Вот так и началась моя новая жизнь. Подъём в 5:45, под конвоем идешь в лес на лесоповальню. Я не рецидивистка, да и сижу не за убийство, вот и отправили меня за длинный язык.

 Было трудно, невыносимо тяжело. Часы в лесу были как пытка, но я находила в себе силы, чтобы выдержать. Мои руки, которые раньше казались неподходящими для шитья, теперь умели держать топор и пилу. Лес стал моим новым домом, а работа – моим способом выживания. Зато платили за эту работу хорошо, но толку от денег таких. Прокладки да еда – одна радость на вечер. Так прошел почти год. Я постепенно обросла когтями и панцирем. Нахваталась словечек. Но в душе еще бушевал пожар – не мое это место. Десять лет такой жизни. Даже язык не поворачивается назвать это жизнью.

 Часто вспоминала Валерчика. Сучий потрох. Думала же – принц, а он втянул меня в такой ад. Все чаще стали приходить глупые мысли. Очень глупые.

 Сегодня вновь моя смена. Я ведь уже прораб на лесе. Теперь даже дали зеленых мне в подчинение. Приказ: расчистить один участок. Одев тулуп и валенки, завязав платок по самый нос, я вооружилась топором и пошла на объект.

 Иду, дышу прохладным воздухом, красота такая, везде снег по колено, но солнце сегодня радует. Вдруг по пути к объекту я услышала слабый плач. Оглянувшись, увидела маленького козленка, заблудившегося и застрявшего в глубоком снегу возле огромного заснеженного дерева. Мое сердце сжалось от сострадания, и я поняла, что не могу пройти мимо. Я приняла решение помочь этому малышу.

 Вытянула бедолагу. Его заднее копыто застряло между корневищ дерева. Села с ним на снег и глажу. А у самой мысли бродят. Тараканы расплясались.

– Вот не прошла бы я тут, так и помер бы ты, козел. Может, ради этого и живу – спасать козлов. Стало смешно. Спасать козлов мое призвание, вот точно.

 Подняла голову к небу, задать вопрос, но ответ не последовал. Только ком снега с дерева и слетел, оголяя ярко-красные ягоды рябины.

 Встала, отряхнулась, смотрю на рябину. Такая пустота в душе. Так хреново от всего, сил нет!

– Может, того, как Иуда, повеситься тут. Закончу на этом козле свою миссию, – призадумалась я. А точно ли он на рябине повесился? Я-то особо в церковь не ходила, да и читала от случая к случаю. То ли на осине, то ли на березе… Опять призадумалась. Пару извилин кричали, что не на березе.  А нет, точно не на березе, та от страха побелела… Вообще, о чем это я!

Покрутив в руках топор, приняла решение, что уж лучше висеть красиво под красными ягодами, чем, не попав с первого раза, загреметь в больничку с недорубленной головой.

 Стянула с себя колготки, благо размерчик большой, перекинула через ветку и… И просто отдалась другому миру.

Встречай меня, ад! Там хоть тепло.

 В мгновенье так стало легко, хорошо. Вокруг потеплело.

Глаза открываю: бело-о-о-о – аж слепит. В раю, что ль? Видимо, выстрадала я свое место под раем!

Огляделась. Огромная белая комната, ничего нет, кроме огромной статуи. Подошла ближе разглядеть.

 Глаза статуи заблестели, и раздался голос:

– Приветствую тебя, жрица любви!

 Я оглянулась, пытаясь понять, кому это говорят. Но здесь я одна!

 Опять повернулась к статуе.

– Я все же умерла? А где черти, где котлы?

– Нет, дитя мое, ты в храме богини Исиды. Я и есть Исида, а ты моя жрица любви. Я призвала тебя.

– Что-то я не совсем понимаю, что происходит… – пробормотала я, пытаясь осознать происходящее.

– Ты была избрана, чтобы стать моей жрицей любви. На земле твой путь окончен. Теперь ты будешь послана оберегать и прославлять любовь среди людей, – прозвучал голос статуи.

Я попыталась отойти, но обнаружила, что не могу сдвинуться с места. Мои ноги стояли крепко на месте, словно склеенные с полом.

– Что это за чудеса? Я не хочу быть жрицей, я просто человек, – крикнула я, пытаясь освободиться. – А ну-ка! Отпускай меня!

Но моя попытка была тщетной. Голос Исиды зазвучал снова:

– Ты не можешь отказаться от этой судьбы. Ты уже принадлежишь мне, ты станешь олицетворением любви и страсти.

Я почувствовала, как мое тело начало излучать свет. Красивое ожерелье словно по волшебству порхнуло со статуи и защелкнулось на моей шее. Кроваво-красный рубин засиял на груди.

– Кто? Я? Жрица? Совсем опупела, каменная башка! Ты это видала? – усмехнулась я и хлопнула себя по животу.

Но в ожидании обычного сильно трясущего холодца в области талии обнаружила, что руки ударились обо что-то глухое и немощное.

Опускаю глаза, а пуза-то нет! Осиная талия, кожа да кости обтянуты красивым нарядом.

Вытянула худые руки и стою, любуюсь маникюром – пальцы-сардельки исчезли.

А волосы, о, боже мой! Длинные, красивые локоны спадают до самой талии. Точно по-мер-ла!

Стою, только охаю да ахаю от каждого увиденного сантиметра собственного тела.

– Ох, боже, ах, данунах! Бля, я в шоке, – вырывается из моего рта все нецензурное, кроме человеческих слов.

– Ты – потомок жрицы. Той, которая была очень отважна и покорила мое сердце. Я за тобой следила, и ты не оставила меня равнодушной. Теперь я передаю тебе ожерелье. Тебе подвластна любовь и страсть любого мужчины. Носи его с гордостью, достойно. Будь так же храбра, как и твой предок. Стоит только капнуть каплю крови на рубин, и он подчинится твоей воле.

– А тельце даешь погонять навсегда или на время? – прищурила я глаз, подыскивая подвох. А то знаем уже эти подарки: дадут, а потом заберут. Как квартирку мою!

– В новом мире это твое тело. Пользуйся всем разумно, но знай… Твоя новая жизнь только начинается. Ты станешь свидетелем многих чудес и замечательных моментов, если сама того пожелаешь! Но при условии найти своего истинного. Либо все вернется на круги своя. Тебя в лес на рябину отправлю ровно через месяц.

– Не надо в лес! Найду этого истинного, не волнуйся, – я понятия не имела, кого она ищет. Но ради шанса отыщу ей хоть черта лысого. – Хоть адресок черкани, где его, суженого моего, искать, а, – взволнованно проговорила я.

– А это, дитя мое, уже ты сама должна понять. Сердце подскажет.

Голос утих.

Теперь я жрица. Ёбушки-воробушки… Только что-то напрягли меня слова «в другом мире». Стоило только мне открыть рот, чтобы уточнить, какой такой другой мир, как все закружилось, завертелось, и меня словно вихрь куда-то понес.

Лежу. Опять холод одолевает меня.

Вот это я приложилась. Видимо, дерево надо было покрепче искать. Явно ветка не удержала меня, и я грохнулась.

Голоса уже доносились до меня, но глаза открыть еще было сложно. Тело ныло и зудело. Вдруг чьи-то руки меня схватили с криком:

– Сударь, мы ее нашли!

Я тихо проблеяла:

– Я и не терялась, просто с дерева упала.

А про себя думаю: с чего это охрана начальника сударем называет?

Я приоткрыла глаза и увидела перед собой ребяток симпатичных, явно не из этого времени. Они были одеты в стилизованную одежду девятнадцатого века. Их волосы были длинные, с украшением из ленточек. Они обеспокоенно рассматривали мой наряд, при этом аккуратно пытались усадить меня на пень.

– Я в порядке, спасибо вам, – ответила я, пытаясь улыбнуться. – Ничего серьезного, просто ударилась и ушиблась, – а сама по сторонам смотрю. Темнеет, но все тот же лес вокруг… – А где надзиратели? – вырывается у меня вдруг.

– Чего, сударыня?

– Ну, охрана моя, надзоры.

– Так это, перебиты все, – спокойно отвечает паренек.

– В смысле – перебиты? —теряю я дар речи.

– Ну, насмерть. Только вы и уцелели, – продолжает отряхивать мой наряд от листвы парнишка.

– Мы обнаружили, что ваш повоз ограбили. Вас два дня искали. Какое счастье, что вы живы, – сказал другой.

– Как ограбили? – сразу поплохело мне. Топор подотчетный!

– Поспешим же, Светлана Нефедорова, жених-то ваш истосковался. Барин места себе не находит, так волновался из-за вас, – раздался уверенный, красивый бас позади меня.

Я медленно повернулась. Высокий мужчина пристально смотрел на меня. Когда встретились с ним глаза в глаза, он нервно сглотнул, а я почувствовала, как кольнуло в груди. Передо мной один в один стоял тот опер, что меня допрашивал. Он мужчина красивый, но после того допроса жутко неприятно отложился в моей памяти. Стало не по себе.