Оставшиеся дни до выхода в плавание Ганс драил палубу с утра до вечера. К подлодке, пришвартовавшейся у пирса, постоянно приплывали дельфины. Они высовывали головы из воды и весело чирикали, переговариваясь с акустиком. Матрос в ответ насвистывал мелодии Вагнера. Иногда дружелюбные млекопитающие приносили ему свежей рыбки. Контакт между разумными существами разных стихий был установлен. Но какой ценой! Валькирии, валькирии, сколько солдатских судеб на вашем счету…
Ганс с детства хотел стать ихтиологом и посвятить жизнь изучению живности, населяющей моря и океаны, в первую очередь дельфинов. В Небесной канцелярии приняли к рассмотрению мечту маленького мальчика, но слегка подправили на свой лад. Мальчик вырос и теперь навечно был связан с водной стихией. Одна неувязка: между исследователем гидрокосмоса и предметом его научных исследований, дельфинами, постоянно стояла непреодолимая преграда в несколько сантиметров превосходной крупповской стали.
Это еще что! Никто в экипаже не догадывался, о чем мечтает боцман. У старого моряка тоже была мечта. Он постоянно грезил наяву, представляя себя акулой. Огромной белой акулой, на всех плавниках мчащейся к жертве. И первым бы боцман сожрал командующего военно-морскими силами той реальности, куда их забросила судьба. Последний приказ адмирала, любившего корабли на картинках, а море издалека, гласил: «Все агрегаты и механизмы смазывать бараньим жиром. Все, без исключения!»
Неважно, где ты служишь: на флоте или в сухопутных войсках. Главное, чтобы у тебя была мечта! Какой бы она ни казалась уродливой, страшной или убогой – мечта должна быть у каждого. И каждый имеет право мечтать, ни в чем себе не отказывая.
Ганс, тяжело вздыхая, продолжал дальше драить палубу. От уборки палубы акустика оторвала команда старпома: «По местам стоять! Отдать швартовы! Корабль к походу!» Матрос выбросил за борт опостылевшую швабру, вскарабкался по скобам рубки и проворно нырнул в зев люка. Гребные винты начали свой бесконечный бег…
…Капитан направился в сторону командного отсека. Ганс с облегчением перевел дух. Он впервые так долго задерживал дыхание, чтобы от него не учуяли запах свежего перегара. После прослушивания шумов океана акустику приходили в голову странные мысли. Иногда померещится, что подлодка далеко заплыла от берега и так глубоко затерялась в океанской бездне, что уже никогда не найдет пути в родной порт, что все они так и будут вечно жить в своих отсеках, неся бессменную вахту, что вместо солнца до конца дней им будут светить тусклые лампы. Матрос смотрел в удаляющуюся широкую спину капитана, который один точно знает день возвращения и который обязательно найдет дорогу домой – по звездам или флотскому чутью, неважно. Но найдет! От этой новой мысли в душе акустика поднялась теплая волна благодарности, почти обожания…
Капитан-лейтенант вошел в командный отсек и автоматически посмотрел на счетчик лага и циферблат глубиномера. Он поймал себя на том, что, глядя на приборы, пытается понять, сколько же сейчас времени. Отто перевел взгляд на часы, висевшие на противоположной переборке. Стрелки показывали, что от конечной точки их маршрута лодку отделяло еще несколько часов хода. Время замедлило спринтерский бег и тянулось со скоростью курьерской черепахи. Капитан подумал, что последние часы перед боем самые томительные. Захотелось вопреки собственной воле и рассудку продуть балластные цистерны с водой и всплыть на поверхность. От раздумий его отвлекли возбужденные голоса.
На штурманском столе лежала, занимая всю поверхность, морская карта и целый ворох лоций. Над всем этим склонился командующий военно-морскими силами реальности Батыр Батырбек в цветастом стеганом халате. Невзирая на жару, у него на голове красовался ярко-красный малахай, отороченный ценным мехом неизвестного науке зверя. Он то и дело прикладывал обломок прозрачной пластиковой линейки к карте, поминутно листая метеорологическую сводку погоды для надводных судов, и одновременно продолжал чертить непонятные кривые линии синим карандашом. Бек смотрел на них, что-то прикидывал, сверяясь с лоцией, и продолжал дальше прокладывать курс подводной лодки.
Старпом деликатно откашлялся и протянул беку циркуль со словами:
– Мой адмирал, может, с ним вам будет удобнее?
Батыр резко отодвинул в сторону толстый том метеосводок и недовольно буркнул, недоуменно вертя в руках хромированную загогулинку:
– От него мне легче будет? Я уже все за вас сделал.– Он обвел задумчивым взглядом стоящих вокруг стола полукругом морских офицеров и обер-лейтенанта вермахта в зеленой полевой форме, одиноко подпирающего переборку в стороне от остальных.
Бек нашел более достойное применение циркулю: он начал острой иглой осторожно выковыривать грязь из-под ногтей. Старший помощник отвернулся от стола и начал подчеркнуто внимательно сверять показания приборов. На карту, прижатую по краям алюминиевыми кружками с прозрачной жидкостью, офицер старался не смотреть.
Капитан заглянул через плечо сухопутного адмирала и почувствовал, как у него зашевелились на голове волосы. Изломанный курс подлодки в нескольких местах пересекал сушу. Старпом встретился с ним глазами и виновато развел руками. Он попытался что-то сказать в свое оправдание, но Отто приложил палец к губам и сделал страшные глаза.
На их счастье, вошел кок и спросил разрешения подавать завтрак, хотя по времени это мог быть и очень поздний ужин. По лодке потянуло вкусным запахом кофе, смешанным с самогоном.
– Господин бек, вам накрыли в персональной каюте,– доложил командующему вахтенный офицер.
– Вот и чудненько. Когда понадобится помощь, зовите! – Батырбек жестом заправского подводника отдраил люк и нырнул в отверстие прохода. В этот раз, закрывая крышку люка, он не прищемил себе пальцы, как обычно, а только зажал полу роскошного халата. Из-за стальной заслонки послышались степные проклятия и пожелания прокисания кумыса неведомым врагам. Бек прекрасно помнил те времена, когда лучшим другом человека считался конь, а женщина знала свое место.
Капитан оглядел офицеров, подолгу задерживая взгляд, как бы оценивая каждого заново. Когда голос командующего затих в глубине стального нутра, Отто негромко сказал:
– Задрайте двери, чтобы не ходили тут всякие…
Когда последний барашек водонепроницаемой двери был довернут до упора, он так же тихо приказал:
– Старший помощник, доложите обстановку!
Старпом всем телом нависал над столом и торопливо вычищал ластиком оскверненную карту. Он перечертил курс и, сделав пометку у маленького клочка суши, затерявшегося на сплошном синем фоне с цифрами промеров мелей, отрапортовал:
– Идем, строго придерживаясь расчетного времени. К рассвету будем у цели.
– Николай, десант готов? – Вендт обращался к обер-лейтенанту запросто. У него было полное право на панибратство с разведчиком Кузнецовым после нескольких совместных операций.
– Все в полной боевой готовности, как обычно. За полчаса до операции разбудим богатырей – и в бой,– невозмутимо ответил Николай.
Они обменялись еще несколькими ничего не значащими фразами.
– Идем на глубине сто сорок метров,– настала очередь доклада дежурного офицера.
– Добро,– принял к сведению капитан-лейтенант.– Продуть среднюю. Поднимемся повыше, на шестьдесят метров.
Трюмный матрос открыл вентиль воздуха. Между бортов зажурчала вода, вытесняемая из цистерны. Стрелка глубиномера дрогнула и медленно поползла к указанному делению. Палуба покосилась под ногами. Матрос, не спускавший глаз с прибора, перекрыл подачу воздуха. Подлодка медленно выпрямилась на ровный киль.
– Глубина шестьдесят,– доложил вахтенный.
Боцман – проверенный рулевой – плавно сдвинул рычаги. Субмарина уверенно продолжила движение. Служба в центральном отсеке вернулась в привычную колею. Люди, винтики армейского механизма, снова действовали в режиме, доведенном до автоматизма. Железный подводный монстр жил, повинуясь их командам…
«U-1277», подвсплыв на новую глубину, пересекла подводную впадину Неспасенных Душ. Округлое лобастое тело с горбом рубки пронесло в своем чреве экипаж и десантников над пропастью бездонного провала, над вершинами подводных гор, в водном пространстве которых не вращались винты ни одной подлодки. Во мраке бездны горные пики, невидимые взорам живых, жадно тянулись к поверхности. С каждым новым оборотом лопастей винтов заветное побережье становилось все ближе.
