Акико возмутило скоропалительное заявление крайне расстроенного Джеймса, сработавшего автоматическим ретранслятором начальственных мнений. Не меняясь в лице, она в ответ дипломатично высказалась в том духе, что некоторые художники пишут кистью, некоторые намазывают краску на холст шпателем, как масло на хлеб, делая бутерброд, но важен итоговый результат, если заказчик понимает хотя бы предположительно, что заказывает, и в какую именно галерею собирается свою дорогую покупку поместить. Но только мне довелось услышать продолжение её разгневанной тирады, что сегодня самым правильным было бы накормить профессионалов, преисполненных самодовольства, но не способных оценить чужой труд и элементарно неблагодарных, из свиного корыта, добавив туда волшебного зелья Цирцеи, чтобы зафиксировать их, как она сказала, «в свинском обличье» навсегда. Отыгрыш чужой непредвидимой подачи её ощутимо успокоил, и она быстро привела себя к норме.
Потом кто-то, нам тоже неизвестный, но ещё более высокопоставленный и глубже в суть дела посвящённый, в уже гораздо более тактичной форме указал Джеймсу, что интересует их как раз поправка к уравнению Августова, потому что компьютерная модель аэрокосмического аппарата, созданная ими, попадает именно в расходящиеся зоны летания, под землю и в космос, а не от земли до ближнего космоса, как требуется.
Стало быть, уравнение Августова им уже известно, но без его поправки. В отношении ценной поправки я ничем больше помочь не мог. И в отношении технологии восполнения запаса горючего тоже. Пусть, наконец, прочитают толком вполне доступную для среднего понимания инструкцию к нашему МиГу и всё уразумеют. Меня только озадачило, почему американцы ожидали, что их яркие эмоции по поводу так необходимой им поправки Августова должны обязательно совпасть с такими же эмоциями её автора, моего отца, в связи с ней же. Вот ещё!
Н-да-а, проживая столь далеко друг от друга и варясь каждый в своём котле, генетически мы с ними уже очень разные, и эта разночастотность «вибраций» мозгов тоже затрудняет нам взаимопонимание. Надо почаще ездить друг к другу. В гости! Мы примем.
Когда Акико, не акцентируясь на преизбыточной за день конкретике, поделилась с Кокориным своей озабоченностью тем, что я не сумел точно настроиться на детально необходимое им место в сознании моего отца, Андрей высказал ей своё предположение о причине сбоя прецизионной настройки, возникшее в процессе работы со мной: скорее всего, несколько дней назад я употреблял спиртные напитки. Надо теперь прожить несколько лет, чтобы последствия той выпивки перестали воздействовать на моё поколебленное алкоголем сознание. Акико постаралась скрыть своё потрясение. Но когда вернулась в наш домик…
— Или ты пьёшь — или ты можешь, — безапелляционно и грозно заявила мне Акико, сделав строгие и очень круглые глаза. — Больше мы с тобой не губим себя и не пьём! Ни-ко-гда!
— Мне пить тоже, вообще-то, не нравится. Согласен.
— И вот ещё что, — Акико тряхнула головой и подняла правый указательный палец, в точности, как Джемс Миддлуотер. Я увидел у неё такой жест впервые, встал столбом и от неожиданности обмер.
Высокоторжественно Акико объявила:
— Мне кажется, я поняла, именно когда мы с Андреем ещё вечером с тобой работали, а потом всю ночь, сидя рядом с тобой, я, чтобы не уснуть под твоё бормотание, так и этак думала над этим: молодой вид голографических обликов тех шведки и чешки, о которых я тебе рассказывала, соответствует, я думаю, согласно «небесным стандартам», достигнутому ими при жизни возрасту их ду-хов-но-го раз-ви-ти-я, а не календарному, не физическому возрасту! Физически они могут прекрасно дожить и до ветхих старушек!
Я развёл руками и закатил глаза, изображая так удивление и разделяя её радость, а она, сияя, словно школьница от полученной пятёрки, слегка присела передо мной и, прищёлкивая языком, несколько раз двинула руками и ногами, как если бы принялась танцевать старинный твист.
После позднего, честно заслуженного нами, обеда Акико предложила мне вместе послушать «мемуары» моего отца и, когда дошло до сестёр Барсуковых, приезжавших на каникулы к их матери, Зое Гавриловне, на Сахалин, «порылась» в записях литературных произведений на своём компьютере. Нашла книгу Рины Левинзон и, в превосходнейшей степени довольная, заявила мне:
— Я почти уверена, я вся это чувствую, что как раз одна из тех сестёр, с которыми дружили твои родители на Сахалине, именно Нина, и издала у себя в Екатеринбурге книгу этой прекрасной поэтессы! Ведь Августовы, по воспоминанию твоего отца, продолжали дружить с Ниной «Пи» Барсуковой и после Сахалина! «Пи» — это какое русское отчество — Павловна? Петровна? Неизвестно! Нина по специальности, наверное, филолог? Не знаю, к тому же, где после вуза устроилась вторая сестра. Там же? Как ты думаешь, эта фамилия — Барсукова — сейчас очень распространённая в Сибири, в вашем Екатеринбурге, бывшем Свердловске, как Иванова? Или не очень? Меняют ли фамилии замужем? Интересно, можно было бы Нину найти?
Что я мог ей ответить?
Узнай, моя прекрасная леди, это сама. Так подумал и вежливо промолчал, потому что устал и хотел спать. Даже не поправил, что Екатеринбург считают столицей Урала, а не Сибири. Собственно, а какая для мисс Одо разница?
Глава третья
КАК ВЫЖИТЬ — ПУТЬ ТОЛЬКО ОДИН
«Когда ты склоняешься в поклоне перед Вселенной, она кланяется в ответ; когда ты называешь имя Бога, оно отзывается эхом внутри тебя». Уэсиба Морихэи, основатель айкидо
8. «Ичи, ни, сан, ши…», или
Слово автора о Бирме, Турции, лётчике-капитане RAF А. Йорке и последней встрече с Ёко
Если «я», автор, в физическом теле японского армейского лётчика майора Иосинори Набунагэ родился в 1910 году, то, как водится, через пару-тройку лет «моя» японская мать Сиктунико или, скорее, наверное, Сиктуанико, могла много раз в день с гордостью и удовольствием выслушивать, как «я» учусь считать: «Ичи, ни, сан, ши — один, два, три, четыре»… До «меня» тоже могли доноситься её счастливые вздохи и поощрительные слова, негромко произносимые певучим и ласковым голосом. Господи, как это было давно и всё же настолько недавно, всего лишь в прошлой «моей» земной жизни!.. Эти строки пишутся в 2002 году, и в нашем, созданном таким прекрасным, но полном и драм, и подлинных трагедий, и непрерывно усложняющемся мире прошло только девять десятков лет.
«Ичи, ни, сан, ши». Именно о четырёх вновь открывшихся эпизодах из жизни моего японского предшественника по душе я и хочу теперь рассказать. Чем больше я узнаю о давно отгремевшей Второй Мировой войне и о новейших видоизменениях войны, с дьявольским коварством ведущейся в мире сегодня, причём, одним из главных объектов разнообразнейше маскируемой многоплановой внешней агрессии является страна моего нынешнего жизнедействия — Россия, — дополнительно разъедаемая информационно, то есть духовно, и растаскиваемая хищнически действующей с вершины власти вползшей туда доморощенной пятой колонной, отчего власть любого уровня неприкрыто попустительствует сама себе, — тем сильнее во мне ощущение непреходящей недальновидности, а временами откровенной глупости тех, кто затевал горячие войны в прошлом, кто ведёт войны любых видов против кого бы то ни было вовне и внутри своих стран в исторически позднее время нашей цивилизации.
Несомненно, они разные, разнесённые уже по времени, — те правившие люди прошедших веков и властные современники нас, живущих уже в двадцать первом веке. Нельзя, однако, исключить, что многие и многие и прошлые, и нынешние люди являются носителями одних и тех же задержавшихся в своем развитии душ, табуны которых целыми уходящими в историю веками всё никак не могут сдать перед Высшими Силами Вселенной экзамен по приведению нашей планеты к состоянию мира, не говоря уж о её повсеместном процветании. Не могут из-за своей неспособности и, кроме того, не желают. Напротив, из века в век объединёнными усилиями они толкают мир к катастрофе, предуготовляя глобальный катаклизм с упорством, достойным лучшего применения. Загляните в Интернет: сколько в нем теснится материалов о готовящейся Большой войне ХХI века! Определённо существуют те наши современники, которые её настойчиво и старательно готовят, на этом зарабатывая, состоится она или нет.
