Литмир - Электронная Библиотека

Максим Кабир

Улица мертвой пионерки

— А куда подевались все жители? — спросил изумлённый Егор.

Они сидели на крыше пятиэтажного здания, такого же заброшенного, как и остальные дома в районе. Егор Казотов и два его новых приятеля.

— Пропали без вести, — ответил Генка Поленов, не по годам крупный паренёк. Настолько крупный, что «Поленом» одноклассники называли его только за глаза. — Исчезли в один прекрасный день, бросив свои вещи.

— Не может быть. — Егор недоверчиво огляделся.

Внизу, нагретая летним солнцем, жужжащая насекомыми, лежала улица города-призрака. Полуразрушенные дома вывалили на тротуар свои внутренности, словно самураи, совершившие харакири. Упавшие стены открыли пустые ячейки квартир. Из трещин в асфальте росли молодые деревья, разросшиеся кусты подступали к тёмным подъездам. Повсюду высились груды мусора, и одинокий облезлый пёс бежал вдоль обочины, отмахиваясь хвостом от мух. Небо над руинами уже окрасилось в багрянец, стало таким же рыжим, как рукотворные горы вдали.

— Да кого ты слушаешь? — фыркнул Саня Ревякин, самый авторитетный из ребят. Он уже закончил седьмой класс, и Егору было лестно, что старший Ревякин позвал его с собой, исследовать окраины города. — Никто никуда не исчезал. Это посёлок Южный, здесь раньше жили работники рудника и их семьи. Батя мой отсюда, рассказывал, здесь и садик был, и кинотеатр, и даже стадион для собственной футбольной команды.

Саня свесил ноги с крыши и смачно, по-взрослому, плюнул вниз.

— Под землёй залежи руды обнаружили, лет десять назад. Решили расширять карьер. Посёлок попал в санитарную зону. Шахтёров расселили по новостройкам, а Южный до сих пор не снесли.

— Ясно, — сказал Егор, и добавил, на всякий случай: — Я так сразу и подумал.

— Было бы чем думать, — осклабился Поленов, пиная покорёженную антенну. — А люди здесь правда исчезали. Только позже. И до сих пор исчезают.

Егору захотелось, чтобы Ревякин развеял и этот миф. Посёлок, конечно, впечатлял, напоминая о Чернобыле и компьютерных шутерах, в которых герой пробирался сквозь заброшенные города. Но он ещё и пугал. Несложно было представить, что за чёрными провалами окон притаились скользкие, готовые к атаке мутанты. Что одичавшие каннибалы спрятались между зданиями и ждут, потирая животы.

Посёлок внушал беспокойство, но куда больше мутантов Егор боялся быть уличённым в трусости.

И он лишь беззаботно отмахнулся от слов Генки, но Ревякин неожиданно подтвердил:

— Ежегодно по три человека, как минимум. Дети в основном. Нет, некоторых находят… изуродованными.

Ревякин окинул пристальным взглядом близлежащие дома и сказал негромко:

— Говорят, в Южном призрак водится.

Егор не верил в призраков. С семи лет не верил. Но внутри шевельнулся маленький мальчик, перед сном прикрывающий все дверцы в спальне, чтобы кто-то плохой не смотрел на него, спящего, из щелей.

— Призраков не существует, — сказал он заносчиво.

— Может быть, — проговорил Ревякин. — Может, она и не призрак, а что-то другое…

— Она?

— Хозяйка, — загадочно произнёс Ревякин и переглянулся с Генкой. Точно посылал немой вопрос: «Думаешь, ему стоит доверять?» Генка ответил так же, глазами: «Ох, даже не знаю».

— Ну, рассказывайте, раз уж начали, — взмолился Егор. Вспыхнувший интерес отодвинул на задний план холодок беспокойства.

— Ладно, — сдался Саня. — Ты заметил, как эта улица называется?

— Нет.

— Улица Красилиной. В Великую Отечественную войну девочка такая жила. Здесь, в Южном. Пионерка Надя Красилина.

— Про неё фильм на местном канале крутили, — вставил Генка.

— Точно. «Подвиг Красилиной». Когда немцы город брали, у рудника шли сильные бои. Южный они захватили, но дальше пройти не могли. Наши в карьере засели, с взрывчаткой шахтёрской. А девочка эта, Надя, к ним ходила секретной дорогой, связной была. Немцы узнали, схватили её. Две недели в гестапо держали, каждый день допрашивали.

— Они ей руку отрезали, — вклинился Генка, и уточнил: — По локоть.

Егор механически потрогал себя за плечо и ощутил, как на коже выступили мурашки.

— И что? Она не выдала наших?

— А ты как считаешь? Конечно, нет, иначе про неё фильм бы не сняли. Немцы её на центральной площади повесили. Там сейчас её статуя стоит.

— Но при чём здесь призрак?

— А при том, что после войны стали люди замечать фигуру странную. Прозрачную. То в парке её видели, то возле шахты. Девочка в красном галстуке. Одни говорили, что она охраняет улицу своего имени, а другие наоборот. Что, мол, если увидишь её, то умрёшь в течение двух недель. Потом, когда Южный опустел, она сюда перебралась, поближе к домам. Ходит ночами из квартиры в квартиру, смотрит за порядком. И если кто чужой придёт…

Санька провёл большим пальцем по горлу.

— Да ну. — Егор осторожно улыбнулся. — С чего ей обижать кого-то? Она же хорошей была, нашей.

Произнеся это, мальчик вдруг понял, что оспаривает характер призрака, а не сам факт его существования.

— При жизни, да, — сказал Ревякин. — Но теперь она не различает, где немец, а где свой. Её в гестапо с ума свели пытками. Вот она и забирает всех без разбора, кто в одиночку сюда явится.

— А главное, — Генка понизил голос, и Егор нагнулся к нему, чтобы расслышать, — у неё теперь вместо руки КРЮК!

Последнее слово Поленов выкрикнул, одновременно хватая Егора за рёбра и щипая.

Егор взвизгнул, как девчонка, а приятели расхохотались.

— Ты это слышал? — утирая слёзы, вопрошал Генка. — Слышал этот звук? Казотов, можешь повторить?

— Да иды ты, — насупился и густо покраснел Егор. — Я сразу понял, что вы прикалываетесь.

— Ну а чего ж ты верещал тогда? — не унимался Генка.

— От неожиданности…

— Ну, хватит, — сказал Ревякин, отсмеявшись. — Давайте идти. Скоро стемнеет, а у нас дело есть ещё.

— Какое дело? — спросил Егор, но приятели уже шли к распахнутому люку. Они спустились вниз по опасно накренившейся подъездной лестнице. Перил не было. Пол покрывал слой мусора, среди которого лежали открытки и фотографии людей. Улыбающаяся девочка шлёт привет из Сочи. Семейная пара держит на руках близнецов…

Теперь это принадлежало мухам.

Егор аккуратно обходил снимки, чтобы не наступать на счастливые лица, а его новые друзья пинали всё, что попадалось под ноги, поднимая тучи пыли.

— Так вот, — произнёс Ревякин на улице, — ты в нашей школе недавно, мы тебя не знаем. Хочешь к нам в компанию — прояви себя. Покажи, что не трус. Нам трусы не нужны.

— Что надо сделать? — предчувствуя что-то нехорошее, поинтересовался мальчик.

— Пустяк. В конце дороги, если направо свернуть, будет ДК, а возле него статуя пионерки. В постаменте есть дыра, мы там прошлый раз пачку «Парламента» спрятали. Принесёшь нам пачку, покурим вместе и домой пойдём.

Егор замялся, устремил взгляд на убегающую вдаль улицу. Пёс, возившийся в мусоре, испарился.

«Потому что был один, — подсказал маленький мальчик в голове Егора. — Здесь нельзя ходить одному».

— Ну, так что? Шевелишь поршнями?

— Ага, — промолвил Егор.

В компанию ему хотелось. Не так сильно, как хотелось жить, но достаточно сильно, чтобы он оторвал подошвы от потрескавшегося асфальта.

— И поторапливайся, — приказал Генка. — Мы вечно ждать не будем.

Егор кивнул и засеменил вдоль пустых домов. В компьютерных играх у него всегда было оружие, мощные лазерные пушки, штурмовые винтовки. На какую кнопку жать, если из вон того здания с размашистой надписью «Здесь прошло моё детство» выберется мутант-переросток?

Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, Егор заговорил сам с собой:

— Нашли чем пугать… девочка с крюком! Таким только в яслях пугают. Ещё бы про гробик на колёсах рассказали или про чёрную руку.

Стало легче, но когда он повернулся и не увидел приятелей позади, дрожь в коленях усилилась.

«Вернись! Вернись! — умолял маленький мальчик. — Все шкафы открыты, темнота смотрит на нас из щелей!»

1
{"b":"889512","o":1}