Предки его могли попасть в Россию ещё во времена Петра Великого. Мне кажется, Карл был лютеранином, но особой религиозностью вряд ли отличался, в Бога верил, но больше полагался на себя. Слово Егерсдорф на немецком означает что-то вроде «охотничьей деревни».

Военный факт из биографии Карла побудил меня задать уточняющий вопрос в отношении аналогичной биографической детали японского летчика Иосинори Набунагэ. Какой стране принадлежало грузовое судно, которое он протаранил и при этом погиб?

Насчет принадлежности судна подсознание поначалу не распространялось, но ответило: судно и груз направлялись из Соединённых Штатов в Советский Союз.

Это ленд-лиз? Поставки вооружения, продовольствия и военных материалов? Или нечто иное? Вот какая загадка! Советский Союз ещё не объявил войну Японии, а японский лётчик, старший офицер, начальник штаба или командир части выдерживает жестокий воздушный бой (с кем, с чьими самолётами?), теряет сослуживцев и ценой собственной жизни пытается воспрепятствовать доставке военного груза в порт лишь вероятного противника, ведь война с гитлеровской Германией уже закончилась, но пока совершенно неизвестно, будет ли теперь Советский Союз воевать с Японией. Или ему это было уже ясно? Но ведь он хорошо знал совершенно иное — про ещё действовавший 1 августа 1945 года договор о ненападении между СССР и Японией, несмотря на непрекращающиеся приграничные стычки, в которых каждая из противостоящих сторон традиционно обвиняла другую.

Постепенно я понял, что «протаранил», возможно, советское грузовое судно. Я, конечно, мог бы через подсознание установить название этого судна, но, увлечённый работой уже над продолжением моей вещи и сбором материала к ней, делать этого не стал. Иначе мне никогда не окончить эту работу. И я не в состоянии проверить, было ли это конкретное судно целью атак японских самолетов, любой ценой пытавшихся воспрепятствовать его приходу в порт назначения. Что в таком случае везло оно в своих трюмах? Почему у японца оказались самые серьёзные причины атаковать грузовое судно, весьма вероятно принадлежащее стране, с которой Япония официально не воевала?

Ещё загадка истории Второй мировой войны на Тихом океане.

По какой причине японец это сделал? Не потому ли души, и не только моя, приходят для последующего воплощения в ту страну, которой прежние их носители пытались причинить ущерб или испытывали к ней не самые лучшие чувства?

Почему так немного известно в нашей стране о Второй мировой войне в Тихоокеанском регионе? На какие недоступные мне официальные сведения об этом боевом эпизоде я с уверенностью смог бы положиться? Какие проникновенные слова пришлось бы приводить многочисленным начальникам, регулирующим доступ в архивы (и в какой из стран — США или России, в Японию, думаю, эти сведения после смертельного для «меня» воздушного боя доставить было уже некому) и что подумали бы они обо мне, явно выпадающем из их представлений о тех, кому разрешено интересоваться содержанием того, что в подведомственных им хранилищах оберегается от любопытствующих, а кому «не положено»?

Нет, очень немногое доподлинно известно или станет когда-либо известно о чём угодно, и не только о любой войне. Кроме того, а какие доводы, понятные обычному начальственному уму, не отягощенному ненужными ему знаниями, я привёл бы в качестве объяснения, почему вообще мне об этом военном эпизоде стало известно, из каких таких нигде не публиковавшихся источников, и чем подтвердил бы мою психическую нормальность? Что, действительно уже одобрено и разрешено широко пользоваться новыми научными методами работы с подсознанием, которыми овладел я? Кем разрешено и каким документом? — То-то и оно! — А почему этим не пользуются уже все?

Ничего нет хуже, чем доказывать, что ты не верблюд. Думаю, что доказывать не надо. С препятствием не общаются, возникающие на пути препятствия нормальные люди обходят. И рабочие мои мысли адресую тем, кому они нужны и важны, кто, как и я, учится и самообразовывается и постоянно ищет общественно полезного практического применения новому знанию. Не так давно не было ведь и персональных компьютеров. Кто знает, какие горизонты откроются перед теми, кто сегодня, как я, работает с собственными подсознанием, рассказывающем о прошлом, и сверхсознанием, способным явить картины возможных вариантов развития будущего?

С течением времени, очень и очень постепенно, проверяя собственные ощущения на истинность, я стал приходить к осознанию того, что «мой» японский лётчик всё-таки не знал о принадлежности атакованного им судна Советскому Союзу, тем более, что в тот момент шло оно без поднятого флага. Всё наверняка гораздо проще. Он атаковал судно потому, что оно казалось «Made in USA» и, следовательно, являлось вражеским. Последние жизненные впечатления погибшего лётчика остались окрашенными эмоционально, очень яркими, поэтому мне относительно несложно было их «считать», находясь тогда на уровне лишь самой первоначальной квалификации.

А пробудившийся интерес побуждал двигаться всё дальше.

Душа одной из родных мне женщин в прошлой жизни была воплощена в современнике великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина.

Это был человек титулованный, наверное, граф. Звали его Александр Апраксин, родился он, мне кажется, в конце восемнадцатого-начале девятнадцатого века в России, в родительском поместье под Вильно. Вероятно, семья вынуждена была перебраться в Санкт-Петербург в связи с нашествием Наполеона, если только не проживала в столице постоянно, выезжая в Виленскую губернию на лето.

Александр Апраксин был православным. Стал офицером, служил в Лейб-гвардии Преображенском полку. Служить начал при Александре I Благословенном, но впоследствии служил и Николаю I.

С Александром Пушкиным Александр Апраксин был знаком, интересовался его поэзией, как все образованные, но дружбы между ними не отмечалось. Женился, были дети. В своем поместье, ныне в Литве, под Вильнюсом, Апраксин и похоронен в девятнадцатом веке. Род его не прервался ни в девятнадцатом, ни в двадцатом столетиях.

Сегодня где-то за границей живут потомки российского графа Александра Апраксина.

Душа другой родной мне женщины в прошлой жизни на Земле пребывала в теле тоже женском.

Её вначале звали Хелен или Гелен, родилась она, вероятно, в начале или первой четверти двадцатого столетия в Бразилии, в состоятельной семье, проживавшей в сельской местности. Эта женщина носила в своем облике черты белых, европейских людей, вместе португальцев и французов, и черты местных индейских аборигенов.

Она получила светское образование, знала португальский, испанский и английский языки, а вот французским не владела. Но знала и индейские языки, на которых общалась с местными жителями. Насколько знаю, в Бразилии официальный язык португальский.

В юные годы Хелен получила предложение выйти замуж, но чем-то оно её не устроило, кажется, даже обидело. Одним из препятствий оказалось её глубокое религиозное чувство. Она ушла в католический монастырь под именем Марии, девственность сохранила на всю жизнь.

Монахиня Мария отличалась лаконизмом высказываний всю оставшуюся жизнь. Прослыла даже молчальницей, пока в каком-то периоде ей не пришлось стать настоятельницей этого сельского монастыря. Помимо религиозной и управительско-хозяйственной деятельности, легко ей дававшейся по причине её грамотности, она широко занималась благотворительностью.

Об этой черте её характера и сохранении предназначения и на эту жизнь говорит преобладающий цвет в её ауре, здесь я говорю уже не о монахине.

Бразильянка умерла в возрасте от 70 до 80 лет от сердечной болезни или приступа, вызванного глубоким огорчением, причиненным ей её родственником или родственниками. Похоронена в монастыре, настоятельницей которого была. Название провинции, в которой расположен этот сельский монастырь, я пока не знаю.

Недавно мне удалось разглядеть её лицо в примерно пятидесятилетнем возрасте: иссиня черноволосая, смуглая, очень заметны индейские черты — толстоватый нос с горбиной, развитые скулы, губы тонкие. Глаза небольшие, солярные, но из них сквозил всю её жизнь внутренне сжигавший её огонь. С такими много говорящими глазами ей и не надо было много говорить.