Юг поразил меня с первых минут. Буйство зелени, красок, звуков, запахов. Когда я сошла с корабля, в лицо ударил тёплый ветер, срывая ленту с волос, распуская мои кудри, бросая их по плечам, словно требуя для них свободы. Уже в порту пахло пряностями и специями, что удивляло, ведь я привыкла, что порт пахнет рыбой и морозом. Ароматы вскружили голову, от ярких одежд горожан зарябило в глазах, я замерла на месте, прижимая к груди свой небольшой саквояж, пытаясь успокоить сердце, которое зашлось в каком-то бешеном ритме. Не знаю, сколько я так простояла, впитывая в себя все эти краски и звуки, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть этот чудесный мир вокруг, пока кто-то из прохожих не налетел на меня, толкая плечом, выбивая из оцепенения. На смену этому мгновению восторга пришел страх - что я буду здесь делать? Куда мне идти, где ночевать, я же чужая здесь, этот город мне совсем не знаком. Чем я думала, когда оставляла родной Север? Покрепче сжала саквояж в руках, тряхнула головой.
- Не этому учил тебя отец, Амара, соберись. Можно бояться, но делать. Нельзя отступать.
Сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая нервы, прогоняя страх из сердца, и пошла по дороге, ведущей прочь из порта. Я не знала, куда она меня приведет, но окружающие пейзажи постепенно вытеснили все беспокойства из души окончательно, сменяя их любопытством. Здесь все было другое. Небольшие каменные дома из теплого желтого камня, с голубыми деревянными ставнями и яркими крышами, тянулись вдоль дороги. Окна каждого дома были распахнуты, украшены кадками с цветами, источающими тонкие сладкие ароматы. Всюду слышался смех, люди улыбались друг другу, обнимаясь при встрече, мужчины восклицали комплименты, глядя на красивых южанок в легких платьях с открытыми плечами. Я знала местный язык, ему научила меня мама, когда я еще была маленькой. Она часто рассказывала мне истории и сказки о юге, с нежностью вспоминая свою родину. И теперь я понимаю почему! Пройдя пару кварталов, я поняла, что мне тесно и жарко в моем родном пальто. Остановилась, чтобы снять его. На мне было старое мамино платье, которое она хранила в сундуке, голубое, с длинной легкой юбкой и спущенными плечами. Я никогда не была на улице так легко одета, это чувство было новым, тревожным и радостным одновременно. На мои обнаженные плечи тут же осела влага, витающая в воздухе от близости моря, но это было даже приятно. Незаметно для себя я улыбнулась. От этой легкости в теле, от пьянящих ароматов, от того, что внутрь меня пробралось какое-то светлое и теплое чувство. Будто я нашла свое место, будто это и есть мой дом.
Я гуляла долго, несколько часов, пока не свернула в ремесленный квартал. Тут дома были двухэтажные, жались друг к другу плотно, все с теми же резными голубыми ставнями и горшками с цветами. На первых этажах были лавки - мясные, сырные, цветочные, посудные, с шарфами, со специями, кое-где были небольшие кафе, оттуда доносилась музыка и ароматы блюд. Я поняла, что давно ничего не ела, и надо бы остановиться. Тем более, что солнце уже перешагнуло в западную часть небосклона, а значит, уже давно вечер. На юге дни намного длиннее, чем на севере, но стоит поискать ночлег до темноты. Так я и зашла в чайную мадам Фелл. Невысокая, пышнотелая женщина, с открытым добрым лицом понравилась мне сразу. Ее волосы, уже тронутые сединой, были забраны в небрежную прическу, на ней было закрытое платье изумрудного цвета с рукавами-фонариками, она явно была не молода, но все же красива. И у нее было звучное имя Гертруда. В тот вечер за чашкой ароматного чая мы проболтали с мадам Фелл несколько часов. Она умело вела диалог, вытягивая из меня все подробности моей жизни. Но почему-то рассказывать их ей было приятно, она тепло улыбалась, или сочувственно качала головой, накрывая мои пальцы своими ладонями. И она как-то сразу начала звать меня «Ами», так звали меня только родители, сокращая мое полное имя. В этот же вечер Гертруда Фелл дала мне ключи от соседнего дома, в котором раньше была пекарня, пустующая уже несколько лет. Так я узнала, что Гертруда вдова.
- Ами, подари этому дому жизнь, - сказала мне мадам Фелл, отдавая ключи, - мой муж любил свое дело, он пек чудесные булочки для моего кафе, - тут она вздохнула, опуская глаза, пряча за темными ресницами печаль, - мне не нужна плата за жилье, но я буду рада свежей выпечке для моего кафе.
Пекарня оказалась на удивление уютной. На первом этаже расположилась кухня из светлого камня с большой печью, кладовая для хранения продуктов, удобные полки и ящики, вся необходимая для пекарского дела утварь. Ближе к входной двери стеклянная витрина и прилавок, вкусно пахнущий деревом. На втором этаже небольшая спальня, которая вмещала в себя кровать, старинный резной комод на изогнутых ножках, слегка потертое кресло, на котором уместились разноцветные подушки с кисточками, низкий столик для чаепития, и отдельный вход в ванную комнату. В доме было много света и много цветов. Я быстро обжила свое новое жилище, наполнив его необходимыми мелочами, личными вещами и своим присутствием. Сидеть без дела я не привыкла, поэтому уже через пару дней помыла кухню, прочистила печь, закупила продукты, рассчитала, какую цену нужно установить на свои товары, и испекла первую партию хлеба и булочек. Повесила над дверью зачарованный колокольчик, сложила хлеб, батоны и кексы в плетеные корзины и выставила их на уличную витрину. Запах свежей выпечки сразу привлек прохожих, и дело пошло. Горожане меня приняли быстро, со многими я успела подружиться, время закружилось и незаметно пролетело три года. В прошлом году я скопила достаточно средств, выкупила здание у Гертруды, и повесила у входа вывеску - «Булочки на улочке».
Каждое утро я вставала пораньше, замешивала тесто, выпекала первую партию булочек и относила их в кафе мадам Фелл. Затем бралась за хлеб, батоны, печенье, кексы и пироги. Тут я отпускала магию, и поварешки сами мешали начинку в плошках, из кладовки прилетали необходимые продукты, венчики кружили в мисках, ножи резали, терки терли, а печь пыхтела. И сегодняшнее утро - не исключение. Не считая дерзкого разгрома на кухне от моего рыжего компаньона. Я достала первую партию булочек из печки, когда мой зачарованный дверной колокольчик звякнул жалобно и с надеждой. Слишком рано для посетителей. Вытерла руки о полотенце, скинула фартук и вышла из кухни. На пороге стояла пожилая женщина, седые волосы были убраны под черную шляпку, глухое черное платье застегнуто под самый ворот, морщинистые руки сжимали трость. Она неуверенно оглядывала пустой прилавок.
- Простите, хлеб еще не готов, - сказала я, улыбаясь, - я открываю лавку чуть позже.
Женщина вздрогнула от моего голоса, втянула голову в плечи, словно ее застали на месте преступления, ее тонкие бледные губы дернулись, но она промолчала.
- Вы можете подождать за столиком, - я постаралась добавить в голос как можно больше мягких нот.
Женщина спешно кивнула и отошла к столику для посетителей. Дверной колокольчик звонил с надеждой, а значит, ей нужна моя помощь. Колокольчик никогда не ошибался, я всегда знала, с чем пожаловал ко мне тот или иной человек. Я вернулась на кухню, и юркнула в кладовую. На одной из полок нашла основу для печенья, быстро замешала со специями и закрыла глаза. На самом деле, я обладала не только бытовой магией. Был у меня еще один дар. Дар, о котором нельзя было говорить вслух, запретный в нашем королевстве. Я обладала силой Слова. Могла зачаровать то, что я делаю своими руками, вложить в предмет одной мне известный смысл, любые желания, темные и светлые, добрые и жестокие, могла исцелить Словом и могла разрушить. А когда чувства внутри меня были слишком яркими, я могла вложить заклятие в само Слово. Было время, когда маги Слова жили свободно, пользовались силой, не скрывались от дознавателей. Но однажды, одному из них пришла в голову мысль, что у него хватит сил свергнуть Короля и захватить власть, ведь у него есть Слово. Все это случилось задолго до моего рождения, заговор пресекли, но теперь маги, в которых просыпалась эта сила, обязаны были явиться в Королевскую службу дознания, чтобы им запечатали дар. Лишили их возможности пользоваться Словом, отнимая часть их души, пряча ее под печатью. После процедуры многие маги уединялись, поступали на службу в монастыри, рано уходили из жизни, потому что потеря магии - это рана, которую невозможно заполнить, магия неотделима от жизненных потоков, она сама суть человека.
