историю его жизни. К сожалению, его Альцгеймер прогрессировал такими резкими темпами, что у нас так и не получилось её завершить. Он ещё жив, но мне хочется верить, что его разум там, где ему хорошо, а не в доме престарелых. Что он вновь переживает свою молодость. Что он снова счастлив. Потому что реальность — она куда мрачнее. Сегодня идёт снег. Дед его обожает. В последний мой визит он меня не узнал, — и лишь улыбался, глядя в окно и наблюдая за тем, как падает снег.